Большой мир (СИ) - Беляков Дмитрий Олегович Страница 42

Кривоносый охранник оглянулся на торгашей за упряжкой второй повозки. Родерик и Марикаш были так увлечены беседой, что, лишь изредка поглядывая на дорогу, по-видимому, не замечали важных для меня событий. Что вполне меня устраивало. Был бы я местным магом, я бы запросил еще и денег за совместную дорогу, но так как я черт, ничего не ведающий, для меня — чем меньше глаз, тем лучше.

Охранник прищурился и кивнул:

— Лады. Но только до Каира, не люблю секреты, и друганов своих за нос водить тоже не хочу.

— Договорились, — выдохнул я удовлетворенно.

Учитель…

— Итак, насчет алмида, — видимо, не стал тратить время Ворак, почувствовав в руках серебро. — Уж не знаю, как до такого додумался твой старик, но алмид — это ценнейший товар во вселенной. Ну по крайней мере, большая его часть. На Фариде водятся только простые, а вообще, насколько мне известно, их четыре вида, и самый огромный стоит больше, чем ты сможешь заработать за всю свою жизнь. Простой же, в принципе, можно отнести к разряду дорогой безделушки, но даже он может спасти тебе жизнь. Ты знаешь, что мешочки-амулеты целителей хранят в себе простой алмид, обработанный их маной?

Я замахал головой, запоминая каждую деталь его слов.

— Во как! — поучительно поднял палец охранник. — Поэтому никакой идиот не вскрывает их амулеты. Никогда не знаешь, кто вспорет тебе брюхо. Но не надейся на многое. Есть, конечно, умельцы, которые, пользуясь настроенной целителем маной алмида, подмешивают к ней свою и даже залечивают органы, но я даже не представляю, сколько стоит такой свиток. Да и сделать это не так просто, даже выучив свиток. Короче, забудь об этом, слишком муторная и непонятная тема даже для среднего гильдийца, а уж если ты прорвешься выше, тогда тебе мои советы будут уже нипочем. А еще ими восполняют потраченную ману.

Он рассказывал даже больше, чем я мог спросить, в силу непонимания, что именно спрашивать.

Рассказывал…  Учитель…

«Мы говорим на общем языке», — наконец сформировалась в голове навязчивая мысль.

Глава 32

Я вспомнил всех атланов, с которыми встретился, начиная с Хряка и заканчивая моими спутниками, и понял, что они все говорили на общем! Почему не на своем? Ведь я по виду атлан, а значит, ко мне должны были обращаться на языке атланов. Может, так принято на Фариде из-за смешанности рас на одной планете?

Нужно не забыть разобраться с этим вопросом, пока я не наткнулся на местных любителей говорить на родном языке.

Внезапно я ощутил странную пустоту в груди и, посмотрев на руку, не увидел там желанной структуры.

— Все, — отреагировал Ворак, — закончилась мана. Наверное, чувствуешь внутри пустоту или голод, кто как описывает. Карис вот говорил про голод. Хотя я слыхал, что некоторые чувствуют сильную жажду. Нам, Белым, этого никогда не понять, ведь наш сосуд не дает столько маны, чтобы сотворить даже простейшую независимую структуру.

В его голосе чувствовалась неприкрытая зависть и горечь. И не мудрено. Весьма дерьмово знать что у тебя есть сила, но ты не можешь ею воспользоваться из-за косяков древних маньяков.

Охранник «эйкнул» своему Чавку и молча рванул вперед, видимо, слишком разнервничавшись, наблюдая за недостижимым.

Но сейчас мне было не до него.

Самое удивительное в моем состоянии было не чувство пустоты. Я подсознательно очень четко понимал, что сейчас мне не хватает на эту структуру именно фер. Мне было ясно, что структура стоит пять фер, но мой Сосуд сейчас был пуст. Точнее, доступная его часть. Это понимание было настолько же естественным, как знание о сгибаемых пальцах на руке, даже если твои глаза закрыты.

Я представил нужную проекцию и даже не увидел, а скорее понял, насколько я пуст. Если описать это в процентном соотношении, то мой Сосуд ограничил доступ к мане на семидесяти процентах. Прогресс в отношениях с Сосудом был налицо. Снова же, если сравнить с пониманием своего тела, это как естественно осознавать, в каком положении находится рука.

Чертовски удивительное чувство. Словно в сознании прописалось ощущение новой части тела. Неужели все это благодаря воздействию свитка на подсознание? Это действительно гораздо проще, чем долго и упорно учиться всё контролировать.

— Черт, — вспомнил я рогатого, когда до меня доперло, насколько велик соблазн иметь всё, ничего не делая.

Повсеместность свитков была обусловлена не только ограничением правящих, но и легкостью в изучении чар. Это невероятно просто и соблазнительно.

Но смог бы я понять столько всего без изучения хотя бы одного свитка? Вряд ли.

Без учителя, описания процессов и профессиональных советов, я бы собирал знания по крупицам до конца жизни, даже зная то, что мне рассказала воровка. Если бы не убил себя во время испытаний.

Мои метания в попытке понять неизвестное настолько нелепы и хаотичны, что сложно даже представить, сколько времени уйдет, чтобы все структурировать.

Слабость бесит.

На Земле, когда тебя со всех сторон окружал закон и полиция, были хоть какие-то границы для преступников. Да, если кто-то захочет убить — он убьет, и никто тебя, кроме себя самого, не вытащит из этой петли. Ни полиция, ни закон, ни вера.

Но здесь опасность неприкрытая и дикая. Может быть, в городах все иначе, но как говорится, силу цепи оценивают по ее слабейшему звену, и в данном случае слабейшее звено — это куча убитых мужчин в Пантоа.

По телу пробежала дрожь.

Я понял, что думая о смертях, не испытываю священного трепета. Боги, я даже забыл лица Хряка и Пипа — моих первых жертв!

Слишком быстро пропало чувство угнетения и вины за отнятые жизни. Я больше не испытывал желания просить прощения и вернуть все назад.

Да я испытывал больше печали, когда свежевал рогача, чем за смерть разумных, павших от моих рук.

Что со мной не так?

Мысли наполнились страхом, что я уже не я. И вообще, возможно в этом мире появился не Том Макбир, а его копия с внедренными воспоминаниями и коррекцией эмоционального опыта.

Повозка резко подпрыгнула на кочке, и мои тяжелые думы оборвались. Я бегло осмотрелся, и перед глазами предстала все так же картина еще зеленого поля. Позади тащилась вторая повозка с двумя торгашами, увлеченно обсуждающими что-то. Над головой хлопала толстая ткань крытой повозки, поддеваемая ветерком, а на небе маячил и слепил желтый диск.

За спиной послышался кряк одного из каатор охранников, и я машинально обернулся.

На скорости к каравану несся Карис и активно размахивал руками. Ворак и Сокш выехали к нему на встречу и, о чем-то переговорив, так же спешно направились к нам.

— На следующей развилке сворачиваем. Придется ехать в обход! — без прелюдий скомандовал Ворак.

— А что случилось? — беспокойно спросил Марикаш.

— Карис заметил отряд головорезов на пути, — кивнул в сторону голубоглазого Ворак. — Думаю, ни у кого нет желания испытывать судьбу!

— Да-да, господин Ворак. Вы очень правы, лучше объехать, — загорланили торговцы одновременно.

Я вспомнил улизнувших раньше нас посетителей Сумрачной Дархе и свои подозрения насчет них.

— Господин Карис, — окликнул я голубоглазого, — они случайно не смахивали на тех, что сидели вчера в Дархе?

Он задумчиво нахмурил брови, глядя вдаль.

— Возможно. Мне не удалось разглядеть их лиц, но если это были они, то у нас проблемы. Вчера по приезду было занято три стола, за которыми сидело как минимум по четыре атлана.

Я кивнул.

Все-таки охранник знает свое дело и присмотрелся к окружению, несмотря на вялое состояние после работы амулета. Я вообще ничего не заметил, хоть и вертел головой по сторонам.

— Не как минимум, а точно по четыре, — добавил Ворак. — И среди них было три бабы.

— Итого двенадцать рыл, — закончил Сокш, подъехав с другой стороны повозки.

— Хорошо, что вы выехали на разведку, господин Карис! — деловито заскрипел Марикаш. — Уж не знаю, что бы мы делали без вас.