Юрий Шубин - Статус неизвестен (СИ) Страница 47

Из тихо ошалевших космодесантников Иллари опомнился первым:

— Зараза! — Он самоотверженно наступил на еще бьющегося кровососа проламывая рассупоненым ботинком ажурный каркас из подвижных ребер. И рывком, с куском морды, выдернул ему жало. Слегка загнутая, длинная иголка цвета графита за стерженек тянула за собой что-то белое и противное. Иллари этим определенно и осознано ткнул в отпрянувшего Рона:

— Настрелялся! Теперь можешь зажарить его и сожрать, — Иллари швырнул Рону под ноги смертоносное жало.

— А что, прикажете мне в него ножичком тыкать?! — огрызнулся Рон.

Иллари рассвирепел:

— Хоть руками голыми души, но не стреляй! А так это здорово смахивает на подляну. Теперь вся округа знает где нас искать с точностью до полу километра. Почему ты так сглупил? — Лихорадочный блеск в глазах Иллари уже в чем-то отрекся от него.

Парс торопливо одевался. У него было выражение лица сбитого с толку человека. Он отказывался верить что Рон сделал это осознано.

— Р-рэ-растя-п-па, — только и смог выдавить из себя переживающий последствия контузии Парс.

Их взгляды были верхом красноречия.

Как нелепо, как непонятно от чего неловко и стыдно.

Выдерживая пропорцию растерянности и раскаяния Рон произнес:

— Ну дал маху в горячке. Все имеют право устать. Это был только порыв, голая непростительная эмоция. В этом смысле я сегодняшний идиот, если вам так будет легче. И ничего другого во мне нету. Что ты на меня так смотришь?

Иллари медленно и подробно, с величайшим изумлением, обвел Рона взглядом, словно прощаясь и усмехнувшись уголками рта сказал:

— Хорошо что ты сейчас себя не видишь. Твои зрачки расширились как для обмана. И потом ты сказал… то что сказал, — но что-то противоречиво дрогнуло в его голосе.

Рон спешно разделся и полез в ручей, ополаскиваясь подрагивающими блестками брызг. А буравящие сзади взоры точно твердили: «Тебе не отмыться.»

Доверие-это тайна не произнесенного, не всегда понятного, но, по умолчанию, верного.

Суетясь и поторапливая друг друга звездные десантники навьючивали неподъемное снаряжение. Они спешно покинули это место объединенные миссией, которую должны были выполнить. Но болезнетворный, микроскопозримый микроб сомнения распирал двоих из трех.

Космодесантники, где спешной, а где неспешной ногой, протопали около часа. От греха подальше. Внимательно прислушиваясь к сложному ходу звуков вокруг. Стараясь не упустить в них ни одного подозрительного движения. Предзакатная перекличка певчих птиц, урчание и похрюкивание доносящиеся из зарослей перед ними. То визгливая, то ухающая иступленная перебранка кровожадных обитателей.

Рон ловил чутким ухом шепчущие голоса лесной чащи. Парсу, волей-неволей, из за повреждения ушных мембран, приходилось полагаться на своего товарища. Но его тяжелый взгляд мягко отпрянул, едва Рон посмотрел в его сторону. Среди темнеющей дрожи листвы лениво мерцали косые пятна солнечного света. Усы свисающих растений лопнувшими струнами заплетались, скрывая музыку оркестровых крон.

Иллари брел, толкая носилки, хмурый и озадаченный. Рон чуял острие его глаз, медленных, как стекающая по стволу смола. Иллари смотрел ему в висок болезненно мозоля взглядом. Рон обернулся. Взгляд Иллари был эмоционально краток, говоря: «Я тебя правильно понял, но не поймал.»

Между ними твердела не прокусываемая короста отторжения.

Мягкий слой бурого мха пружинил натруженные ноги. Рон то и дело спрашивал себя, правильно ли он поступил, выдумывая себе несуществующую вину, но был вынужден, признавая тайную, мучительную сторону своей жизни, уйти в некую внутреннюю эмиграцию. Терпеть.

Они прошли между поваленными стволами и хрустко преодолели сохлую кучу валежника. Молодые, разлапистые карликовые побеги оттягивали задетыми ветками не учтенную толику силы. Из каждого.

Иллари нерешительно вздохнул, не зная как в себе соединить два знания об одном идущем рядом близком ему человеке. Рон подавил в себе не произнесенную суть и тихо сказал, отвечая разом на все нынешние и будущие косые взгляды:

— Я тот же и я с вами, как бы вы это не понимали.

Никто не остановился. Шелест ветра лепетал в вершинах. Космодесантники миновали глухие закоулки леса и видели просветы, где маячил его редеющий край. Стена леса, служившая спецназовцам долгое время спасением, заканчивалась. На открытом месте вечер отступал, но они продолжали идти вперед.

Заявление Валерия Самородова резервам, патрулям, блокпостам, кардонам, оперативным группам и соединениям регулярного базирования вещалось через спутник, рассылая сигнал по закрытому каналу связи.

Стауэр Шефильд подстроил регулятор вслушиваясь в заключительную часть выступления пехот-командера:

«… Мы, и так и эдак, заслоны многорядные выстраиваем и позади подпираем. По их следу катимся, дыханием потные затылки мажем, а они словно завтрашний день знают и ходом идут ничего в себе не теряя. — Голос Самородова был нервным и резким, но речь, несмотря на всю ее пафосную атрибутику, соответствовала реально сложившейся обстановке.-… дорогу из под ног половиком выдергиваем, а остановить не умеем. — Последние слова Самородова напоминали заклинание. — Они умные и опасные. Они не знают другой религии кроме победы, поэтому такие везучие, черт возьми. Поймайте, добудьте мне их!»

И как ответ неведомых сил в каком нибудь километре от Стауэра прогремела автоматная очередь.

Несколько разосланных в разные стороны поисковиков устанавливали возможное место ночевки вражеских диверсантов. Стауэр Шефильд обладал цепким, хорошим, тонким глазом. С крепкой готовой на взрыв пластикой, он подхватил прислоненный к дереву автомат и внимательно проследил за стаей испуганно галдящих взметнувшихся в небо птиц. Отключив новенький приемо-передатчик и спрятав его в твердый чехол он внимательно вслушивался, ожидая, не повторятся ли выстрелы. Определив направление, поисковик почуял поживу, ощущая присутствие врага равного и правильно опасного. Стауэр пошагал и быстро перешел на бег, стремительно ускоряясь, точно сорвавшаяся с поводка свирепая гончая.

Среди травы едва виднелась железнодорожная стрелка и прикопанные ребра шпал. Квелые космодесантники расстегнули ремни истязающие тела как вериги. Ранцы грузно шлепнулись. Иллари не без труда разогнул онемевшую спину:

— Подскажите-ка, я, право, в затруднении: что еще делает нас такими жалкими и беспомощными кроме нашей работы?

Рон и Парс отмолчались. Надрывно-тоскливое цвирканье сверчка ответило за них.

Брацкая общность боевых товарищей решила что время для трудных бесед неподходящее.

Они завершили внешний осмотр который собирались произвести еще на ручье. Иллари оказался самым невредимым из троих. Ранки от речных пиявок на ноге Парса затянулись. Но от полученной контузии на лице было множество синих кровоподтеков-следы отлетевших при взрыве мелких камушков. Черная корка крови на мочках и скулах отмылась, но запеклась в ушных раковинах.

Кроме незначительных ссадин Рон был ранен в левую руку. Пуля зацепила по касательной, надорвав верхние ткани мышц.

— Плохая рана. Много крови потерял, — сетовал, цокая языком Иллари, отбрасывая разбухшую от крови временную повязку. Рон вытянул ноги, раскрепощая забитые мышцы, и чуть прикрыл глаза. Держа за жесткую лапку, Иллари опустил букашку прямо в кровяное пятно. Приток теплой крови заставлял механоида включится в работу. Если его обманывали и опускали в обычную теплую воду он исправно оживал, но вскоре, проведя анализ, обижался. Перекидывался на спину и притворялся дохлым. Жук штопальщик повел усиками, будто окинул взглядом всю рану. И выпрыскивая ввел из кольчатых лапок под кожу Рону смесь антисептического и анальгетического действия. Жук бойко перебирал подогнутыми лапками, измазав перламутровое брюшко растекающейся человеческой кровью. Он цыркнул нитью, пропуская-простреливая первый стежек. Края раны стягивались. Мандигулы МБ (Механоида Букашки) совершали мелкие ловкие движения, оставляя аккуратный ряд стежков. Боль уходила в необъятную даль. По телу судорогой растекалось расслабляющее удовольствие.

Иллари и Парс присели пониже и порывшись в аптечных спец пакетах вкололи себе мышечный релаксант. Вскоре приятная истома от действия обезболивающих препаратов бальзамом разлилась по всему телу.

Смыкание крохотных штопающих клыков на руке Рона с невероятной быстротой и проворностью клало стежек за стежком.

Исцарапанные ладони Иллари прятал, как бы стыдясь своих ран, но Парс оказался настойчив и упрям. Когда Иллари надоело протестовать и он напрямую спросил какого ражна Парс к нему привязался, тот с усилием, но довольно трогательно ему ответил:

— С-сэ-стар-р-рый с-стал, в-вэ-сех л-л-люблю.