Николай Басов - Неуязвимых не существует Страница 46

Разумеется, она ненавидела свою жизнь, свою работу, все, что привязывало ее к этому миру. Она слишком много получила всяких оплеух, плевков в лицо и слишком часто ее насиловали, чтобы она еще задумывалась о положительном аспекте слова «любовь». Ко мне она тоже отнеслась хмуро, но выслушала внимательно. Она побаивалась меня, вернее, Глобулы, в личине которого я выступал. И это меня устраивало, помогало обойтись без проволочек.

Собаки оказались те же самые, которых натравили несколько часов назад на меня. Еще не все даже вернулись, пара поисковых отрядов еще гонялась за мной по местным лесам, которые иногда оказывались куда гуще и глуше, чем сибирская тайга. После открытия в XXI веке грибодрожжевых культур, которые человек мог усваивать непосредственно, я имею в виду зимовил и все его производные, когда выращенный на земле продукт стал чрезмерно дорогим, вся инфраструктура деревень и ферм практически заглохла. А значит, природа вернулась в места, временно, как теперь оказалось, отвоеванные у нее человеком.

По инструкции собак, не имеющих задание, полагалось держать в распрограммированном состоянии, что зампотехша и сделала, иначе она бы не служила тут. И все-таки, когда я подходил, мне стало не по себе, даже ладони вспотели, стоило представить, что могут эти закованные в броню звери, неуязвимые, сравнимые силой с экскаватором.

Они выглядели тем более сильными, что относились, кажется, к устаревшей модели. Таким количеством полимерных мускулов, стали и громоздкой электроники в Московии обходились лет сто назад, а в Харькове, оказывается, пользовались до сих пор. Или их выписали со складов времен Двухсотдневной войны, которые, по некоторым данным, оказались такими емкими, что иные ресурсы не были вычерпаны до сих пор.

В общем, я переборол себя, заставив думать о постороннем. Потом подошел к боку зверя, задрал заднюю лапу и принялся кодировать одного пса. Устройство кодирования было сделано там, где располагались гениталии нормальной собаки, и не по скабрезным соображениям, а потому, что в любом бою эта часть туловища оставалась наиболее удаленной от атаки противника и, следовательно, самой защищенной при любом раскладе, как говорят картежники. Иногда это определяет победу – защитить систему кодирования, не пустить в нее чужого.

У сержанта Глобулы знания и умения кодировать собак не было, но у солдата Штефана имелось, наравне с его умением видеть почти каждое устройство как схему. Так что я решил не мелочиться, да и оставшийся до всеобщей тревоги и моего раскрытия час времени подгонял.

Кодировать я стал с самого начала не на индивидуальный запах, которого, разумеется, не знал, а на тип существа. Многие программисты этого не знали, но по типу существа и провести операции легче, и пес работает быстрее, а значит, уверенней. Нужно только знать и помнить выраженные в цифровой форме феромонные типы целей, а я их помнил.

Правда, кодируя собаку по типу, вызвать задачу по уничтожению было невозможно, в таких случаях приходилось довольствоваться только поиском, но с этим я уже ничего поделать не мог. Конечно, ходили слухи, что кое-где имелись мастера-программеры, которые обходили это условие, но я так трюкачить не умел.

Итак, я настроил собаку на поиск и оживил ее. Глаза ее внезапно открылись, закрылись, снова открылись, в них появилось странное выражение почти живого существа. Разумеется, это было невозможно, никакие человеческие представления в отношении этих зверей не действовали, потому что изначально это были роботы, но… Может быть, все дело было в том, что теперь в стеклянных камерах «моей» псины горела слабая желтая точка?

Затем голова зверя повернулась, потом собака шагнула и тут же почти прыгнула. Мне едва удалось остановить ее, нажав на кнопку паузы на дистанционном пультике. Что бы делали такие неумелые программисты, как я, если бы не эти пультики? Потерять влияние над собачкой, сконструированной для работы в автономном режиме, просто. А вот напомнить ей, кто тут хозяин, нелегко. На этот раз я успел. Хотя что-то сделал неправильно. Чтобы исправить ситуацию, пришлось повернуться к зампотехше.

– Эй, лейтенант! – Она была в чине капитана, но половое превосходство Глобулы как бы давало мне право понизить эту тетку сразу на два чина. – Что я сделал не так?

Она, видимо, ждала, что меня постигнет неудача, сразу подошла и грустно, без улыбки отчеканила:

– На твоем месте, сержант, я бы заложила условие не удаляться больше чем на десяток метров и слушать обычные собачьи команды. Ну, знаешь – «к ноге», «сидеть», «лежать», «фас»…

Тогда я понял, что перебарщивать с демонстрацией своей образованности не стоит. К тому же я не был уверен, что сумею это сделать без проб и ошибок. Поэтому я прямо спросил:

– Поможешь?

Тетка снова подняла псине ногу, отодвинула пуленепробиваемый щиток, пощелкала по крошечным клавишам. Потом попросила меня дать образцы команд и голоса, которые останутся в памяти собаки. Я скомандовал, но, когда процедура почти закончилась, отодвинул зампотехшу и собственноручно поставил расстояние «поводка» не в десять, а в три метра.

Это я умел. Когда мы с собачкой уже направлялись к выходной двери, эта тетка негромко, но довольно решительно произнесла:

– Когда будешь возвращать пса, не забудь письменное разрешение от начальства.

Я повернулся и смерил ее взглядом:

– Вот, значит, как?

Она промолчала. Оказывается, она пошла мне навстречу. А я и не заметил, вернее, Глобула не замечал, что пользовался особым расположением этой капитанши. Жаль, у меня не будет повода ему об этом сказать.

49

К моему изрядному удивлению, собака перла на самую верхотуру здания, преодолевая в темпе марша бесчисленные лестницы и чуть не километры коридоров. Разумеется, в целях надежной обороны, никаких лифтов тут не было, только лестницы, да и то изрядная их часть убиралась в стены.

Это в самом деле было удивительно, потому что сенсы обычно любят закапываться в землю, любят подвалы, подземелья, пещеры, которые считаются более чистыми в биополевом плане. Я даже помню дискуссию криминологов, которые пытались рассудить, сколько в возникновении подземных поселений и городов этого стремления необученных, как их еще называли «диких», сенситивов и ментатов к пресловутой чистоте, а сколько подсознательного стремления скрыться от властей и государств.

Я и сам знал, даже со своим скромным опытом полуобученного сенситива, что в подземельях легче концентрироваться, потому что слой земли ослабляет давление чужих эмоций, самопроизвольных, но от этого не менее неприятных прорывов в твое сознание чужих судеб, гасит вкус отвратительных, самых сильных эмоций – гнева, жестокости, ненависти, мучительства других, более слабых существ.

И вдруг собака упорно тащила меня вверх… Вероятно, таков был приказ начальства, а именно Сапога или кого-нибудь из его подручных, которые по известной пословице составляли приход этого, с позволения сказать, попа. Разумеется, то, что ментаты отличались от обычных людей, не исключало желания их помучить как обычных солдатиков, лишь приспособленных для особенных заданий, но не более того.

Постов в округе было много, чуть не на каждом этаже стояли несчастные дурачки в кирпичных мундирах. Многие из них даже не имели смелости посмотреть на меня, то есть на сержанта Глобулу. Всем им было известно, чем такая дерзость оканчивалась на плацу, когда начиналась обязательная строевая муштра. Я еще раз порадовался тому, как мне повезло, что налетел именно на Глобулу, а не на простого лейтенантика, которого никто, конечно, еще не научился бояться и которому пришлось бы предъявлять не только пропуск, но и рисунок папилярных линий на ладони, сетчатку глаза или еще что-нибудь подобное. В самом деле, стоило мне нахмуриться, и очередной красномундирник торопился открыть двери, чтобы только не выслушивать приказ от всесильного сержанта.

К тому же меня выручала собака. Она так стремительно неслась вперед, что у каждого складывалось представление о спецраспоряжении, которое и отрабатывал Глобула, иначе все это становилось уж слишком непонятно. В общем, все получилось очень удачно, быстро и совсем не страшно, хотя я насчитал два десятка людей, которых мне придется по дороге назад, вниз, в «приемный» зал Сапога обезвреживать каким-либо образом. Или обмануть всех разом, хотя я еще не придумал, как лучше это сделать.

Собака добралась до двери последнего, кажется, этажа, остановилась перед стальной, расписанной под мрамор, дверью и поскреблась своими когтями, как живая. Не люблю все-таки я этих роботов. От них не знаешь, чего ждать – то ли самого обычного, собачьего поведения, внесенного в искусственные мозги чрезмерно аккуратным инженером, то ли она станет демонически быстрой, сильной и неуязвимой.

Итак, мы пришли. Я набрал побольше воздуха, подошел к двери и стал почти по стойке, поправляя чуть сбившуюся от бега по коридорам портупею… На самом деле, это лишь так выглядело. В действительности, я расстегнул кобуру своего служебного бластерка, который, конечно, был слишком слаб для серьезного боя, но я бы не прошел без сучка и задоринки все посты, если бы волок на плече «чок» или хотя бы автомат. В общем, я готовился к бою, должно же мое везенье когда-то кончиться, кто-то ведь обязан был меня спросить, по какому праву я тут оказался и что мне нужно?