Эдгар Берроуз - Великий воин Страница 38

Шкатулка была около семи футов длиной, двух с половиной шириной и двух глубиной. Это напоминало самый настоящий гроб; и в нем в самом деле лежал труп человека. Одежда его была украшена драгоценностями. Вероятно, когда-то это был красивый мужчина. И он на удивление хорошо сохранился.

— Это вы захоронили его здесь? — спросил я.

Ная Дан Чи отрицательно покачал головой.

— Нет, — ответил он. — По всей видимости, он лежит здесь уже миллионы лет.

— Не может быть! — воскликнул я. — Он бы высох полностью и превратился в прах.

— Я не знаю точно, — ответил Ная Дан Чи, — древние знали много такого, что теперь не знает никто. Существует легенда о знаменитом бальзамировщике Ли Ум Ло. Говорят, что его искусство было так совершенно, что даже умерший начинал сомневаться, что он умер. Бывали случаи, когда мертвое тело вставало во время погребальной церемонии. Этому мастеру отрубили голову за то, что умершая джеддара не поняла, что она уже мертва, и прошла прямо в спальню джеддака, где тот занимался любовью с новой, молодой женой.

— Очень любопытная история, — заметил я, смеясь. — Надеюсь, что этот парень понимает, что он уже скончался. Я намереваюсь разоружить его. Вряд ли он думал миллион лет назад, что его оружие понадобится Военачальнику Барсума.

Ная Дан Чи помог мне приподнять труп и снять с него оружие. Мы оба были удивлены живой теплотой казалось бы мертвого тела и мягкой упругостью его плоти.

— А не может ли быть так, что мы ошибаемся? — спросил я. — Может, он вовсе не умер?

Ная Дан Чи пожал плечами:

— Искусство древних недоступно людям нашего времени.

— Вполне возможно, — сказал я. — Но сейчас речь не об этом. Ты не думаешь, что этот парень жив?

— Его лицо покрыто пылью, — ответил Ная Дан Чи, — а в этих подвалах уже целые тысячелетия никто не бывал. Он должен быть мертвым.

Я согласился с его мнением и, без дальнейших слов и сомнений, надел на себя перевязь с мечом. После этого я осмотрел меч и кинжал. Прекрасная сталь! Взявшись за рукоятку, я вновь почувствовал себя человеком и мужчиной. Все-таки мужчина без оружия — это не человек. Он не может ни отбить нападения, ни защитить себя. Каждый должен иметь оружие.

Мы вновь вышли в коридор. Где-то промелькнул свет и погас через мгновение.

— Ты видел? — обратился я к Ная Дан Чи.

— Видел, — ответил он, и голос его выдал тревогу. — Видел. Но там не должно быть света. Там нет людей…

Мы долго стояли, всматриваясь в даль коридора. Однако вспышек света больше не последовало. Зато по подземелью разнеслись гулкие раскаты зловещего хохота…

6

Ная Дан Чи в недоумении посмотрел на меня:

— Что это может быть?

— Мне показалось, что это хохот.

Он кивнул:

— Да, но кто может смеяться там, где никто не должен смеяться?

Ная Дан Чин был в замешательстве.

— Может быть, ульсио Хорца научились смеяться? — предположил я.

Мой друг игнорировал мое легкомысленное замечание.

— Мы видели свет и слышали хохот, — задумчиво произнес он. — О чем тебе это говорит?

— О том, о чем и тебе. Видимо, в подземельях есть еще кто-то, кроме нас.

— Я не понимаю, как это могло случиться?!

— Идем, посмотрим, — пожал я плечами.

С обнаженными мечами мы осторожно двинулись вперед. Мы не знали, кто там находится и каковы его намерения. Кроме того, в любой момент из тьмы мог выскочить ульсио и впиться в горло.

Коридор сначала вел прямо, затем стал поворачивать. От него отходило множество боковых проходов. Но мы шагали по тому, который нам казался главным. Больше мы не видели мельканий света и не слышали хохота. Вокруг стояла мертвая тишина.

— Дальше идти бессмысленно, — сказал Ная Дан Чи. — Нужно вернуться назад.

Однако у меня не было намерения возвращаться в склеп, где меня поджидала смерть. Я был уверен, что свет и смех означают присутствие человека в подземных катакомбах. Если жители Хорца не знают свои подвалы и тех, кто в них обитает, в эти подземные переходы можно проникнуть из-за стен цитадели. А это открывало для меня путь спасения. И я предложил Ная Дан Чи отдохнуть и обсудить наши дальнейшие планы.

— Мы можем отдохнуть, — сказал он, — но обсуждать нечего. Наши планы… Наше будущее уже решено Хо Рая Кимом.

Мы вошли в одну из камер, в которой не было видно жутких останков прошлых трагедий, пристроили чадящий факел в стенной нише и сели на холодный каменный пол.

— Может, Хо Рая Ким и определил для тебя будущее, — начал я, — но я буду самостоятельно решать свои проблемы.

— И…?

— Я не собираюсь возвращаться туда, где меня убьют. Я хочу найти выход из этого лабиринта.

Ная Дан Чи покачал головой:

— Мне очень жаль, — сказал он, — но тебе придется вернуться и достойно встретить свою судьбу.

— Почему ты так думаешь?

— Потому что я обязан доставить тебя обратно. Я не имею права выпускать чужих из Хорца.

— Значит, нам придется драться с тобой, Ная Дан Чи. Но мне вовсе не хочется убивать того, рядом с кем я сражался и кто восхитил меня своим мужеством и боевым искусством.

— Я чувствую то же самое, — сказал он. — Я не хочу убивать тебя, но ты должен понять: мне придется убить тебя, если ты по доброй воле не пойдешь со мной.

Я попытался переубедить его, однако он оставался твердым, как камень. Мы не пришли к общему мнению. Мне совсем не хотелось убивать Ная Дан Чи, но ничего другого мне не оставалось. Он был великолепным фехтовальщиком, но какие шансы у него были в схватке против лучшего фехтовальщика двух миров? Меня считали лучшим фехтовальщиком из всех, кто когда-либо брал в руки меч.

— Хорошо, — сказал я, — нам нет необходимости уничтожать друг друга прямо сейчас. Давай немного посидим и поговорим.

— Согласен.

— Как насчет того, чтобы перекинуться в джетан? — спросил я. — Это позволит нам неплохо провести время.

— Как же мы будем играть без доски и фигур?

Я открыл кожаную сумку, какую носят все марсиане, и достал оттуда прекрасную доску и набор фигур для джетана — подарок Деи Торис, моего несравненного друга. В моих руках находилось настоящее произведение искусства.

Каждая из фигурок — воины, Падвары, двары, пантаны, вожди — воспроизводила облик какого-нибудь из известных марсианских воинов. А одна из принцесс была великолепным миниатюрным портретом Тары из Гелиума, другая принцесса представляла собой изображение Ланы из Гатола.

Я очень гордился своим джетаном и всегда носил с собой сильное увеличительное стекло, чтобы иметь возможность рассматривать изящные фигурки в деталях. Я предложил увеличительное стекло Наю Дан Чи. Вскоре тот был полностью захвачен открывшимся перед ним зрелищем.

— Необычайно, — восхитился он. — Я никогда не видел ничего более прекрасного.

Одну фигурку он рассматривал дольше, чем остальные.

— Какое богатое воображение должен иметь художник, чтобы создать подобное. Ведь у него не было модели. Такая красота вообще немыслима в природе.

— Каждая из фигурок имеет своего прототипа, — возразил я.

— Возможно. Но только не эта. Я уверен, что женщины такой пленительной красоты просто не существует.

— О чем ты говоришь? — спросил я, и он подал мне фигурку. — Ах, эта?! Так это же Лана из Гатола, дочь Тары из Гелиума. А отец Тары — перед тобой. Она действительно существует, и эта фигурка очень похожа на нее. Но, разумеется, в этой статуэтке нет живости, шарма, которым обладает реальная Лана.

Он снова взял фигурку и стал рассматривать ее сквозь увеличительное стекло.

— Будем играть? — спросил я.

Он покачал головой.

— Это святотатство — играть фигурками с изображением богинь.

Я вернул доску и коробку с фигурками в сумку. Ная Дан Чи сидел молча. Пламя факела отбрасывало слабый свет на каменный пол.

Эти факелы Хорца представляли для меня загадку. Они имели цилиндрическую форму, внутри размещался центральный сердечник. Он и давал свет при горении. Причем изготовлен он был из какого-то материала, который горел, не сгорая. Таким образом, эти светильники были вечными. Но секрет их изготовления был навсегда потерян.

Прошло много времени прежде чем Ная Дан Чи снова заговорил. При этом он встал. Выглядел он утомленным и печальным.

— С этим нужно кончать, — произнес он и вытащил меч.

— Зачем нам драться? — спросил я. — Мы ведь друзья. Если я уйду, то дам тебе слово чести, что никто не услышит от меня ни слова о Хорце. Позволь мне уйти с миром. У меня нет желания убивать тебя. А еще лучше, идем со мной. Мир велик. В нем есть что посмотреть и кроме Хорца.

— Не искушай меня, — взмолился он. — Я и сам хочу уйти. Впервые в жизни у меня возникла потребность покинуть город, но я не могу сделать этого. Защищайся, Джон Картер!