Василий Сахаров - Темный Страница 43

Звонок в дверь. Посмотрел в глазок и увидел Робинзона. После чего открыл и сразу сделал знак, что в квартире прослушка, указательным пальцем покрутил в воздухе. На что он кивнул и сказал:

— Знаю. Это наша работа. Пойдем на кухню.

— Пойдем.

Мельком бросив взгляд на Сигватссона, работодатель кивнул на него:

— Кто это?

— Попутчик, — ответил я.

— В дороге приблудился?

— Да.

Он хмыкнул, но больше про Валеру ничего не спрашивал. Мы присели за стол. Как раз вскипел чайник, и я залил заварку кипятком. Затем присел напротив Робинзона и вопросительно кивнул:

— Говори.

— Объясняю ситуацию, — он тяжело вздохнул. — Ты захватил Анхелику Краун и убил Федерико Ледовски. Было такое?

— Было, — согласился я.

— А теперь отец Федерико назначил за твою голову награду и многие республиканские агенты, которые находятся в пределах нашего государства, землю носом роют. Они хотят твою голову, Темный. Очень хотят.

— И поэтому вы установили в моей квартире микрофоны?

— Да.

— Обо мне беспокоитесь?

Робинзон усмехнулся и покачал головой:

— Не угадал.

— Значит, используете меня как живца?

— А вот теперь все верно. И если бы ты не скрывал тот факт, что вышел на Ягеля, работать нам было бы гораздо проще и легче. А то информация о награде за твою бедовую голову сначала поступила от Царской Стражи, а затем от контрразведки. И только потом мы подключились к делу. Кинулись, а тебя нигде нет. Уже не знали что думать, весь город прочесали.

— Но не зря хоть?

— Результат есть, можешь не сомневаться. Взяли нескольких вражеских агентов и теперь раскручиваем змеиный клубок.

— Насколько я понимаю, все это неофициально?

— Правильно понимаешь. Мы патриоты, поэтому работаем самостоятельно, хотя прикрытие в царских спецслужбах имеется.

— Ну и что дальше?

— Дальше я хочу предложить тебе остаться в Неерборге.

— Чтобы вы еще вражеских агентов наловили?

— Разумеется.

— Нет. Я возвращаюсь на фронт.

— Дурак. От тебя здесь пользы больше. А если считаешь, что тебя на фронте не достанут, то ты очень сильно ошибаешься. Республиканцы там своих людей тоже имеют.

— Понимаю. Но я уже принял решение, и удержать меня вы не сможете.

— Сможем, если понадобится, — Робинзон прищурился. — Ты не сомневайся. Но удерживать тебя не станем. Поступай, как знаешь. Но запомни мои слова. Ходи и оглядывайся.

— Запомню.

Робинзон кивнул и направился к выходу, а я его окликнул:

— Погоди.

— Что? — он посмотрел на меня.

— Сколько за мою голову дают?

— Три миллиона марок.

— Круто.

— Вот и я про то же самое говорю, слишком все круто. Еще вопросы есть?

— Один. Ты не знаешь, что с Анхеликой Краун?

— Позавчера ее обменяли на маршала Тангбранда.

Он кивнул и снова отвернулся. Я проводил его, закрыл дверь, и в голове промелькнула мысль:

"Везет мне на приключения. У большинства обывателей столько происшествий за всю жизнь не случается, сколько у меня за один короткий отпуск. Ну и что с того, не жить что ли? Нет. В гроб ложиться я не собираюсь. Значит, все продолжается. Я снова возвращаюсь в батальон, и будут новые приключения".

36

На следующее утро вместе с Сигватссоном я прибыл на столичный аэродром, где погрузился в личный самолет Тейта Эрлинга. После чего мы взлетели и в полдень прибыли в Беренгар. Там уже ждала машина, и следующая остановка в штабе 14–го ударного корпуса.

Генерал — лейтенант был занят, но десять минут для меня выкроил. Эрлинг, как и говорил, принес вассальную клятву Родрику Вальху. Поэтому снова оказался в фаворе, и наш корпус начал получать технику, боеприпасы и пополнение личным составом. Так что забот у Эрлинга хватало, разговаривать особо некогда и передача ему информационных накопителей, а так же краткий рассказ о том, как они у меня оказались, прошли быстро.

Тейт выслушал мое повествование очень внимательно. Затем сказал, что я скрытный человек, сам себе на уме, и он это запомнит. Но в целом генерал был доволен, хотя еще не до конца осознал, какая ценность попала в его руки, и мы расстались довольные друг другом. Эрлинг, нежданно — негаданно, получил древние артефакты, а я сбросил со своих плеч груз ответственности и отправился в сотый батальон.

На тот момент, когда я прибыл в расположение батальона, мы получили все положенные по штату "Берсерки". Часть вернулась из ремонта, часть выделили из резерва Генштаба. А помимо того были укомплектованы остальные сегменты батальона: десантный, артиллерийский, зенитный, разведывательный, тыловой, медицинский и охранный. Так что мы опять стали мощным боевым соединением, которое могло решать задачи на уровне полка или бригады.

Снова я стал командиром роты. Сигватссона определил в свой экипаж механиком — водителем, о чем позже никогда не жалел, а попутно через штаб батальона начал пробивать ему восстановление документов. Кстати, это оказалось не сложно. Сигватссона записали добровольцем, а потом отослали временные документы в военкомат по месту последней прописки, и уже через несколько дней пришла временная копия военного билета. Оперативно все сделали.

А что касательно меня, то я погрузился в дела роты и едва в них не захлебнулся. Техника в роте новая или после ремонта, а экипажи танков более чем на пятьдесят процентов состояли из новичков. Вот и заботы. Каждый танк необходимо проверить на полигоне. Каждого командира танка необходимо проверить на профессиональную пригодность. Каждый экипаж необходимо обкатать и узнать его слабые и сильные стороны. Каждый взвод необходимо вывезти на стрелковый полигон, дабы солдаты и офицеры хотя бы немного постреляли из "тимуров", а потом поползали на брюхе по земле и метнули пару гранат. И все это под моим контролем, не учитывая многочисленных канцелярских забот. Одному выписку из боевого приказа подпиши. Другому наградной лист. Третий в краткосрочный отпуск просится, потому что жена рожает. Четвертый вообще характеристику положительную выпрашивает, чтобы оформить перевод в гвардию, хотя мы служим вместе пару дней. А еще приходили письма от родных и близких наших погибших товарищей. Они хотели знать, как и при каких обстоятельствах погиб или без вести пропал сын, брат, друг, племянник, любовник. И не отвечать было нельзя. Поэтому каждый вечер я писал три или четыре ответных послания. О чем знал точно, подробно. А если воин пропадал без вести, то делал упор на то, что, скорее всего, он среди партизан.

Короче, я зашивался. Но, благодаря большой загруженности, время летело стремительно, и я не оглядывался в поисках возможного республиканского киллера и не думал о плохом. А еще через пару недель моя рота была признана лучшей в корпусе.