Андрей Ерпылев - Выход силой Страница 41

Кабина мягко остановилась на седьмом этаже. Ниже уровня земли! Хотя, если судить по кнопкам, лифт мог опускаться до двенадцатого. Инга не обращала внимания на этажи — одна стена кабины была зеркальной, а что еще нужно женщине?

За открывшейся дверью тянулся длинный коридор, освещенный точно такими же лампами в плафонах, как наверху. Несмотря на тонкий слой пыли, устилавшей пол — ноги путников оставляли в ней четкие следы, — здесь было удивительно чисто. И вообще — что это был за коридор!

Стены его сплошь состояли из стекла, а за ними…

Перед Игорем открывались то комнаты, наполненные сосредоточенно перемигивающимися разноцветными глазками шкафами, то пустынные помещения с огромными светильниками, висевшими над чем-то, напоминающим кровать, то залы, заставленные пустыми клетками и стеклянными кубами…

— Что это? — подавленно пробормотал Князев-младший, во все глаза глядя на немыслимые после царивших наверху грязи, смрада и дикости помещения.

— Это владения нашего отца, Игорь, — ответил Антон, волшебной своей карточкой отпирая еще одну дверь, стеклянную, за которой располагалась, вероятно, комната отдыха: широкий стол, низкие удобные кресла и диванчики по стенам, шкафы с рядами книжных корешков за ними, огромный телевизор в углу. — Присаживайтесь.

Когда все разместились в креслах, он подошел к телевизору, поколдовал там, и на экране заметались яркие цветные тени.

— Батарейки в пульте, конечно, сдохли, — извиняющимся тоном сообщил он. — Но все остальное — работает…

— Нет, погоди! — Игорь не мог успокоиться. — Что все это такое? — обвел он рукой обстановку.

— Это научно-исследовательский институт, в котором работал наш отец. До катастрофы, — добавил Антон, хотя смысла в этом дополнении не было. — Пойдем, братец, пообщаемся с глазу на глаз, — подмигнул он.

— А мы? — Кузьма с трудом оторвался от экрана, на котором вокруг сверкающего металлического шеста извивалась полуобнаженная девица. — Нам что делать?

— А вы отдыхайте. — Антон открыл дверцу в шкафу, и в глаза ударил блеск стоящих там бутылок. — Вот напитки. Не увлекайтесь только, потому что с закуской плоховато. — Он выгреб из нижнего отделения несколько пестрых пакетов. — Сухарики и орешки есть еще можно, но вот все остальное… Бр-р-р! Чипсы, по-моему, тоже прогоркли. — Он пожевал что-то извлеченное из пакета и с гримасой на лице сплюнул.

— Мы и не такое ели! — Джонс с треском разорвал один из пакетов и засунул туда лапищу. — М-м-м! Двадцать пять лет такого не ел!..

— А настоящей еды нет? — Кузьма достал из холодильника бутылку, изучил этикетку, поставил на место, взял другую…

— Сколько угодно. Но она в морозильных камерах, там надо размораживать, готовить… Потерпите полчасика.

— Да хоть час! — Джонс уже открывал бутылку, тщательно отобранную другом из числа многих.

— Пойдем, — Антон потянул Князева-младшего в коридор, — налюбуешься еще, успеешь.

Братья двинулись по коридору дальше.

— Как это все сохранилось? — изумлялся Игорь на каждом шагу.

— Как? Обычно, — пожимал плечами Антон. — Строили, вероятно, с расчетом на будущую ядерную войну, с большим запасом прочности — вот все и уцелело.

— А электричество? Наверху же ничего не работает! И в метро — тоже.

— В целях автономности, кто мог знать, что произойдет, — бункер оборудовали собственным источником энергии. Может быть — атомным реактором…

— А ты не проверял?

— Рад бы, да не могу, — улыбнулся разведчик. — Папина карточка дает допуск только на этот этаж. На всех остальных — загорается красный глазок и звучит запись: допуск недействителен. Двери же такие, что не вскрыть. Да ты видел наверху. А жаль — где-то, на одном из этих этажей, должна располагаться библиотека. И архив. Но когда-нибудь я до них все равно доберусь — вот увидишь…

Они остановились перед еще одним «аквариумом», только из матового, полупрозрачного стекла. Той же карточкой Антон отпер дверь, открыв Игорю уютную комнату с большим рабочим столом, заваленным бумагами и радужными дисками в прозрачных коробочках и без, слепым квадратом большого плоского монитора, книжными шкафами и полками…

— Это рабочий кабинет нашего отца. Большой ученый был.

— Он ведь биологией занимался, — вспомнил Игорь, оглядывая стены, увешанные грамотами, паспортами и сертификатами медалей и международных премий.

— Биохимией и генетикой, — поправил его Антон, усаживаясь в мягко просевшее под ним кожаное вращающееся кресло профессора Князева. — Творца всего этого. Одного из творцов, — поправил себя он.

— Чего именно? — Игорь осторожно взял с полочки над столом большую цветную фотографию в рамке и бережно стер пыль со стекла.

На него с ничуть не потускневшего за минувшие четверть века снимка глядела счастливая семья: довольно молодой, улыбающийся мужчина с удивительно знакомым лицом, серьезный мальчик лет восьми, чинно положивший ладони на коленки, и яростно выворачивающийся из рук отца карапуз. И очень красивая женщина, обнимающая мужчину и рассыпавшая длинные золотистые волосы по его плечу…

— Кто это? — перебил он продолжающего что-то говорить брата.

— Это? — Антон встал и взял из рук Игоря рамку. — Это мы с тобой, наши мама и папа. Я сначала хотел забрать ее с собой, но потом решил оставить все как есть. Хочешь еще посмотреть? Тут у отца в столе целый альбомчик — мама, мы с тобой, бабушка…

— Ты что-то говорил про отца. — Князев-младший стряхнул наваждение. — Что-то там про творца.

— Я говорил, что отец был одним из тех, кто сотворил все это, — указал пальцем в потолок старший брат.

— Этот… институт?

— Нет. То, что наверху. Понимаешь, Игорь, — Антон отвел глаза и принялся выравнивать растрепанную пачку исписанной бумаги на столе, — здесь создавалось оружие. Ho передовое.

— Но ведь не оно же разрушило город?..

— Вряд ли. Возможно, отчасти. Основные разрушения конечно же нанесли ядерные боеголовки, химическое оружие… Но ведь никакая радиация не способна вызвать такие чудовищные мутации в такой короткий срок. И тридцати лет не прошло, а природа изменилась до неузнаваемости…

— Но какое отношение наш папа…

— Наш папа, — мрачно улыбнулся Антон, — разрабатывал биологическое оружие. Вирусы, способные менять ДНК животных. Такие разработки в других странах тоже велись…

— Что это значит?..

— Это значит, что папа играл в Бога. Лепил новую жизнь. И породил чудовищ.

— Ты хочешь сказать… — Игорь смотрел на брата с недоверием.

— Я хочу сказать, что именно вирусы, над созданием которых работали в этом институте, привели к тому, что мутации фауны пошли с такой сумасшедшей скоростью. Часть их разработок попытались вывезти, конвой попал под бомбы, вирусы вырвались на свободу. Потом с перелетными птицами…

— Наш отец? — перебил Игорь. — С какой стати ты решил, что это делал именно наш отец?

— Я сказал — один из творцов. Разумеется, над этим работали и другие люди. Множество людей.

— И куда они делись? Неужели спасся только папа?

— Нет, конечно. Работали тут посменно. Когда случилась Катастрофа, отец, к счастью, был не в институте. Потому и выжил.

— Я тебя не понимаю. Ты же сам говоришь: здесь электричество, пища, вода, свежий воздух. Да это место зарыто в землю глубже, чем Первомайская!

— Точно. Глубже. И тем не менее, все, кто здесь оставался, — погибли. Несколько десятков человек.

— Заболели?

— Нет. Отец вел какое-то подобие дневника. Наверное, просто выплескивал на бумагу наболевшее, свои мысли, радости, страхи…

— Так что же случилось с остальными?

— Ну, папа упоминал об этом вскользь… Я понял так, что охрана института имела приказ уничтожить весь персонал в критической ситуации. Ведь следом за атомной бомбардировкой здесь вполне могли высадиться вражеские военные.

— И что? Они выполнили приказ?

— Неукоснительно. Военных… или сотрудников спецслужб — отец не уточнял — было всего несколько человек. По крайней мере — на этом этаже. И они сначала перебили всех от ученых до последнего техника. Методично, профессионально… Я видел несколько тел, до сих пор лежащих в одном из рефрижераторов. Все убиты выстрелами в затылок. Из пистолета. Скорее всего, они даже не подозревали, что их ведут на убой.

— Несколько? Ты говорил о нескольких десятках.

— Их и было несколько десятков. Зачистив персонал, палачи начали уничтожать трупы. Здесь есть свой крематорий. Вернее — большая электрическая печь. Лаборатории-то были биологическими — оставалось много отходов. Трупов. Все это нужно было надежно уничтожать. Лучше всего подходило сожжение. Но для сожжения человека нужно много времени. А печь у них была всего одна. Ты представляешь себе людей, которые только что убили тех, кого хорошо знали, с кем общались по много раз на дню, здоровались, шутили… Тысячу рублей до получки у кого одалживали. А тут пришлось жечь их в печи, выгребать пепел и снова… По расписанию. Выполнять работу.