Юлия Лукова - Прах земной [СИ] Страница 39

– /Цензура/, а ты не /цензура/ ли?

– Да ладно, выделю я тебе денег на уборщицу, не кипишуй, – панибратски пробормотал тупорылый идиот, продолжая жрать семечки.

Зубакин поймал себя на мысли, что ему до чесотки в заднице хочется прострелить наёмнику голову, но тут на лестнице послышались торопливые шаги и из-за угла показались его секретарь и телохранитель Алексея.

Мечты о зверском убийстве наглого хама пришлось временно отложить. Артём прекрасно помнил, что стало вчера с младшим сыном Малинина, когда тот решил испытать удачу на прочность и напасть на Алексея со спины.

Ричард его сначала просто в несознанку отправил, а потом целое показательное выступление устроил, вспоров парню живот и на кишках протащив его по всему особняку. Крики стояли ужасные, запах отвратительный. Кто-то блевал, кто-то с интересом наблюдал за экзекуцией, приоткрыв рот и не смея даже моргнуть. Равнодушием и крепкой выдержкой могли похвастаться только Алексей, сам Ричард и тройка других убийц, которых Артём видел ранее.

– Ну как, наворковался со своей ненаглядной? – ехидно улыбаясь, спросил Карл на языке одного из коренных народов Ластонии. Мёртвый говор, который сейчас не являлся родным ни для одного человека и использовался, преимущественно, только неприкасаемыми для передачи сообщений с важной Дому информацией. В России его никто не знал, так что беспокоиться о подслушивании не приходилось.

– Да, – не вдаваясь в подробности, просто ответил Рич на том же языке.

– О чём шептались? Не поделишься?

– Не поделюсь.

– Жмо-о-от, – разочарованно протянул молодой глава, остановившись и похлопав любимчика Маэстро по плечу. – Ну и ладно, мне Элька потом сама обо всём расскажет.

– На русском продублировать не хочешь? – вклинившись в их разговор и тоже остановившись, спросил Артём. Ему, как и многим другим людям, не нравилось терять нить разговора и глупо хлопать глазами, пока другие решают между собой важные и не очень вопросы.

– Зачем? Боишься за свою безопасность? – притворно удивился Карл, искоса глянув на Зубакина. – Рич, сгоняй в мою машину, там папка голубая лежит. Принеси её мне.

– Сам иди, – вежливо послал его убийца.

– Мне лениво! – хуже маленького ребёнка заныл главный наёмник, действуя на нервы сразу двум людям.

Артём подумал, что Коготь – так однажды пошутил его заместитель про Ричарда – психанёт и всё же отправиться за папкой в машину, но ошибся. Тот даже с места не сдвинулся, отвернувшись в другую сторону, чтобы не видеть угрюмого лица своего начальника.

Этот момент тут же заинтересовал Зубакина, который почти на сто процентов был уверен, что все убийцы Алексея слепо превозносят своего предводителя. Оказалось не так. Один солдат выбивается из строя. Интересно, можно ли использовать этот факт как-нибудь с выгодой для себя?

Элена.

По земле прыгали наглые, тощие вороны, изредка громко каркая и хлопая крыльями, на деревьях сидели воробьи. Ветер незаметно стих, а солнце решило сегодня не только выглянуть из-за туч, но и порадовать людей своим теплом.

Мне даже жарко немного стало за те несчастные полчаса, что пришлось просидеть в саду, разглядывая проплывающие мимо облака и всеми силами отбиваясь от мыслей о своей тяжёлой доле и горькой судьбинушке.

Вскоре, правда, на коврик, постеленный на голую землю, рядом со мной плюхнулась Мальвина, и думать о чём-нибудь плохом стало по определению невозможно. Волшебным, мистическим образом она помогала мне отрешиться от всего плохого, развлекая своими рассказами, бесконечными вопросами и сплетнями.

– Чё сидим, чё грустим? – спросила девушка беспечно. – Из-за того, что Васька в больнице наплёл, переживаешь? А маме сказала, что на свежем воздухе книжку почитать хочешь. Соврала?

На последних словах я машинально взглянула на лежащую на траве книгу, уже другую, не про маньяков, и неопределённо дёрнула плечом. Ну да, соврала. Так как не хотела никому рассказывать о своих проблемах и переживаниях и делиться тем, что скопилось на душе за неполные два месяца.

Это в детстве я первым делом бежала к маме-папе, чтобы они меня успокоили или пожалели, а сейчас я мало того, что выросла, так и медленно восстанавливающаяся память ещё больше ужесточает характер. Смерть матери, убийство мачехи, переезды из одной страны в другую, жизнь в незнакомой семье – всё это не оставило во мне ни грамма беспечности и почти полностью уничтожило какую бы то ни было наивность. Так о каком доверии к посторонним и незнакомцам при таком наборе может идти речь?

– Э, ты меня слышишь? – устав дожидаться ответа, нетерпеливо спросила Малька.

– Слышу, конечно. Ты так орёшь, что тебя даже прохожие на улице слышат.

– Я не ору, я так разговариваю, – задрав нос, поучительно сообщила она мне. – А ты вот всегда всё слишком тихо говоришь. Как тебя люди понимают, для меня вообще загадка.

– Нормально я говорю, это вы все глухие, – нахохлилась я, потому что терпеть не могла просьбы "говорить погромче". Точно так же, как Мальвина не любила "говорить потише".

– Так что, ты до сих пор переживаешь из-за того, что сказал тебе Вася?

– Да, переживаю. У меня всё-таки никогда раньше онкологию не находили, – отцепив со штанины маленький репейник, невесело усмехнулась я.

Потом, чуть подумав, взяла и скинула с себя куртку-ветровку, оставшись в синей майке с коротким рукавом и спортивных штанах чёрного цвета. Ничего, не заболею.

– Ой, успокойся ты! У тебя ещё ничего не подтвердилось окончательно, а ты от простых подозрений уже с ума сходишь.

– Подозрения – не подозрения, а была бы я здорова, никаких дополнительных обследований проходить бы не пришлось.

– Пессимистка, с тобой неинтересно разговаривать, – обиженно пробурчала девушка, надув напомаженные губки. Впрочем, от своих обид она отошла достаточно быстро. И когда снова стала говорить, тему для расспросов выбрала другую, но тоже не самую приятную.

– А вы с Лёшкой случайно не поругались? Он к нам столько раз приезжал за эти пять дней, а ты всё время в своей комнате запираешься и его не пускаешь. Папа этому очень радуется, но… я же знаю: когда он радуется, у других обязательно какие-нибудь проблемы намечаются! – с самым возмущённым видом заключила младшая Зубакина, ударив кулаком по своему же колену и тут же скривившись от боли. – Ну, что скажешь?

Отрицательно качнув головой, я вымученно прикрыла глаза и спокойным голосом выдала надоевшую, заученную фразу о том, что всё хорошо, ситуация под контролем, а Лёша сейчас слишком занят с Артёмом Сергеевичем, чтобы заглядывать ко мне каждый день.

Мальвинка, разумеется, сразу после этого надулась и, поднявшись с коврика, равнодушно произнесла:

– Если не хочешь говорить, тогда я тебя от него тоже больше прятать не буду, – и убежала.

Через пять минут позади снова послышались чьи-то шаги. Предположительно Мальвины.

Я не стала оборачиваться из-за того, что не знала, как оправдать свою скрытность перед подругой. Поэтому никак не ожидала, что глаза мне закроют тёплые мужские ладони, а самоуверенный знакомый голос тихо, на ушко, спросит "Угадай кто?".

– Отойди от меня! – несколько истерично вскрикнула я, отцепив от своего лица чужие руки и обернувшись.

Лёша был при всём параде. Уложенные лаком волосы, чёрный деловой костюм, начищенная обувь и приятный парфюм. Стандартная улыбка на пол лица и букет большущих алых роз в руках. Будто с какой-нибудь супер важной конференции вернулся, чес-слово.

– Элька, ты чего от меня шарахаешься как от прокажённого? – впихнув цветы мне в руки, предельно серьёзно спросил молодой человек. – Я же тебе всё в прошлый раз объяснил и извинился за своё поведение. Мы помирились, а ты, значит, до сих пор на меня обижаешься?

Что? Он извинялся? Мы помирились? Что-то два этих момента как-то не отложились в моей памяти, чего эта зараза гонит?

– А ты думаешь, обижаться не на что? – приподняв бровь, максимально спокойно спросила.

– Ну, есть за что, но не до такой же степени.

Не до такой степени… а до какой? Лёша представился моим другом, как раз тогда, когда я находилась в наиболее шатком и близком к потере рассудка состоянии, он обманул меня, ради своих неизвестных, тёмных и наверняка опасных делишек. Ведь, согласитесь, с чем же таким должна быть связана его работа, если она подразумевает связь с убийцами?

А я, между прочим, не железная. Мне страшно от тех игр, в которые он играет вместе с Ричардом. Я не хочу снова ему верить, не хочу снова привязываться, так как если его ложь повторится… отходить от всего будет гораздо труднее и больнее. К тому же, что если в следующий раз я привяжусь к нему чуть сильнее и уже не смогу отказаться от его дружбы, общества и защиты? Пусть даже выдуманных.

– Скажи честно, что тебе от меня надо? – сдалась я, пересев подальше от него на самый край коврика.