Лев Жаков - Во имя Зоны Страница 39

— Приказа не поступало, — со злорадством ответил тот.

— Не очень-то и хотелось, — буркнул Рамир, хотя очень хорошо ощутил, что голоден как никогда. До этого момента ему было просто не до того — напряженные события прошлого дня, этой ночи и утра не способствовали мыслям о еде. Теперь, когда обстановка стала почти мирной и вроде бы ни-кто не собирался его убивать в обозримом будущем, усталость и голод взяли свое.

Веки отяжелели, в голове образовался туман, ноги и руки будто свинцом налились. Цыган лег на бок, подтянув колени к животу, и закрыл глаза. Дно корыта холодило щеку, бортик впивался в спину, из-под двери тянул сквозняк, в лаборатории неприятно пахло хлоркой — было неудобно, но Цыган почувствовал, что засыпает. Время для сна, наверное, не самое подходящее, однако организму нужен отдых. Может, на свежую голову придут более адекватные идеи, как справиться с генералом? Перед глазами замелькали цветные точки, закрутились какие-то образы, предвещая первые видения…

Сон пришел беспокойный, тревожный. Цыган часто просыпался и каждый раз слышал стоны Мерзости на столе. Ботаник ушел куда-то, вымыв лабораторию после операции, лампы в комнате погасили — кроме одной над телом, полускрытым простыней. Мерно капал физраствор по трубкам, пожилой сталкер дышал прерывисто и неглубоко. Охранник на стуле подремывал, не убирая рук с лежащего на коленях «скара».

Под утро Мерзость задергался на столе, забормотал что-то, приходя в себя, и громко спросил:

— Эй, кто тут есть? Где я? Что со мной? Охранник вскочил, приоткрыв дверь, крикнул в коридор:

— Очнулся!

За стеной послышались шаги, голоса — военсталы побежали докладывать генералу. Цыган не открывал глаза, надеясь, что скоро суматоха утихнет и он сможет еще заснуть. Усталость одолевала его, организм никак не хотел пробуждаться. Но голоса все звучали, шаги бухали, как молотом, по голове, отключиться не получалось.

Появился Протасов, без халата, в щегольской кожаной крутке с меховым воротником. Зевая и морщась, Цыган сел. В череп как будто ртуть налили, и она там тяжело перекатывалась. Генерал был уже у стола, приподнял закрывающую живот Мерзости простыню.

— Прижилось, — прошептал он, словно сам себе не веря. И громко приказал: — На полигон его!

Ботаник стоял, прижимая к груди тряпку, которой стирал пыль, словно прикрываясь ею, и близоруко щурился на Протасова — тот срывал с головы и груди Мерзости электроды, убирал капельницу, иглу не глядя швырнул в кювету. Движения были лихорадочные, не такие выверенные, как обычно. «Волнуется, — понял поднявшийся на ноги Цыган. — Случилось что-то важное. Но что, черт возьми? Чем генерал тут занимается, в этой лаборатории, чего добивается заменой органов на артефакты? В этом, что ли, его тайна? Как „ломоть мяса“ вместо печени может двигать аномалии?..»

Глава 4

Двое военсталов подталкивали Мерзость, еще один вел Цыгана со скованными сзади руками. Пожилой сталкер все время задирал подол куртки и осматривал свой живот, на котором не осталось шрама. Глаза у него лихорадочно поблескивали, он вскрикивал беспричинно и иногда подпрыгивал. В движениях появилась несвойственная ему ранее живость, легкость, сталкер словно приобрел новое тело и испытывал его. Хотя с виду он оставался тем же Мерзостью, разве кашлял меньше и горячечные пятна исчезли с щек.

— Эй, Мерзость, как там ребята? — спросил Рамир. Пожилой сталкер поднял взгляд — растерянный, отсутствующий.

— А? — спросил он бестолково. — Я чувствую себя на десять лет моложе, прикинь! Да не, на все двадцать, точно. Что он со мной сделал?

— Отставить разговоры! — толкнул их в спину конвой.

Их вели через лагерь, и Цыган очень внимательно смотрел по сторонам. Сборы заняли какое-то время, давно рассвело. Явственно потеплело, но день обещал выдаться хмурым, по небу ползли лохматые темные облака, из-за этого казалось, что на всем лежит тень, словно ночь отступила не до конца. Мрачная была погода, необнадеживающая.

Исследовательский модуль стоял на берегу, за рядом полуразрушенных домов, это был, видимо, своеобразный центр лагеря. Из оставшихся изб четыре были обитаемы, две слева от лаборатории и две справа; из труб трех поднимался дым, четвертая служила тюрьмой сталкерам. Как они там? Кто еще жив?

Перед контейнером лаборатории была широкая полоса утоптанной земли, она тянулась от модуля к огораживающей лагерь металлической сетке. По этой полосе как раз и шли пленники. Позади военсталы под руководством генерала катили накрытую брезентом тележку. Слева стояли два каркасно-тентовых ангара — какие-то склады, видимо. Справа — десятка два армейских палаток. «Вот где живут военсталы, значит. А где квартирует Протасов? В палатке или в одном из домов? Наверное, все же в избе, палатка ему вроде как не почину». — Цыган покосился через плечо на Протасова. Тот ускорил шаг, обгоняя пленных, почти побежал вперед.

Земляная полоса заканчивалась воротами, перед ними темнела сколоченная из досок невысокая платформа. Наверх вели ступеньки и пандус. За оградой из сетки Рабица мерцали огоньки, вспыхивал неяркий синий свет и тут же гас. Цыгана загнали на платформу, туда же по пандусу затолкали тележку. На ней стоял какой-то прибор, чьи очертания скрадывал брезент, намотанный в несколько слоев. И отсюда, сверху, Рамир смог оценить открывшуюся взору картину.

Это была полоса аномалий шириной, наверное, в километр. Один ее конец упирался в серо-зеленые гладкие холмы Могильника, другой терялся в лесу справа. Аномалии росли неровными рядами, между ними оставалось расстояние не больше метра-двух.

Цыган повернулся, окидывая весь лагерь одним быстрым внимательным взглядом, запоминая дислокацию. Берег с причалом отсюда не был виден, но из-за модуля торчала верхушка буксира-толкача — он был довольно высокий, надстройка в три яруса.

Группа остановилась у помоста. Положив ладонь Мерзости на плечо, генерал Протасов повернул его к себе.

— Слушай, сталкер, — быстро заговорил генерал. — Я вшил в тебя артефакт. Ты стал как бы невидим для аномалий, артефакт в тебе их обманывает. Теперь ты можешь пройти по полю и собрать артефакты, какие найдешь. Долго не ходи. И не пытайся удрать — это плохо кончится. Но не забывай: ты все равно уязвим — аномалии могут сработать от прикосновения. Поэтому гляди в оба!

Один военстал пристегнул к поясу Мерзости контейнер на десять ячеек, другой натянул ему на руку брезентовую рукавицу. Мерзость заворочал плешивой головой, приложил ладонь к животу.

— У тебя ничего не выйдет, — сказал Цыган поднявшемуся по ступенькам генералу. Он ощущал, что ничем не может помочь Мерзости или другим, и оттого злился, и еще больше злился на себя от этой бессмысленной и беспомощной ярости.

— Твое место в партере, падаль! — Протасов резко ударил его под дых.

Воздух выбило из легких, Цыган согнулся. Генерал ребром ладони рубанул его по шее. В глазах потемнело, Цыган повалился на доски настила.

Мерзость посмотрел на него; первое возбуждение прошло, теперь в глазах сталкера стояла тоска, как у пса на цепи.

Что за безумная идея — вживлять артефакты? Чтобы добыть еще больше артефактов и продать их? Протасов получил какую-то власть над аномалиями, сумел стянуть их со всей округи и запереть на этом поле, но не приобрел возможности срывать с них арты, как спелые сливы. Ему нужен собиратель… Мелькнуло слабое воспоминание — когда-то Цыган слышал легенду о Собирателе в числе многих прочих баек, которые пересказывают обитатели Зоны друг другу вечером у костра. Один сталкер приложил к ране артефакт, тот прижился, а сталкер приобрел некие способности. Неужели не легенда? Даже опытный сталкер не пройдет по такому полю. Значит, генерал что-то где-то узнал и теперь пытается создать такого собирателя, идеального сталкера. Сферический сталкер в вакууме… Только Протасов просчитался: никто добровольно на это не пойдет. Одно дело — работать на генерала, есть перебежчики среди сталкеров, но даже перебежчик не согласится, чтобы ему на место печени вшили артефакт. Без наркоза.

Мерзость трясущимися пальцами проверил, крепко ли держится контейнер на поясе, легко ли открываются фиксаторы, не заедают ли, — и не смог открыть, пальцы безрезультатно заскребли по металлическим скобам. По высокому лбу ползли капли пота, плешь порозовела, пучки седеющих волос шевелились от ветра, под хмурыми облаками лицо казалось серым.

Генерал был удивлен, когда Мерзость выжил, значит, он сам не уверен в результатах опытов. То есть только надеется на положительный исход. Наверняка пожилого сталкера заранее списали в расход — если с ним не получится, есть другие пленники. А когда пленники кончатся, можно будет сделать вылазку в Зону и набрать новых…

Цыган почувствовал, что к горлу подступила тошнота, — непреодолимой силы отвращение накатило на него. Кто дал Протасову право распоряжаться жизнью других людей? В конце концов, сейчас не Средние века и человеческая жизнь кое-что стоит. Главное, что никто на большой земле не собирается пресекать эти бесчеловечные эксперименты, скорее всего никто о них и не знает. Так что придется разобраться с Протасовым своими силами…