Валентин Шатилов - Магнолия Страница 41

— Вот так! — удовлетворенно прокомментировал верхний супер. И, проверяя, чуть ткнул ствол указательным пальцем.

Автомат мягко качнулся, но устоял в вертикальном положении.

— Здесь стреляли, здесь! — возбужденно кричал кто-то за деревьями. Слышался нарастающий топот сапог.

— До скорой встречи, — негромко сказал супер в сторону солдат, выбегающих из-за поворота, и исчез.

Автомат так и остался торчать посреди двора над распростертым телом. Только он казался чуть коротковатым, и, присмотревшись, Магнолия поняла почему. Его приклад был наполовину утоплен в спину лежащего солдата.

16

— Да вы же и сами видите — разговаривать некогда, — виновато показал в окно полковник Владимир Кириллович.

Сам он старался в окно не смотреть. Там укладывали на носилки лицом вниз труп солдата со все так же торчащим из спины автоматом.

— Хорошо, хоть никто из присутствующих не пострадал, — механически улыбаясь, подвел итог полковник. — Хорошо…

Присутствующие, уже вновь рассевшиеся по местам, поеживались, переглядываясь.

И тут полковник — неожиданно даже для себя самого — вдруг скис. Дал слабину. Проявилось это так: его беспокойный взгляд остановился почему-то на лице Нинель, и Владимир Кириллович дрогнувшим голосом спросил:

— Но сами-то вы — неужто все-таки не боитесь?!

— Кого? Верхних, что ль? — не поняла Нинель.

— Нет, не то! Нырять не боитесь? Неизвестно куда, на сотни километров… Напороться не боитесь? Перенесетесь — а там столб! И врастет в вас. Как вот этот автомат, что в рядового врос. Не боитесь?

— Еще чего! — мрачно сказала Нинель. — Я же чувствую, куда ныряю. Вы, когда ходите — тоже небось ногу в грязь или там в яму не поставите?..

— А меня? С собой?.. А? — прервал ее полковник. — Куда-нибудь — далеко-далеко?

— Ну чего вы их дергаете! — раздраженно буркнул Доктор из своего угла. — Объяснял же вам! Не могут они никого никуда с собой захватить. Ни людей, никого! И не трепите ребят. Даже бактерии, даже вирусы через подпространство не переносятся. Супера из каждого ныряния абсолютно стерильными выходят. Давайте лучше по делу говорить!

— Да, да, по делу! — засуетился опомнившийся Владимир Кириллович. — Я сейчас вам раздам конвертики. Каждому. Там адреса. Не давайте никому. И не показывайте. Вскрывать только в одиночестве. Адреса хорошие — там и будете базироваться. Большая просьба: корм, питье готовить только на себя. Вы же понимаете — остается надежда только на голод. Может, хоть он вынудит верхних суперов пойти на переговоры…

— А Магнолия? — спросило сразу несколько голосов.

— Да-да, Магнолия. Мы не забыли, — закивал Владимир Кириллович. Ласковая, бессмысленная улыбка возвратилась на его лицо. — Предлагаю выделить одного, а еще лучше — двух из вас — помогать нашей дорогой Магнолии. Может, кто-нибудь сам изъявит желание?

Шесть возгласов: «Я!» — по числу присутствующих суперов были ему ответом.

— Ах, как хорошо, как трогательно, что вы так заботитесь о своем товарище, — всплеснул руками полковник. — Но, может быть, мы тогда сделаем так… А, Доктор? Вот вы втроем прибыли: Атанас, Нинель и Магнолия. Вы втроем и оставайтесь. То есть базироваться-то вы будете поодиночке, но и вы, Атанас, и вы, Нинель, будете знать адрес Магнолии и по очереди будете ее навещать. А? Давайте, наверно, так! Ну вот — кажется, все? Да, еще! Друзья мои, когда будете вскрывать конверты, обратите внимание — там, кроме вашего, прилагается еще два адреса. Это адреса Доктора и вот группы присутствующих здесь обыкновенных людей. Это адреса для связи. По этим адресам вы можете наведываться в любое время. За советом. Или если мысль какая-нибудь важная появится. Или информация ценная. Сюда же направляйте отсутствующих пока ваших товарищей, нижних суперов. Если встретите их. Первый адрес — основной, второй — запасной, на случай провала первого. Эти адреса одинаковы во всех конвертах. А это значит, что Доктору и всем остальным остается надеяться только на то, что вы не проговоритесь. Никому чужому. Ни при каких обстоятельствах. Иначе — вы же понимаете, как легко Любомудрому нас, простых людей, уничтожить… Мы для него ценности не представляем. Так что… Но мы сами на это идем. Сами. И только просим вас быть осторожнее…

Глава VIII

НЕДОДЕЛОК

1

Высунув руку из-под теплого одеяла, Магнолия дотянулась до старенького — еще лампового радиоприемника. Включила.

Пока он нагревался, успела глянуть в окошко.

Ветер, всю ночь стучавшийся в стекло остриями сосновых иголок, стих. И теперь неподвижные серо-зеленые ветви, окутанные легким пушистым инеем, выглядывали из утреннего тумана величественно и недоступно — как лапы отдыхающей кошки. Из нагретой, належанной постели вылезать совсем не хотелось.

Радиоприемник наконец ожил — засвиристел, замурлыкал. Магнолия поправила настройку, и в комнатушку ворвался официозно-значительный голос дикторши. Та вела рассказ о каком-то заводе. Даже не обо всем заводе, а о цехе копнителей № 2. Видимо, то был радиоочерк.

Как уяснила Магнолия, данный цех работал в настоящее время прекрасно. Но этому предшествовала серьезнейшая профилактическая работа, началом которой стало, как водится, общецеховое собрание. На нем каждому работнику было предложено отчитаться о своих трудовых показателях и индивидуальных резервах поднятия производительности труда. В заключение собрания выступил начальник цеха, который, подводя итоги, особо выделил двух злостных алкоголиков — нарушителей трудовой и общественной дисциплины. На словах «общественной дисциплины» диктор сделала особое ударение, хотя и так было понятно, что этот эвфемизм обозначает нелестные высказывания в адрес Любомудрого и суперов.

Уже на следующий день после общецехового собрания (тут голос дикторши ликующе возвысился) оба чуждых элемента были подвергнуты ликвидации соратниками Семена Викентьевича Любомудрого, которых в народе любовно прозвали «Ангелы справедливости»…

«Ох, вряд ли их так называют в народе», — грустно хмыкнула Магнолия. Впрочем, чего же ждать от дикторши, если она и сама по острию ножа ходит — одно недостаточно восторженное слово — и все, сама окажешься «чуждым элементом».

А события в цехе копнителей развивались между тем довольно бурно. Жена одного из ликвидированных, работница сборочного цеха этого же завода, тоже на поверку оказалась чуждым элементом. Вместо того чтобы порадоваться столь успешному очищению трудового коллектива от смрада, она обвинила начальника цеха в какой-то ерунде. Мол, он на самом деле таким образом свел с ее мужем старые счеты. Обвинительная речь, как констатировала дикторша, трагически понизив голос, закончилась тем, что новоявленная вдова зверски зарезала начальника цеха кухонным ножом. Прямо на рабочем месте. И, конечно, была пресечена («Опять эвфемизм», — поняла Магнолия) оперативниками из местного подразделения Сил самообороны. Заслуженное возмездие постигло и ее семью. Таким образом, в настоящее время трудовая и общественная дисциплина вполне восстановлены, и вот что говорит новый начальник цеха копнителей Петр Петрович Лепицкий.

Глуховатый мужской голос забубнил в микрофон: «Весь коллектив нашего цеха копнителей номер два единодушно отмежевался от этих сорняков, этих экономических и общественно-политических диверсантов, предательски выросших в здоровом теле трудового коллектива нашего завода. На общем собрании цеха принято решение просить о поднятии нормы выработки в нашем цеху на тридцать процентов. Ответим трудовым энтузиазмом на происки замаскированного врага! Под неусыпным надзором держит качество продукции рабочий контроль…»

Едва приметный щелчок оборвал эту тираду почти на полуслове. Мужской голос исчез, а появившийся на его месте говорок дикторши бодро завершил: «И еще на одном решении трудового коллектива цеха хочется остановить внимание. В специальном обращении рабочих к Семену Викентьевичу Любомудрому они ходатайствовали об установлении черного почтового ящика, в виде исключения, непосредственно в помещении цеха».

«Бедный этот цех, — подумала Магнолия, подпирая голову кулачком. — И как же, однако, быстро этот Любомудрый всех скрутил. Раз — и все будто так и было…»

Проникало семь часов. По радио пошли новости. Информация по стране состояла из бессчетного числа сверхплановых кубо-тонно-километров, из фамилий передовиков и героев труда, чьими усилиями страна в сжатые сроки выходит из экономического хаоса, в который ее до недавнего времени погружали всяческие отщепенцы, утратившие народное доверие.

«Он даже и не пытается ничего нового придумать, — с некоторым недоумением отметила Магнолия. — Опять все то же: страна как трудовой лагерь… Добавил только палку-погонялку в виде суперов… Сумасшедший какой-то. И зачем ему эта власть, этот страх вселенского масштаба? А Доктор его еще и оправдывает! Ну не то чтобы оправдывает — не оправдывает, конечно. Но говорит — со всегдашней своей добродушной усмешкой, — что для нашей страны, привыкшей уничтожать своих граждан десятками миллионов, — этот Любомудрый совершенно нормальный политический деятель…»