Андрей Ливадный - Титановая Лоза Страница 44

В ужасе оглядевшись по сторонам, Савва понял, что явление не носит повсеместного характера, — серебристая проказа поразила руины избирательно, протянувшись узкими длинными языками, между которыми еще оставалось достаточно пространства для бегства.

Не в силах понять происходящее, гонимый ужасом, он нашел в себе силы отцепиться от столба и побежал, пошатываясь, спотыкаясь, не разбирая дороги, стремясь избежать лишь тех мест, где по земле, стенам зданий и обломкам распространилась «серебристая плесень».

Он не замечал, что на коже его рук появилось несколько крохотных металлизированных пятнышек.

К месту, где остался Хистер, Савва вышел случайно.

Его сознание вновь потеряло четкость, перед глазами опять двоилось, он прошел бы мимо, не окликни его глухой голос, раздавшийся совсем близко:

— Хантер! Стой!

Он замер, затем обернулся, с трудом узнавая перекресток. Микроавтобус с эмблемой МЧС стоял на прежнем месте, голос Хистера раздавался изнутри машины, через секунду показался и он сам, вернее, непонятная фигура, облаченная в защитную экипировку. Хистер, по всей видимости, исследовал и соседние машины, в том числе милицейскую, — теперь в его руках был крепко сжат короткоствольный автомат, какими обычно вооружали сотрудников патрульно-постовой службы.

— Ты куда пропал?! — Голос Хистера звучал глухо, прорываясь из-под фильтрующей маски, закрывающей большую часть лица.

Савва хотел огрызнуться, напомнив, что он не Хантер, но сил на препирательства уже не осталось, и он лишь слабо махнул рукой. Однако Хистер, окинув его оценивающим взглядом, понял — дела у Саввы совсем плохи. Злые, истеричные искорки промелькнули во взгляде Хистера, вскинув автомат, он коротко повел стволом:

— А ну, подойди!

Он не шевельнулся. Звон стоял в голове, слова не доходили до рассудка, и даже на движение Хистера, когда тот шагнул вперед и врезал прикладом ему в висок, Савва не отреагировал.

Перед глазами вспыхнули радужные пятна.

Он упал, согнувшись, а Хистер в исступлении вдруг начал бить его ногами, выкрикивая одно и то же:

— Получи, падла… получи… получи!…

Савва не стремился и не надеялся выжить.

Состояние оцепенения, безразличия к окружающему продолжалось очень долго. Что-то чуждое, постороннее, враждебное захватило рассудок, нарушая сложившиеся нейронные связи, вызывая амнезию, неадекватное отношение к реальности.

Он куда-то шел. Рядом находился Хистер и еще с полдюжины незнакомых людей. Разорванная память сохранила лишь тусклые осколки безвременья, смутные контуры предметов, тени событий.

Более четко, чем все остальное, запомнилась длинная, показавшаяся едва ли не бесконечной плотина Обской ГЭС. Небольшой отряд затратил на ее преодоление несколько часов. Двигались медленно, небольшими шажками. По обрывкам разговоров, застрявшим в памяти, Савва уже позже понял, что на плотине гидроэлектростанции, по верху которой шла автомагистраль, располагались десятки аномальных пятен, где привычные людям законы физики либо не действовали, либо работали неадекватно.

Затем начались руины Академгородка.

Многие здания старейшего научного центра были разрушены, обращены в пыль, некоторые уцелели, но везде сохранились подвалы, соединенные в единый комплекс подземными коммуникациями, к тому же часть исследовательских лабораторий, где проводились особо секретные эксперименты, образовывали так называемые бункерные зоны, о существовании которых обычный человек, не имеющий отношения к военно-промышленному комплексу, мог даже не подозревать.

Теперь понятие «секретность» утратило прежний смысл. Часть бункеров просто выдавило наружу в результате тектонической активности и аномальных изменений земной коры, остальные остались без охраны, режим объектов был безвозвратно нарушен, и только тотальные разрушения некоторых участков общей для всего Академгородка инфраструктуры препятствовали проникновению в изолированные катастрофой сегменты бункерных зон.

Все это Савва понял намного позже, а сейчас он машинально переставлял ноги, слепо и безропотно подчиняясь тычкам приклада в спину.

Люди, объединившиеся вокруг Хистера, представляли собой разномастный сброд.

Он утверждал свою власть над ними исключительно с помощью силы. Не в состоянии предложить какую-либо идею, он безжалостно расстреливал любого, кто отказывался подчиниться либо позволял себе проявить неуважение, оспаривая его право на лидерство.

Двоих «несогласных» он убил на плотине Обской ГЭС, после чего остальные уже не пытались протестовать, когда Хистер посылал их проверить тот или иной участок пути, казавшийся ему подозрительным. Несколько раз вперед посылали Савву, но толку от него оказалось мало. Пройдя несколько метров, он, как правило, садился на землю, не шевелясь, пока кто-нибудь рывком не поднимал его на ноги.

Зачем Хистер тащил его за собой, оставалось загадкой.

Провалы в памяти становились все длиннее. От нескольких месяцев существования осталась лишь пара фрагментов, да и те были смазаны невыносимой болью, сжигающей рассудок.

Бледные пятна незнакомых лиц, фигуры людей, облаченные в белые, кое-где испачканные грязью и кровью скафандры биологической защиты, серые стены, облицованные пластиком, яркий свет ламп, непонятное оборудование, тарахтение аварийного дизель-генератора…

Опять — чадящие факелы, длинные мятущиеся тени и голос Хистера, взывающий уже не к горстке случайно выживших, а к довольно обширной аудитории, часть которой представлена бывшими научными сотрудниками Академгородка. В отличие от других, они слушают Хистера невнимательно, на их лицах заметно плохо скрываемое презрение, но никто не протестует, не пытается оборвать бесноватую речь — за спиной собравшихся, у стен обширного помещения, маячат автоматчики.

— Мы выжили в катастрофе! Нас избрала СУДЬБА! — Голос Хистера звучит очень громко, эхом отражаясь от стен. — Предатели изувечили нашу землю, они убили миллионы невинных. Нам брошен вызов. Исчадия «хай-тека» вырвались на волю, они уничтожают все живое вокруг, биосфера погибла, но ошибаются те, кто прочит наступление царства техноса! Мы — КОВЧЕГ! Мы истинно те, кто способен противостоять вездесущей заразе! Посмотрите на него, — Хистер вскинул руку, указывая на Савву, который лежал на столе, накрепко прикрученный к нему ремнями. — Он был инфицирован спорами машинной жизни на моих глазах. Я спас его. Я спас каждого, присутствующего здесь! Я даю вам надежду и смысл существования! Мы станем совершенными людьми, импланты позволят нам выйти из подземелий наружу и уничтожить заразу, оккупировавшую нашу землю. Мы искореним вырвавшееся из-под контроля военных зло и установим новый справедливый мировой порядок! Смотрите на него! Смотрите! Я указал путь к спасению! Еще неделю назад он был прокаженным, теперь же он — прототип «человека совершенного». Хантер станет первым из нас, в ком серебристая дрянь, преобразованная в полезные для организма приспособления, станет служить идеям Ковчега. Мы возродим природу и накажем виновных в нынешнем бедствии! Только Ковчег способен возродить Землю в ее былой девственности!

Толпа взорвалась криками.

— ХИСТЕР! ХИСТЕР! ХИСТЕР!

Сознание Саввы вновь померкло.

— Хантер, ты меня слышишь?

Он с трудом открыл глаза. Над ним склонился незнакомый человек. Вокруг царил плотный сумрак, но Савва, тем не менее, прекрасно различал его лицо.

— Очнулся? Это хорошо. Мы очень надеялись, что ты выживешь…

— Где я?…

— В тюремном блоке. Слушай внимательно, Хантер, и постарайся понять. Ты наша единственная надежда. Меня зовут Глеб. Я был сотрудником МЧС…

— Что со мной сделали?… — прервал его Савва.

— Произошла катастрофа. Ты помнишь ее?

Савва кивнул, удивляясь тому нечеловеческому усилию, которое пришлось приложить для совершения простого движения. Казалось, что мышцы давно не подчиняются приказам рассудка, и для элементарного действия ему пришлось напрячься, сосредоточиться на нем.

— Я помню… — выдавил он. — Сколько прошло времени?

— Почти полгода. Здесь быстро теряется счет дням.

— Помоги мне сесть…

Руки Глеба заботливо поддержали его, и через минуту Савва сидел, привалившись к шероховатой бетонной стене.

— Рассказывай… Что со мной сделали? — Он внезапно вспомнил короткий период просветления рассудка, свет факелов и бесноватую речь Хистера.

— Ты был инфицирован скоргами.

— Не понимаю.

— Я пока плохо разбираюсь в случившемся, — признался Глеб. — Скорги — это такие колонии металлизированных микрочастиц. Ученые говорят, что не создавали ничего подобного. Есть теория, что скорги — это измененные в момент катастрофы наномашины. По крайней мере, нашлись приспособления, эффективно воздействующие на них. На тебе ставили эксперименты. Из серебристых пятен на твоем теле формировали импланты.