Дмитрий Беразинский - По ту сторону черной дыры Страница 41

Раздался дружный смех. Затем игумен откашлялся и сказал:

— Риторика — опасное искусство. Можно и не заметить, как Бога превратить в Сатану, да будет проклято его имя! — верующие перекрестились.

— Ну, мы довольно скептично относимся как к первому, так и ко второму, — сказал Волков но, из уважения к вам, прекратим этот диспут.

— Аминь! — подвел итог брат Никодим, — что касается меня, то я больше занят перевариванием этого восхитительного напитка и не менее восхитительной рыбы.

— Чревоугодие — один из семи смертных грехов, — наставительно сказал игумен.

— Типа первородного! — уточнил Андрей.

— Моему чреву попробуй угоди! — оправдывался келарь, — и уж точно, не Великим Постом. И, хоть это граничит с ересью, я скажу, что люблю вкусно поесть.

— Брат мой, вы выпили слишком много пива! — предупредительным тоном заявил отец Афанасий.

— Епитимью наложите? — осведомился келарь.

— Морду набью! — вылетело из уст святого отца. Воцарилась тишина. Сам игумен вхолостую двигал челюстью, и по его недоуменному лицу можно было наблюдать полнейшее изумление собственной речью. Спас обстановку сигнал вызова, раздавшийся с Андреевого транка.

— Волков на связи! — откликнулся он. Комнату наполнил голос Булдакова, гнусящего, как протоиерей на обедне.

— Андрюха, у нас гости! Километрах в двадцати радар обнаружил передвигающийся металлический объект. «Акула» передала изображение пяти десятков всадников в доспехах. На головах ведра с рогами!

— Крестоносцы! — высказал догадку Андрей.

— Либо ходячий металлолом, — проворчал майор, — вот что, лейтенант! Поскольку я на дежурстве, то командовать парадом будешь ты. Возглавишь карательный отряд.

— Таки карательный! Они же ничего нам не сделали.

— А мы их для профилактики! Потом поздно будет. Человек тридцать к стенке, а остальных в расход. Могем?

— Разрешите мне, товарищ майор по личной программе, коль уж доверили править бал!

— Один раз тебя чуть не укоротили за самостоятельность. Да ладно, проехали! Только сильно не выпендривайся! Добро? Держи связь, чао!

— По коням, Вовка! — сказал Андрей, закончив разговор с Булдаковым, — труба зовет.

— А как же праздник пива? — всполошились келарь и игумен, — у нас ведь все готово.

— Завтра! — сказали в один голос Волков и Мурашевич, — сегодня драка!

Немедленно все лишние были отправлены по домам. Ратибор остался в гордом одиночестве, так как Ильинична поспешила сооружать усиленный ужин на два взвода, — столько рассчитывал взять с собой Андрей. Анастасию отправили на метеостанцию, за толмачами. Дуню услали домой — готовить ужин на два семейства.

— Зачем нам ненужное кровопролитие! — говорил Андрей, — когда можно хорошенько постращать… Пусть мы немного и поизрасходуем топлива! Я умираю от желания посмотреть, как они станут снимать свои обгаженные доспехи.

Стоя в дежурке, он пытался объяснить свою политику Булдакову и Мурашевичу.

— Что ты, во имя собачьего йогурта, задумал? — не выдержал Олег Палыч.

— Я тоже сгораю от любопытства, — подчеркнул Володя, — выкладывай, не томи!

Андрей лукаво посмотрел на них. У него был вид режиссера, сожалеющего о том, что его картину впервые увидят не широкие массы, а худсовет.

— А! — махнул он рукой, — нужно ведь хоть чье-нибудь одобрение! Слушайте сюда. Когда они приблизятся к постам…

Глава 18.

В наступивших сумерках мы остановились на опушке хвойного леса. Комтур никак не мог принять решение. Брат Юрген, чуть ли не открыто обвиняя его в трусости, призывал не мешкая напасть на литвинов.

Комтур, помня о том, что брат Юрген — любимчик магистра, призывал в свидетели Господа, пытаясь доказать очевидное: не зная численности защитников, да, к тому же, в темное время суток, нечего и пытаться проникнуть незамеченными к стенам поселения. Собаки учуют нас на расстоянии в пол-лиги.

Так, препираясь, мы выехали на луг, что простирался перед слободой, и спешились, вняв магистру, а также голосу собственного разума. Небо, как назло, затянули тучи, и не было видно ни звезд, ни луны. Темнота — друг хищного зверя, но отнюдь не святого воина. Кажется и брат Юрген понял, что поездка в такой кромешной тьме по незнакомой местности чревата серьезными неприятностями: и сломанными ногами лошадей, и свернутыми шеями всадников…

…Внезапно нас ослепил яркий свет, прямо неземной белизны, режущий глаза. Затем чудовищный по силе голос из неизвестного источника проревел:

— Ахтунг! Ахтунг! Всем оставаться на месте! — необходимо ответить, что слово «Ахтунг» мне абсолютно незнакомо. Советовать оставаться на месте было, по крайней мере, лишним. У лошадей дрожали ноги, у всадников — поджилки. Рядом со мной стучал зубами брат Готфрид — второй меч Ордена. Я видел однажды, как его в бою окружило четыре ляха, и он дрался, пока не победил их всех.

Сам я струхнул так, что не мог ухватиться за рукоять меча — до того дрожали пальцы.

…Адский рев разорвал наступившую было тишину, и в небе появились четыре сверкающих, как глаза Сатаны, луча. Они постепенно поднялись вверх и, зависнув на одном уровне, остановились над нами. Воздушный вихрь чуть не сорвал с меня плащ, а наши боевые кони присели на задние ноги.

Фридрих фон Гольц — третий комтур Ордена кричал охрипшим голосом душеспасительную молитву, но вскоре все возрастающий рев заглушил его. Чудовище, повисшее над нами, начало снижаться, жутким ревом своим, вероятно, выражая свой восторг. Некоторые из нас пали ниц и, закрыв лица ладонями, ждали неминуемой смерти.

Нас накрыла гигантская сеть, упавшая с неба. Чудовище удалилось, рев его постепенно утих, а мы барахтались под сетью, проклиная свою беспомощность. Я протер глаза в недоумении. Мне показалось, будто я разглядел крылья чудовища. Крылья не двигались.

— Не шевелится до рассвета! — прогремел голос, и я могу поклясться, что кто-то хихикнул. Что мы еще могли поделать.

Едва рассвело, мы услыхали резкие отрывистые голоса и поняли, что нас окружают. Приподнялся один край сети, и рыцаря, который сидел ближе всех к краю вытащили из-под ее прикрытия. Сеть опустилась, чтобы опять приподняться через несколько минут. Чей-то голос произнес:

— Зигмунд де Вульф! На выход! — я протиснулся мимо своей лежащей лошади и выполз в отверстие.

Два человека, ростом на полголовы выше самого высокого из нас — брата Арнольда, подхватили меня и поставили на ноги. Они были одеты в одинаковые одежды пятнистого зелено-коричневого цвета, а головы воинов защищали круглые шлемы, оставляющие открытыми лицо; в левых руках они держали прозрачные прямоугольные щиты, а правые руки оставались свободными. Прежде чем я успел рассмотреть более подробно, тот воин, что стоял слева, отстегнул мой меч и передал его третьему, который стоял чуть поодаль. Этот с любопытством осмотрел мое оружие и аккуратно положил его наземь, а затем приблизился ко мне.

— Я есть переводчик, — представился он, — вы говорить на нашем языке?

— Я говорю на языке Великого Литовского Братства, — отвечал я.

— Слышь, Васятко, — сказал один воин другому на русинском диалекте, — по-белорусски шпарит!

— Я немного знаю и великоросский, — признался я, — совсем немного.

— Иди, Олег, не рискуй! — сказал тот, что был справа, третьему, — мы сами с Зигмундом столкуемся, правильно я говорю, герр де Вульф?

Я неуверенно кивнул.

— Хорошо, Вовка, — сказал переводчик, — я пойду к себе.

Он зашагал к странным металлическим повозкам со стеклянными окнами, что стояли вдалеке. Пользуясь относительной свободой, я обернулся и посмотрел на остальных воинов, числом около сотни, что стояли шагах в тридцати, окружив сеть полукольцом. Одетые в то же снаряжение, которое я описывал выше, они стояли, страшные в своем безмолвии.

— Не крутись! — сказал тот, кого звали Володей, — а не то Горомыко сейчас ударит тебя. А, Васек?

Второй детина осклабился и молча сжал кулак, величиной с головку сыра. Голова моя испуганно вжалась в плечи, понимая, что удара этим кулаком она не перенесет.

— Мурашевич! — донесся голос сбоку, и в поле моего зрения появилась еще одна фигура, также без шлема и щита, но за плечами у воина болтался предмет похожий на оружие. Его головной убор напоминал холмик с козырьком.

— Как дела? — спросил он у них.

— Вот, Зигмунд де… — воин по имени Володя сплюнул, — короче, он говорит по-русски.

— Как ваше имя? — обратился ко мне новоприбывший.

— Зигмунд де Вульф, — представился я, — кнехт третьего комтура Фридриха фон Гольца.

— Лейтенант Андрей Волков, — отрекомендовался он, — тоже, в своем роде Вульф. Эндрю де Вульф! А где, кстати, сам третий комтур?

— Под сетью, — ответил я и почтительно прибавил:

— Лейтенант Андрей Волков!

Усмехнувшись, очевидно моему неправильному выговору, он сказал: