Василий Сахаров - Темный Страница 44

Короче, я зашивался. Но, благодаря большой загруженности, время летело стремительно, и я не оглядывался в поисках возможного республиканского киллера и не думал о плохом. А еще через пару недель моя рота была признана лучшей в корпусе.

В таких заботах пролетела половина месяца, а потом наступила зима. Мы ждали приказа на выступление, но его не было. Линия фронта стабилизировалась на всем протяжении от Верейского океана до Северного, и наступило временное затишье. Однако я был уверен, что это ненадолго. Затишье перед бурей — вот, как это выглядело. Республиканцы готовили новое мощное наступление, подтянули резервы и сформировали несколько корпусов из местных жителей. Как правило, коренные обитатели материка Окс отвечали за охрану вражеских тылов и боролись с нашими диверсантами и партизанами. Но в последнее время корпуса Добровольных Друзей Республиканской Армии, сокращенно ДДРА, резко усилили за счет трофейной техники и оружия. Это говорило о том, что они будут применяться в боях на линии фронта и, скорее всего, станут расходным материалом, который измотает нас и примет на себя огонь нашей артиллерии.

В общем, я ждал активных боевых действий, о чем открыто говорил на каждом совещании в штабе батальона, и вскоре они начались. Некоторые потом говорили, будто я наступление противника накаркал. Но это чушь. Затишье не могло продолжаться вечно, а превосходство в силах и огневой мощи на стороне республиканцев. Вот если бы наоборот, тогда бы царские дивизии наступали, а пока мы вынуждены обороняться.

37

Наступление противника началось на рассвете. Тысячи вражеских орудий, реактивных систем залпового огня и минометов накрыли позиции 78–го пехотного корпуса. В течение одного часа они уничтожили практически все проволочные заграждения, окопы и блиндажи на участке в двадцать километров. После чего дальнобойная артиллерия перенесли огонь дальше, на тылы фронтового корпуса и 62–ю мотострелковую дивизию, которая находилась в резерве. А в небо поднялись пятьсот республиканских бомбардировщиков и четыреста истребителей. Огненно — свинцовый смерч убивал и калечил пехотинцев, поджигал бронетехнику и испепелял запасы. И одновременно с этим вражеские бомберы обрушили на Беренгар тонны бомб. А мы отвечали очень слабо. Поэтому к полудню от 78–го корпуса и 62–й дивизии остались только ошметки.

Далее, после того как саперы проделали проходы в минных полях, республиканцы бросили в наступление два сводных корпуса ДДРА, танковый корпус и четыре мотострелковые дивизии. Превосходство огромное и результаты оказались предсказуемыми. Наш фронт был прорван и клин вражеской бронетехники устремился к Беренгару. Нужно было что‑то делать, и маршал Игнатов бросил в бой все, что у него имелось.

В воздух поднимались резервные истребительные полки, в которых девяносто процентов пилотов только — только сели на боевые самолеты. Навстречу противнику бросались слабо обученные полки и батальоны, сгорающие в битве за пару часов. Беженцев, этнических вальхов, срочно вооружали старыми винтовками и гранатами, а затем они занимали оборону в наспех открытых окопах на северо — восточной окраине Беренгара. Ну и про нас, конечно, не забыли. Четырнадцатый ударный корпус получил приказ принять встречный бой с противником и если бы Тейт Эрлинг выполнил его, то до наступления темноты все мы уже были бы мертвы. Однако командир нашего корпуса мог позволить себе некоторые вольности и принял решение нанести по республиканцам фланговый удар.

Против наступающих республиканцев выдвинулась лишь сорок пятая дивизия, которая еще не успела получить в полном объеме автомашины и тягачи, и сотый ракетный дивизион под прикрытием инженерного полка "Сталь". На какое‑то время эти силы могли задержать республиканские танки — это все, на что они были способны. А основной ударный кулак корпуса в это время по лесным дорогам направился к горловине вражеского прорыва. Мы шли туда, где остатки 62–й мотострелковой дивизии еще оказывали сопротивление и старались двигаться скрытно. Вот только сделать это оказалось сложно. Нас обнаружили республиканские авиаразведчики "Фок — форс" и мы попали под артиллерийский обстрел.

Артналет начался как обычно, то есть неожиданно. Сквозь рев танковых моторов пробились близкие разрывы, и я ожидал, что комбат отдаст приказ рассредоточиться. Однако вместо этого полковник Рекио подгонял нас:

— Увеличить скорость! Выйти из‑под обстрела! Марш — марш, мальчики! Не останавливаться!

Мы прибавили скорость, насколько это возможно, и выскочили из огненного мешка. Потеряли два танка и пару автомашин. Но на общем фоне эти потери незначительны. А затем практически сразу появились вражеские бомбардировщики. Они осыпали дорогу, по которой мы двигались, бомбами, и снова потери. Еще один танк, бронемашина и две РСЗО остались гореть на обочинах. Но наши "Тучи" были начеку. ЗСУ ответили и смогли свалить пару вражеских бомберов. И мне казалось, что огненный хаос не закончится никогда, и что вот — вот начиненная смертью тяжелая бомба упадет на башню моего "Берсерка". Такие мысли посещают всех. Однако я командир роты и не должен был показывать слабость. Поэтому лицо сохраняло спокойное выражение, а мой голос, когда я подбадривал экипажи, не дрожал.

Наконец, появились наши истребители. Они отогнали бомбардировщики республиканцев, а потом наступил вечер, и в радиоэфире прошла команда остановиться.

Сотый батальон прибыл в точку сосредоточения, в поля за небольшим городком Крузо и я покинул танк.

Быстро темнело. Холодно. Температура воздуха примерно минус три градуса по Цельсию и с неба падал снег. Кругом танки, бронемашины и люди. Причем не только из нашего подразделения. Судя по нашивкам, которые удалось разглядеть, помимо нас здесь 22–я бригада на тяжелых "Гранитах", средних "Варриорах" и легких "Вирсавах", а так же гвардейцы из бригады "Эрмин". Если все добрались без больших потерь, то сила у нас серьезная.

В наушниках голос комбата:

— Командирам рот, срочно в штаб!

Я бегом направился в мобильный штаб батальона. Нашел его, вошел внутрь и обнаружил здесь не только наших офицеров, но и чужих, в смысле из других подразделений корпуса, танкистов 22–й бригады и гвардейцев.

С трудом протиснувшись поближе к комбату, я обменялся с ним кивками. После чего появились остальные ротные командиры, и полковник Рекио поставил боевую задачу:

— Внимание, господа офицеры!

Все затихли и комбат продолжил:

— Передовые бронегруппы противника проломились к Беренгару. Оборона сорок пятой дивизии прорвана. Мы рядом с окруженными мотострелками из 62–й дивизии. До КП 62–й не более десяти километров и республиканцы знают, что мы нависли над их флангом. Поэтому выставили на нашем направлении мощный артиллерийский заслон. Но противник считает, что мы будем наращивать ударный кулак и ждать утра. Это ошибка. Мы переходим в атаку прямо сейчас, без промедления. На острие атаки пойдут "Берсерки", а за ними танки 22–й бригады. Здесь остается артиллерия, которая накроет позиции республиканцев, а танки и десант с гвардейцами должны до рассвета перерезать шоссе Алагир — Беренгар. Таким образом, противник окажется в окружении и будет уничтожен. Команда к началу операции три пятерки.