Павел Корнев - Пятно Страница 40

Кузнецов задумчиво кивнул и, спрятав коммуникатор в карман, спросил:

– Спускаться здесь будем?

– Нет, через здание пройдем.

Я первым зашагал по коридору, а когда мы вышли в небольшой холл, Кузнецов вновь потянул меня к лестнице:

– Вот же выход!

– Рано. – Я остановился у ведущего в пятиэтажный пристрой дверного проема и указал на пролом в дальней стене: – Нам туда.

– Уверен?

– Само собой.

На улицу мы выбрались уже в доброй половине квартала от места недавней перестрелки. Даже продолжай нас кто-нибудь караулить на перекрестке, здесь засады можно было не опасаться, и мы поспешили прочь, не забывая, впрочем, настороженно поглядывать на перегороженную автомобилями дорогу. Лучше бы, конечно, дворами пойти, но только не после дождя. Здесь хоть какая-то возможность для маневра остается, а там вляпаемся в аномалию и сами не заметим как. Это не окраины, в центре все серьезно. Да и дождь только что прошел. После дождя аккуратней по всяким задворкам шастать надо.

– Сворачиваем, – скомандовал я на ближайшем перекрестке.

– Как-то очень извилисто ты нас ведешь. – Кузнецов критически оглядел возвышавшиеся впереди высотки и обернулся ко мне: – Не находишь?

– Предупреждал же, что будем места вероятного скопления противника обходить. Забыл, что ли?

– А не слишком сильно мы их обходим?

– Хорош страдать. Идем, – оборвал я федерала и пошел вдоль дома, в цокольном этаже которого располагалось сразу несколько магазинчиков.

О, ликероводочный! Жаль только, разграблен давным-давно.

– О-хо-хо! – только и вздохнул Кузнецов, шагая следом. Тут он обратил внимание на стеклянный блеск и замер на месте, не в силах отвести взгляда от непонятно с чего ставших прозрачными железобетонных панелей, за которыми замерли несколько молодых парней в военной форме без знаков различий.

– Это еще что? – опешил опер, разглядев, что комната заполнена какой-то прозрачной субстанцией. Соседние квартиры непонятная аномалия не затронула, и железобетон там не превратился в жутковатое подобие мутного стекла.

– Не знаю.

– Не знаешь?! А если мы тоже в такую беду вляпаемся?

– Товарищ оперуполномоченный, или как вас там, – обернулся я к федералу, – больше позитива. Вам вот деньги платят, а меня на общественных началах припрягли. Мне, по большому счету, никакой радости нет туристов сопровождать.

– Во-первых, как подметил твой приятель, ты на Алису нашу Лазареву запал и должен быть благодарен за любую помощь в ее поисках, – даже не попытавшись скрыть издевку, возразил Кузнецов, и мне захотелось его ударить.

– Да ну? – хмыкнул я и, не удержавшись, спросил: – А во-вторых?

– А во-вторых, не будешь помогать, я тебя пристрелю, – прямо заявил федерал и зашагал по тротуару. – Слишком много знаешь, чтобы тебя просто взять и отпустить.

– Серьезно? – уточнил я, не сумев разобрать, шутит опер или говорит на полном серьезе.

– Не советую проверять, – с непонятным выражением лица посмотрел на меня Кузнецов и отвернулся, пряча улыбку.

– Договорились. – Я сплюнул под ноги и направился через дорогу к проходу между монолитной свечкой и девятиэтажной панелькой. Должно быть, девятиэтажной – верх жилого дома будто бритвой срезали. И никаких обломков поблизости, что характерно, не валялось. – Учту.

– Да на здоровье.

Улочка неожиданно потерялась меж выросших со всех сторон высоток, и начало казаться, будто мы спустились под землю. Еще и в панелях синего стекла, облицовывавших многоэтажный паркинг, обнаружились непонятно чем оставленные идеально круглые отверстия, и стало как-то совсем не по себе.

– Стой! – остановился вдруг Кузнецов. – Ничего не чувствуешь? Будто иголками кожу покалывать начало…

– Странно. – Я замедлил шаг, потом осторожно выглянул из-за угла дома и, не сдержавшись, выругался в голос: – Мать вашу!

– Что такое? – Федерал моментально оказался рядом со мной.

– Ты глянь только! – указал я на растекшееся над дорогой призрачное красное свечение. – Нет, ну это ж надо!

– Это что еще за чертовщина? – удивился опер.

– Что за чертовщина, не знаю. Но соваться туда нельзя – факт.

– С чего взял?

– Это – «красное свечение». Какое-то излучение, вроде микроволнового. Только зайдешь – и все.

– Придется обходить? – уточнил Кузнецов.

– Придется, – скис я. – Только с какой стороны? Хотя, тянись эта штука к проспекту, кто-нибудь на нее точно наткнулся бы, поэтому чуток вернемся. Сделаем небольшой крюк и дворами срежем. Много времени потерять не должны будем.

– Веди, – на мгновенье задумавшись, решил федерал.

– Слушай, вот ты о чем сейчас подумал? – насторожился я. – По-любому ведь дальнейший маршрут прикидывал.

– Ну, я немного ориентируюсь в городе, – признался Кузнецов. – Но, как убедился, старые карты мало чем помочь могут.

– Карты на бумаге есть или на память рассчитываешь?

– На бумаге тоже. А что?

– Ну, я ж не таксист, может, глянуть придется.

– Вот обрадовал…

– Прорвемся. – Я остановился на тротуаре и осмотрелся по сторонам.

На первый взгляд ничего подозрительного поблизости не наблюдалось, лишь метрах в десяти замерла туша заброшенного на газон взрывом банкомата, и ветер лениво теребил полусгнившие листочки банкнот, вылетевших из не выдержавших удара кассет.

И все же мне стало не по себе. Просто как-то очень уж резко неправильность мертвого города навалилась. Безлюдные улицы; пустые соты квартир в доме с обвалившимся фасадом; в беспорядке брошенные машины и всеобщее запустение.

Жуть.

– Порядок? – поинтересовался Кузнецов и встал обок.

– Да, – мотнул я головой, прогоняя наваждение. – Побежали?

– Давай первым. – Федерал оставил в покое бинокль и снял с плеча висевший на ремне АК-9. – Я за тобой. Прикрою.

– Договорились.

Пригнувшись, я метнулся через проезжую часть, с разбегу перескочил через капот брошенной на той стороне «девяносто девятой» и… покатился по склону глубокой воронки. Несколько раз перекувырнулся через голову, а потом со всего маху плюхнулся в оставшуюся после дождя воду.

Мать!

– Ты в порядке? – окликнул меня присевший у автомобиля федерал, когда я весь грязный и мокрый начал карабкаться наверх.

– Типа того.

Хорошо хоть лужа неглубокой оказалась, и никаких острых предметов в воронке не обнаружилось. Так бы напоролся, и привет.

– Да уж, – оглядел меня с ног до головы Кузнецов. – Красавец, что тут скажешь.

– Иди ты! – выругался я и, на ходу отряхиваясь, зашагал к проходу меж домами.

– Я-то тут при чем? – откровенно издеваясь, заулыбался опер.

Крыть было нечем, и я промолчал. А вскоре и вовсе стало не до подначек опера: впереди, меж деревьев, мелькнула едва различимая искорка.

– Это что еще такое?

– Это задница, – тяжело вздохнул я и протер глаза. Но нет – искры никуда не делись. Сотни огонечков, то исчезая, то вновь появляясь, дрожали в воздухе, перекрывая нам путь.

– А поподробней?

– Искры.

– И что с того?

– Если пойдем дальше, они начнут через нас заземляться. Сам понимаешь, результат будет однозначно фатальный. Хорошо хоть пасмурно, выгляни после дождя солнце, мы бы их и не заметили даже.

– Слушай, Володя, а тебе не кажется, что это слишком? Сначала какие-то непонятные типы в плащах, потом «красное свечение». Теперь это…

– А что ты хотел? Это ж центр, сюда в здравом уме никто не полезет, – ответил я, внимательно приглядываясь к едва заметным блесткам, напоминавшим сверкавшие в лучах солнечного света бриллианты. Вот только дело было совсем не в солнце и, уж конечно, не в драгоценных камнях. Очередные энергетические выкрутасы, мать их.

– Весело, – пробормотал Кузнецов и начал озираться по сторонам. – И так понимаю, дальше будет только хуже?

– Именно. Но меня волнует больше не это…

– Что еще?

– Придется возвращаться до Либкнехта, – я указал вдоль улицы. – Через дворы срезать не получится.

– И чем это чревато?

– Мы становимся предсказуемыми. Возвращаемся к маршруту, на котором нас могут ждать.

– Не слишком ли много дорог для этого перекрыть придется?

– Если Старик работает на этих выродков, то о местах, где проще всего перехватить федералов, он им точно рассказал.

– Не проблема. Отряд федералов они уже перебили, – уставился на носки своих ботинок Кузнецов. – С чего бы устраивать новые засады?

– Ну, мы тут вообще-то нашумели неподалеку, – объяснил я, пытаясь хоть немного очистить одежду от налипшей на нее мокрой грязи. Черт, холодно! Не май месяц; в сырой одежде ходить приятного мало. – Можем нарваться.

– И какие варианты?

– Никаких, – пожал плечами я и зашагал по тротуару. Опер перехватил автомат и с тяжелым вздохом двинулся следом.

На душе скребли кошки, да и решимости довести это дело до конца с каждой минутой становилось все меньше. И немудрено – обстановка не просто мертвого, а уже начавшего разлагаться города действовала угнетающе. Закопченные стены домов с вырванными взрывами панелями и обрушившимися межэтажными перекрытиями; прелая листва и россыпи стекол под ногами; заполненные водой воронки и раскуроченные легковушки. Некоторые машины были раздавлены армейской бронетехникой, в других зияли дыры от разлетавшихся во все стороны осколков. Но хватало и уцелевших автомобилей, и от такого контраста становилось окончательно не по себе.