Дарья Зарубина - Свеча Хрофта Страница 41

— Зачем ты так говоришь? Ты Один, Владыка Асгарда! — пролепетала она, отступая.

Хрофт не ответил. Он просто протянул ей руку ладонью вверх. На этой широкой, грубой ладони воина виднелись две алых полосы — след ножа ангханской воительницы. Они уже должны были зажить, затянуться, как затягивались на теле Древнего Бога и более серьезные раны. Но порезы оставались свежими, из них еще сочилась кровь.

Рунгерд зажала себе рот рукой, словно боясь, что, выговорив страшную правду, она лишит себя и Хрофта последней надежды. Отец Дружин сделал это за нее.

— Я больше не бог, дорогуша, — ответил он надменно. — Как-то ты назвала меня богом смертных. Так вот… теперь у смертных нет бога. Зато есть своя земля. Не целый мир, однако довольно большая часть его. На много миль вокруг нет ни крупицы магии. Ни во мне, ни в Слейпнире. Ни в одном из твоих друзей-альвов. Нет колдовства, нет магов и чародеев. Только земля и люди. Вот Бран порадовался бы такому повороту.

Хрофт усмехнулся собственной невеселой шутке.

— Прости, я… — Руни не знала, что сказать или сделать. Будь ее воля, она взяла бы назад все обидные и злые слова, что наговорила.

— Иди и займись делом, — резко оборвал ее Хрофт. — И попроси мальчишку, чтоб он принес мне что-нибудь потеплей. По ночам здесь, мне помнится, всегда собачий холод.

Глава 6

Люди, казалось, только и ждали — приказа. Лучшая тысяча хединсейского тана состояла из истинных воинов. Они сражались в битвах не ради наживы, не ради призрака славы или жажды крови. Они сражались за своего тана. Война была их жизнью, их работой. И работу свою они привыкли делать хорошо. А вот сидение без дела буквально изводило хединсейцев. Первое время после падения Молодых Богов, когда Хьёрвард и ближние миры были, казалось, одним общим полем битвы, объятым пламенем и залитым кровью, воинам Хагена всегда находилось дело. Было где разгуляться мечу. Но Хедин и Ракот не тратили время даром, и огромная чаша Упорядоченного медленно возвращалась в Равновесие. Благословенный мир и будничный покой, тот самый Порядок, по которому так скучали жители Упорядоченного, пришелся не по душе воинам Хединсея. И Хаген готов был поклясться, что заметил радостный блеск в глазах своих людей, когда Борен-тысячник объявил им волю тана.

Хаген не стал торопить людей, чтобы не сеять панику. Купол не двигался, Девчонка и Отец Дружин не предприняли ничего, и Хаген был уверен — не предпримут. Пестрое, разномастное воинство Рунгерд хоть и могло по численности сравняться с тысячным отрядом тана, но это были лишь мелкие группки людей, сброшенных рукой чародея в общий котел битвы. В то время как тысяча Хагена в сотнях битв и походов превратилась в единое целое, плотно сжатый кулак. Кулак, способный разбить вдребезги любое сопротивление сброда, который называет своей армией Девчонка.

Хаген дал своим людям сутки на сборы. Они выступили следующим утром. Тан был уверен, что Учитель перенесет его самого и его воинов к самому лагерю Хрофта, но Хедин ответил, что купол, поставленный Отцом Дружин, не преодолеет даже его волшба. Единственным, чем мог помочь Познавший Тьму, — перебросить воинство Хагена к самой границе Земли людей. А оттуда хединсейскому тану и его отряду оставалось лишь войти под купол и преодолеть оставшееся расстояние пешком. Это казалось не таким уж сложным. До лагеря было от силы часов восемь пути.

Как ни старался Хедин перебросить хединсейских воинов поближе к запретной для магов черте, им пришлось добираться до границы между закрытым и открытым Хьёрвардом еще около полутора часов. К тому моменту, как Хаген достиг края купола, солнце уже давно взошло, и жар набирал силу. Тан знал, что жара — не помеха для его воинов, и они без особенного труда преодолеют расстояние до лагеря Девчонки к двум часам пополудни. И если не задерживаться в пути и действовать быстро, есть шанс застать Хрофта врасплох.

Однако, помня советы Учителя, всегда призывавшего его к осторожности, тан остановился перед невидимой стеной и осмотрелся. Казалось, в природе, во всем мире все было по-прежнему. И по ту, и по эту сторону зеленел лес, светились как раскаленные прутья красные стволы сосен, разогретых солнцем. Цвели одни и те же цветы, порхали бабочки.

— Иан, посмотри-ка, что там, — приказал тан одному из разведчиков. И тот, не страшась, тотчас бегом пересек поляну, набросил на голову капюшон, так что из-под него осталась торчать лишь косматая русая борода, и скрылся в лесу. Через минуту или две он появился вновь и показал знаками: перелесок чист, опасности нет.

Но тана страшило не нападение разбойников или зверей. И те и другие давно разбежались, завидев хединсейское воинство. Он внимательно смотрел, как ведет себя Иан на той стороне, за границей купола. Если разведчик и почувствовал что-то, то ничем не выдал этого. Ничто не изменилось в его движениях, походке, манере двигаться — крадучись, бесшумно, словно прижимаясь к земле.

И Хаген успокоился. Пожалуй, чудовищному воинству Ракота, ужасающим творениям Повелителя Тьмы здесь и пришлось бы худо, но воины тана были людьми, и в мире людей им ничто не грозило.

Тан подозвал тысячника и приказал принести клетку. Скоро появились два рослых молодца, несшие большую, сплетенную из прутьев клеть, в которой билось нечто похоже на медвежонка или крупную собаку. Но достаточно было чуть внимательнее взглянуть на пленника, чтобы понять — это создание рук мага. Полтора десятка выпуклых черных глаз занимали почти весь лоб существа, острая зубастая морда оканчивалась клювом. Сходство с медведем придавали твари грузное, крепкое тело, мощные лапы и мелкие бурые перья, похожие на клочья свалявшейся темной шерсти. Чудовище вцепилось в прутья клетки четырьмя лапами, глухо и зло зарычало.

— Откройте клеть, — приказал тан, но воины остались стоять как вкопанные, словно ждали, что тан одумается и не повторит приказа. — Откройте, — проговорил Хаген, — и гоните его копьями вон в ту сторону.

— Может, прямо в клетке его бросить, а то вон какой злющий. Еще кинется, загрызет, — шепнул кто-то за спиной тана. И Хаген решил, что людям не откажешь в сообразительности. Для их цели пленник годился и так, в клетке. Страшный подарок Ракота взвыл и стал биться грудью о прутья. Зачарованные переплетения клетки не поддавались, и многоглазый медведь принялся отчаянно грызть их, пытаясь подцепить клювом и вырвать.

Воины, опасливо косясь на Ракотову тварь, начали медленно, словно нехотя, отпирать механические замки. Хаген уже приготовился снять магические скрепы, как тварь рванулась изо всех сил, зацепила когтистой лапой одного из людей и едва не переломила ему спину, страшно ударив о прутья клетки, а потом в отчаянной ярости швырнув на землю. Раненого унесли.

— Пусть его, бросайте так, — решил тан. Проклятая тварь и вправду могла покалечить людей. Может, силы Ракота и хватало, чтобы держать в узде подобные создания, но хединсейского тана совершенно не прельщала мысль, что чудовищное порождение Тьмы набросится на его лучших людей. Отчасти освободить его Хаген решил из жалости. Беднягу и так взяли с собой для проверки. Хедин был уверен, что для этой полностью созданной магией твари испытание будет смертельным.

Четверо подняли клетку на длинные жерди, перенесли на поляну и, раскачав, бросили. Совсем недалеко. Однако, пока клетка с пернатым узником катилась с пригорка, они успели добежать до границы купола и приготовиться встретить тварь копьями, если она выберется и бросится на своих пленителей.

Это было первое, что попытался сделать медведеподобный монстр. Магические замки словно истаяли под куполом. Зверь ударил плечом в стену своей непрочной теперь тюрьмы, и прутья разошлись. Он разорвал их когтями и клювом. Выкатился кубарем на траву. И уже приготовился прыгнуть, спружинив на шести мощных лапах, и рвануть обратно, к людям, выместить на них свою ярость. Но не успели воины поднять копья и щиты, как все переменилось. Зверь завыл протяжно и жутко и вонзил длинные стальные когти себе в брюхо. Полетели в разные стороны бурые перья. Медведь выл, катаясь по земле. Он рвал и рвал собственное нутро, выворачивая содержимое, словно негасимое пламя горело у него в брюхе и он хотел во что бы то ни стало вырвать его оттуда и погасить. Он захрипел и пополз, волоча за собой розовые петли кишок и поскуливая. Хаген прикрыл глаза и махнул рукой. Иан — разведчик всегда жалел зверюшек — в несколько легких шагов очутился рядом с тварью и перерезал ей глотку. Оказалось, что магия Ракота не только поддерживала жизнь в хищном создании, она была самой плотью этого существа, потому что мертвый он стал буквально распадаться на куски в руках людей, пытавшихся поднять его и запихнуть в клетку, чтобы похоронить вместе с ней. Исчез смертоносный клюв, глаза, казалось, стеклись в одну большую гематитовую каплю, бессмысленно поблескивающую на солнце. Шкура мешком повисла в руках тех, кто вызвался помочь убрать последствия испытания, словно вся плоть чудовища испарилась или просочилась сквозь землю. Волочащиеся по траве внутренности монстра на глазах ссохлись, превратившись в тонкие жгуты, на которых, сжавшиеся до размеров обрезанной монеты, висели органы. Их брезгливо подцепили кончиками копий и затолкали внутрь шкуры. Еще двое молодцов отволокли остатки туши в перелесок, где наскоро забросали дерном и хворостом.