Техник-ас - Панов Евгений Владимирович Страница 4

В его голосе было прямо какое-то отеческое участие.

– Жить буду, Кузьмич.

Насколько я помнил, хозяин тела никогда прежде так старшину не называл, но сейчас Федянин совершенно не обратил на это внимания.

– А ты молодцом.

Старшина достал из кармана потёртый портсигар и, вынув из него папиросу, закурил.

– Я же думал, ты головой тронулся, когда в самолёт полез. А потом смотрю – взлетел, а тут немцы сзади на тебя заходят. Я уж и похоронил тебя в мыслях, а оно вон как вышло. Здорово ты их ссадил, – хлопнул себя ладонью по колену Федянин. – А уж как потом немчура с неба посыпалась, так тут на аэродроме все как с ума сошли. Сам комиссар скакал как умалишённый и орал на радостях матерно. В первый раз его таким видал. А по Лиде не тоскуй, – по-своему понял он моё состояние. – Видать, на роду ей так написано было. Жаль её, конечно. Молодая девчонка совсем была. Эх, война, война, – грустно вздохнул он. – Сколько ещё горя будет от неё людям.

Я сидел рядом с Федяниным и ловил себя на мысли, что едва сдерживаюсь, чтобы не назвать его Макарычем. Он внешне был точь-в-точь как герой замечательного артиста Алексея Макаровича Смирнова в фильме «В бой идут одни старики».

Старшина ещё несколько минут молча посидел со мной и, слегка хлопнув меня по плечу, ушёл. А я всё же смог раздобыть на кухне краюху хлеба со шматком сала и кружку горячего чая. В животе больше не били барабаны, и жить стало значительно веселее.

Потом помогал Федянину и ещё двоим техникам латать повреждённое крыло истребителя. Только сейчас обратил внимание на бортовой номер – тринадцатый. Кто-то скажет, несчастливый, но точно не я. Это число сопровождало меня всю мою жизнь. В детстве рос в доме № 13, потом учился в школе № 13, в военном училище учился в 13-й роте, после в полку бортовой самолёта был 013, и, как апофеоз, когда мы с женой обзавелись своей собственной квартирой, то угадайте: какой номер был на её двери?

Пока возились с плоскостью, на поле уже успели засыпать и утрамбовать воронки от бомб, и на взлёт пошли все оставшиеся целыми самолёты полка, кроме меня, конечно. Четыре И-153 «Чайка» и три И-16, ревя моторами, потянулись на запад.

Назад вернулись три «чайки» и три «ишачка», при этом один из И-16 шёл с сильным дымом, заметно вихляя из стороны в сторону. Было видно, что пилот с большим трудом удерживает машину в воздухе. Перед самым заходом на посадку «ишачок» вдруг резко свалился на крыло и врезался в землю. Все, кто был на аэродроме, бросились к месту крушения. Удивительно, но пожара не было. Однако и от самолёта осталась лишь груда обломков. Лётчик погиб. При таком, как говорится, без вариантов.

До вечерних сумерек полк (вернее, его остатки) совершил ещё два вылета полным составом. Как я узнал из разговоров, летали на штурмовку наступающих колонн немцев. Без бомб, без РС, одними пулемётами и пушками пытались остановить стремительное продвижение противника. А до немцев, судя по времени, затраченному на вылет, особенно на последний, было совсем близко.

Вечером, когда мы закончили приводить «як» в порядок, меня вызвали в штаб, где зачитали приказ о присвоении мне звания сержанта и переводе меня в лётный состав и выдали все положенные документы. К моему величайшему удовлетворению, закрепили за мной тот самый Як-1.

Если честно, то я думал, что у меня банально отожмут этот самолёт – либо кто-то из более опытных лётчиков, либо сам командир. Однако этого не произошло. Видимо, майор решил, что раз уж у меня настолько хорошо получается валить немцев на этом истребителе, то и нефиг множить сущности сверх необходимого.

Но самое забавное было то, что по технической части за эту машину отвечал не кто иной, как старшина Федянин. Однако стоило мне появиться у самолёта уже с двумя сержантскими треугольниками в петлицах, как он вскочил по стойке смирно и доложил об устранении повреждений и готовности машины к вылету. Наверное, со стороны это смотрелось довольно забавно, когда старшина докладывал младшему по званию, который ещё полчаса назад был его подчинённым.

Утро на аэродроме началось с невообразимой суеты. На автомашины и подводы грузили имущество, а самолёты готовили к вылету. Немцы в очередной раз прорвали фронт, и их танки были уже на подходе к нашему месту базирования.

Всех пилотов, включая меня, вызвали в штаб, где командир поставил нам задачу.

– Значит, так. – Он на какой-то миг замер над расстеленной на столе картой. – Ваша задача та же, что и вчера. А именно – штурмовка колонн наступающего противника. Всё остаётся как прежде, за исключением того, что с вами пойдёт сержант Копьёв, который со вчерашнего дня переведён в лётный состав. Твоя задача, сержант, – обратился майор ко мне, – прикрывать нас с воздуха. Ты у нас глазастый, так что крути головой во все стороны и не проворонь немцев. Иначе будет как вчера, когда мы остались почти без боеприпасов, а на нас навалились их истребители. Так что бди. Возвращаемся на другой аэродром. Вот сюда, – показал он на карте точку восточнее нашего нынешнего местоположения. – Там сейчас формируется сборная солянка из остатков авиачастей, так что со всем остальным определимся уже на месте. Всем всё понятно?

– Разрешите, товарищ майор, – выступил я на шаг вперёд и после разрешающего кивка продолжил: – Мне бы карту и ориентиры отметить.

– Карту сейчас получишь, и давай в темпе. Времени на раскачку нет совсем.

Расположившись на крыле уже своего истребителя, я изучал карту. Почему-то другие лётчики отнеслись ко мне довольно прохладно. Может, сказалась растерянность от такого начала войны или, может, не посчитали за равного вчерашнего пацана-маслопупа, по какой-то случайности сбившего несколько самолётов врага, вдруг возвысившегося и вставшего в один ряд с ними, элитой ВВС. Не знаю. А значит, нужно завоёвывать авторитет наглядными делами.

И вот я в кабине, двигатель прогрет и мерно гудит на холостых оборотах. От штаба в небо взмыла белая ракета. Пора. Я взлетаю после всех и сразу набираю высоту. Александр Покрышкин, один из лучших асов этой войны (впрочем, он им ещё не стал), вывел формулу «высота – скорость – манёвр – огонь». Вот и буду ею руководствоваться.

Вылетевшие раньше истребители полка я догнал довольно быстро и занял место на километр выше них. Прямо по курсу небо было чисто, а вот в стороне крутились какие-то самолёты. Далековато, так что и не разглядишь, кто именно.

Немецкую колонну нашли быстро. Да и сложно было бы не найти, учитывая, что ими сейчас забиты все дороги. Два «ишака» и три «чайки» резко спикировали и прошлись вдоль колонны из пулемётов. Видно было, как в разные стороны разбегались крошечные фигурки людей в серой форме. На дороге загорелись пара грузовиков и бронетранспортёр. Откуда-то из колонны навстречу краснозвёздным истребителям ударили автоматические зенитные пушки. Вот трассер буквально на мгновение задел одну из «чаек», и самолёт, вдруг вспыхнув весь и сразу, кометой понёсся к земле.

Спокойно на такое смотреть я просто не мог. Быстро осмотревшись и не увидев опасности с неба, я с переворотом устремился на колонну. Откуда ведётся зенитный огонь, я видел очень хорошо. Ну что же, попробуем себя и по наземным целям. Ловлю в прицел БТР с установленным на нём зенитным автоматом и даю короткую очередь из пушки. Мне даже показалось, что я увидел, как выпущенные мной снаряды выбивают искры из немецкой брони и зенитки. Во всяком случае, огня отсюда больше не ведут.

Используя набранную на пикировании скорость, вновь ухожу наверх и в этот самый момент вижу, как со стороны солнца на оставшихся «чаечек» валятся четыре «мессера».

Разминулись мы с ними буквально крыло в крыло. Ни им, ни мне стрелять было несподручно: уж больно неудобный ракурс. На «чайках» опасность заметили и прыснули в разные стороны. Разозлённые неудачей немцы опять полезли на высоту. А нет, не все. Одна пара, развернувшись, пошла следом за уходящим на восток «ишачком». Похоже, наш самолёт получил какие-то повреждения, потому что летел, виляя из стороны в сторону. Вот его-то и спешили добить фрицы.