Олег Будилов - Далекие острова. Трилогия (СИ) Страница 40

Уже больше двух часов между судном и берегом сновали десантные лодки. Ящики, тюки и бочки заполонили узкую полоску пляжа. Разгружались в спешке. Лошадей выгрузили первыми и теперь их безжалостно гоняли между фортом и берегом. Люди выбивались из сил, носить тяжелые грузы по песку оказалось невероятно сложно. Бад помогал Косу, как мог, он то обходил посты, то бегал по пристани, ругался и подгонял моринеров. Капитан выслал нам в помощь отряд моряков, но толку от них было мало, Бад посадил их на весла.

Пока выгружали орудие, артиллеристы успели срубить несколько сосен и распилить их на дрова. В казармах проверяли старые походные печки и ставили новые, задымили трубы. Окна затянули промасленной бумагой. Вечером, когда люди вернутся в казармы, нужно будет, где-то отогреваться и сушить одежду. Покойника завернули в брезент, вынесли за ворота и закопали, кровать, на которой он лежал, старые матрасы и одеяла сложили во дворе и подожгли. Сырая ткань не хотела гореть, тогда Гат настругал толовую шашку и дело пошло на лад. Во дворе полыхал костер. Промокшие моринеры, отпросившись у начальства, подходили к нему обсушиться.

На батарее стало шумно. Артиллеристы, помогая друг другу и выбиваясь из сил, затаскивали на холм доставленную с корабля пушку.

— Веселее ребята, веселее! — подбадривал их Гат.

Я оставил его распоряжаться и спустился вниз.

Часть грузов уже успели перенести с берега, и возле штаба громоздились ящики и бочки. В форте нашли два склада. Оружейный оказался в холме под батареей, он был надежно укреплен сосновыми стволами и досками, а продовольственный, примыкал к одной из казарм, и представлял из себя поднятую на столбах, от мышей, избушку с низкой двускатной крышей.

Разгрузке было не видно конца. Один взвод сменял другой. Уставшие моринеры заходили в форт и занимали места у бойниц, отдохнувшие оставляли оружие и шли перетаскивать грузы.

Кос метался между берегом и фортом, отдавая распоряжения, переписывая и проверяя доставленный груз.

Я зашел в лазарет. Доктор и санитары уже обживали маленькую операционную и палату на десять коек. Здесь было чисто, весь мусор вымели вениками, сделанными, на скорую руку, из сосновых веток. В комнатах еще было сыро, для того, чтобы помещения высохли и прогрелись нужно время. В углу пыхала жаром железная печка. Я с удовольствием, постоял возле нее, согреваясь. Моя форма промокла насквозь.

— Почему Вы без плащ-палатки? — спросил доктор, — простудитесь.

— Ладно. Сейчас она уже все равно не поможет.

— Рядовой, — бросил Сол проходящему мимо санитару, — дайте господину супер-лейтенант-моринеру спирту.

— Слушаюсь.

Моринер отстегнул от пояса фляжку и протянул мне.

— Благодарю, — я отсалютовал доктору, сделал глоток и запил водой из своей фляги.

Внутри сразу стало тепло.

Санитары сами сходили на берег, принесли нужное количество матрасов и одеял и сейчас застилали койки.

— У Вас уютно, доктор. Пожалуй, я останусь жить в лазарете.

— Пожалуйста, — не оборачиваясь, ответил Сол, — Кос уже забронировал койку у печки.

В час дня было решено приостановить все работы. Люди выбились из сил. Нужен был отдых и горячая еда. Полевую кухню доставили еще с утра и повара сварили жирный рыбный суп, щедро приправленный ароматными водорослями. За час до обеда я освободил Люма от дежурства и заставил его привести в порядок штаб. Он закрыл дверь в бывшую спальню и занавесил ее брезентом, вымыл пол в кают-компании, закрыл окна двумя листами бумаги, вычистил стол и скамейки, установил и растопил печку. Когда офицеры собрались на обед, в штабе было тепло и светло, пахло кофе и хорошим табаком. Доктор пришел первым, он восстановил лазарет и по праву гордился выполненной работой. Сол устроился в углу, вытянул уставшие ноги и с наслаждением курил, ожидая, когда подадут суп. Бад расставил на столе открытые консервные банки с крабовым паштетом, разложил в алюминиевых тарелках куски сахара и галеты. Он продрог и устал. Помогая Люму накрывать на стол, он отогревался и обсыхал, стараясь держаться поближе к печке.

Офицеры приходили по одному, снимали верхнюю одежду и садились к столу. Мокрые фуражки и плащ-палатки развесили при входе на вбитых в стену гвоздях, которые заменяли вешалку.

В кают-компании собрались доктор, Бад, я, Гат и Кос. Тар тоже пришел. Его освободили от дежурства на берегу, было решено, что до утра охраной пристани займутся стрелки из команды корабля, а третий взвод останется только в секретах.

Почти все командиры взводов оставались на своих местах. Мы договорились, что после обеда, сменим их и отпустим передохнуть.

Кос принес с собой и поставил в середину стола бутылку рома.

От еды и выпивки все повеселели. Тяжелые мысли о судьбе адмирала Крола и его людей отходили на задний план. Мы выполнили боевую задачу и обосновались в форте, теперь нужно было налаживать обычную жизнь. Дел было много.

Прямо за столом мы обсудили наши дальнейшие действия и составили график дежурств. Никто не сомневался, что рано или поздно дикари попробуют захватить форт. Зловещие находки не оставили никаких сомнений в их кровожадных намерениях.

В шесть часов все работы решено было закончить. Большая часть груза была перевезена на берег и перенесена в форт. Морине нужен был отдых. Последняя лодка, отошедшая от корабля, привезла мне приглашение на ужин от капитана.

Мы с Бадом пили кофе в кают-компании. За окном перекликались моринеры, которые заносили оставшиеся патронные ящики на склад.

— Поедешь? — спросил Бад. Он сидел за столом и вертел в руках пачку папирос, рядом на старой газете был разложен солдатский корд, который он хотел почистить, но так и не собрался.

— Поеду. Надо поговорить с Халом.

Бад налил себе еще кофе в маленькую фарфоровую чашку. Люм распаковал посуду и приборы, постелил скатерть, поставил на стол керосиновую лампу и два подсвечника, повесил занавески. В этих широтах темнеет поздно, и мы зажгли только одну свечу, в кают-компании было сумрачно и уютно.

— О чем с ним говорить? Завтра вечером он уйдет и больше о нас не вспомнит.

Я встал и прошелся по комнате.

— Он отвезет мой отчет в адмиралтейство. Бумаги это еще не все. Самое главное, как в секретной службе отнесутся к его рассказу. Если они поверят в то, что здесь не безопасно, и, если Дикий остров им действительно нужен, они быстро пришлют подкрепление.

— Если то, если это, — Бад неопределенно махнул рукой, — я думаю, что им плевать. Мы боевую задачу выполнили, кто-нибудь доложит наверх и получит орден за удачно проведенную операцию. А мы будем здесь сидеть, пока не сдохнем. Наверно нас уже списали.

Слишком часто во время войны, адмиралтейство оставляло десантные морины умирать. Острова перенаселены, чем больше погибнет, тем легче будет живым, поэтому потери никто не считал. Пятьдесят процентов командиров взводов погибало в первом же бою, расходный материал, пушечное мясо. К концу второго месяца, в живых от выпуска оставались не более двадцати процентов личного состава. Но война давно закончилась. Сейчас трудно будет списать сто человек.

— Люди устали и напуганы. Уверен, что по лагерю уже ползут слухи о массовом захоронении и о мертвеце в штабе. Нам нельзя подавать виду, что что-то идет не так. В конце концов, мы не саперы, нас трудно застать врасплох.

Бад отмахнулся, — знаю, знаю.

Я усмехнулся.

— Помнишь, что ты говорил в столице? «Это обычная операция, спасем Толя и назад». Было такое?

— Дураком был, — просто ответил Бад. Он закурил папиросу. Я подошел к окну, через коричневую плотную бумагу ничего нельзя было разглядеть.

— Я вообще в столице много чего говорил. Теперь все на так.

Я повернулся и с удивлением уставился на него. Бад несколько раз глубоко затянулся и раздавил окурок в пепельнице, на меня он не смотрел.

Он встал, одернул и застегнул френч, поправил портупею и надел фуражку.

— Пойду посты проверю.

— Давай. Все будет хорошо, — сказал я.

Бад кивнул, козырнул и вышел.

— Все будет хорошо, — повторил я. В самом деле, а что я мог еще сказать.

Перед отъездом я приказал оставить на стенах по одному отделению каждого взвода, часовых и дежурных артиллеристов, остальных отправил отдыхать. Бессмысленно держать людей в напряжении целые сутки. В казармах стало светло от керосиновых ламп, койки застелили и помещения сразу приобрели жилой вид, печки топили несколько часов подряд, и, хотя в комнатах стало душно, но сырость ушла.

Бад выделил мне шестерых сопровождающих. Мы вышли за ворота, когда стало смеркаться, а к борту корабля причалили уже в полной темноте. На судне горели только сигнальные огни, капитан соблюдал светомаскировку. Уже у самого борта узкий луч прожектора осветил нашу лодку и не отпускал, пока мы не причалили.