Владислав Жеребьёв - Ретранслятор Страница 48

— Да пес их знает, — вновь пожал плечами Дмитрий. — Я у своего блондинчика спрашивал, а тот только общими фразами отделался. Мол, ритуал ежедневный и все, так надо.

Пир оказался прав. Едва стрелка перевалила за шесть, как все вдруг начали куда-то собираться. Загрохотали посудой, задвигали стульями, спешно собирая остатки еды на подносы и торопливо относя их к столу с грязной посудой. После же, достаточно организованно и без толкотни, все, за исключением нас с пиром и соломенноволосого провожатого, устремились в широкий проход.

Блондин тоже дернулся было встать, почти собрался, вспомнив, что он прикреплен к кому-то и вынужден следовать за ним, присматривая, а заодно, наверное, и направляя, вынужден был остаться на месте.

— Вот, — довольно ухмыльнулся Дима, а в моей голове вновь проявил себя тревожный звоночек.

— Молятся они, что ли? На прививки ходят?

— Вполне возможно и то, и другое. — Вдруг стал серьезным мой товарищ. Улыбка слетела с его лица, будто кто-то невидимый стер ее, оставив взамен тонкие напряженные губы и хищный оскал. — Много про подземку болтают, понимаешь, — зашептал Дмитрий, косо поглядывая на оставшегося в столовой наблюдателя. — Да не все то, что принесли на длинных языках, на веру можно брать. Дикие, зверье странное, секты. Слышал я и о таких, что нашего брата очень любят.

— Нашего это кого? Псионика?

— Да.

— Так и что в том плохого?

— Да тут дело не в отношении, а в применении. Не заметил, что на территориях не одного пси-бойца не было?

— Не попадались, — быстро согласился я.

— И тут тоже нет.

— Ну, не знаю. — Я пожал плечами, тоскливо поглядывая на поднос, заставленный всевозможным недурно пахнущим провиантом. Есть почему-то не хотелось, хоть все было приготовлено добротно, и запах от тарелок шел умопомрачительный.

— Слышал я об одной секте, как раз в подземке обитающей, — шепотом продолжил пир. — Что нашего брата очень любили, и говорили, что мы вроде дара божьего, его эмиссаров в этом мире. Пришли, мол, в момент исхода, чтобы показать грешникам их место и увести за собой в лучший мир.

— Ну, — ободряюще кивнул я.

— Так вот, — пир сморщился, будто от зубной боли. — Самая прямая связь с Богом через душу. Душа находится внутри человека. Но, коли ты прямиком от Всевышнего, то через твою душу сеанс связи с высшим существом будет что-то вроде выделенного канала для особо важных персон. И знаешь, как проще получить этот канал?

— Ну?

— Вскрыть грудную клетку псионика, и через сердце.

— Жертвоприношения человеческие. — Конечно, за короткое время мне пришлось отправить на тот свет немало народу, и способами достаточно извращенными. Но то был бой, чистая энергия, и если победишь не ты, то выживший обязательно доберется до твоей глотки. Но тут мне стало по-настоящему гадко. — Арсений пропал, — печально произнес я.

— Да, — хмурясь, поддержал меня Дмитрий. — И они уже уходили разок. Сейчас вот второй пошли.

— Мишаня?

— Так он же не из наших. Пацан просто, малолетка.

— Однако проверить не помешает.

Отодвинув от себя пластиковый поднос, я развернулся к оставшемуся провожатому, напоказ скучающему за соседним столиком и делающему вид, будто к нам он не имеет никакого отношения.

— Милейший! С нами был мальчик, лет двенадцати, зовут Миша. Вы не проводите нас к нему. Нам всем сообща требуется многое обсудить.

Соломенноволосый некоторое время переваривал информацию, шаря маленькими глазками по полу.

— Не велено его беспокоить, — выдал он нехотя и будто через силу. — Он сейчас в детской. Адаптация там и все такое.

— И кто же это, интересно, велел?

— Старшие.

На том разговор и закончился.

— Все равно нелогично, — продолжил я вполголоса диалог с пиром. — Чего ради нас тогда выпускать, по комплексу водить, если потом все равно на убой.

— А ты их пойми, сектантов, — брезгливо поморщился Дима. — Что в их головах творится, сам черт ногу сломит, прежде чем поймет, а нам грешным и вовсе не судьба.

— И что будем делать? Просто так сидеть, сложа руки я тоже не могу.

Не дожидаясь ответа, я встал и не спеша подошел к соглядатаю.

— Ты уж извини, парень, — светясь лучезарной улыбкой, я наклонился над сидящим, упершись кулаками в столешницу. — Но приказ старших придется нарушить.

— Андрей Петрович! — В столовую влетел запыхавшийся Денис и, размахивая руками аки самоходная мельница, устремился в сторону назревающего конфликта. — Беда! Нашелся ваш товарищ, а вместе с ним еще кое-кто. Очень прошу вас на верхний уровень, там основная группа заслона.

— Что стряслось? — Я в смущении обернулся к появившемуся юноше, на секунду отвлекшись от блондина, и едва успел увернуться от разряда шокера.

— Сдурел, — Денис бросился наперерез и вцепился в руку блондина. — Нельзя!

Но было уже поздно. Рывком я слетел с места и, распластавшись на полу, отдал весь воздух из легких. Волна нестерпимого жара резанула, завертела, сминая все на своем пути и оставляя после себя черный выжженный след по раритетному паркету. Пластиковые столы и стулья с синтетическим наполнителем вспыхнули почти мгновенно.

Понимая, что происходит невероятное недоразумение, я обернулся и заорал что было силы, размахивая руками, но тут же вжался в пол, спасаясь от новой волны огня. Дмитрий работал с огоньком, как обычно, особо не задумываясь о ресурсе. Первый удар ушел в молоко, попортив обстановку, а вот второй почти достиг цели. Тепловой удар пришелся ровно в то место, где еще секунду назад блондин сцепился с Денисом.

— Стой, стой, идиот! — Поздно, значит, поздно. Вы можете себе представить, как пахнет горелое мясо? Запах непередаваемый, а в закрытом пространстве, смешанный с запахом паленого пластика и дерева, пропитанного мастикой, он становится непереносим.

— Спекся. — Пир подошел к сцепившимся обгорелым трупам и с сомнением ткнул одного из них в бок носком ботинка. С мерзким хрустом ботинок проломил обугленную плоть, и, чертыхаясь, Дима отскочил в сторону.

— Ты сдурел? — тяжело поинтересовался я. — И что нам прикажешь теперь делать?

— А дальше сектантов жечь. — Оглядевшись, пир подал мне руку, и вместе мы зашагали к выходу. План бы действий или примерную карту в тот момент, но нет, опять неизвестность и полное непонимание ситуации.

— Действовать будем быстро, — начал я, выходя в пустой коридор и оглядываясь в поисках хоть какого-нибудь указателя. — Берем „языка“ и выясняем, где эта чертова детская комната.

— А что с проглотом?

— Если он до сих пор жив, то почти наверняка уже свалил по своим делам. Покойный Денис что-то говорил о нем, когда блондинчик бросился на меня с шокером. Верхний этаж, группа какая-то. Если верить ему на слово, то мы опять ввязались в заварушку, а твоя выходка еще больше усугубила наше положение.

— Ну, не знаю. — Найдя план помещений, листок в рамке, прикрученный к деревянным панелям на саморезы, пир выломал его со стены и закрутил в руках, как заморскую диковинку. — Ничего не понимаю, — наконец сдался он. — Цифры какие-то, значки, пентаграмки. Ни одной надписи.

— Это военный объект, а не санаторий, — напомнил я, отбирая у Дмитрия план. — Тут предполагалось пребывание первых лиц государства на случай ядерной угрозы. Все планы информативны, но только для знающих людей.

Изучение документа особых плодов не принесло. Обозначения на бумаге оказались для меня такой же нелепицей, как и для моего товарища, и оставалось только взять кого-то из местных за „жабры“ и заставить работать на себя. Такой, кстати, появился практически сразу. Высокий пожилой мужчина в круглых очках и робе подсобного рабочего прямо на наших глазах распахнул двери с табличкой „моечный цех“ и выкатил оттуда тележку с чистой посудой.

— „Выход“! — взревели динамики над потолком. — Всем в укрытие, чрезвычайная ситуация. Локализация объектом „Д“.

Мужик с посудой застыл на секунду, выпучив глаза, охнул и ласточкой кинулся обратно в проход. Замок лязгнул ровно тогда, когда кинувшийся за ним пир вцепился в дверную ручку и попытался потянуть ее на себя, но не тут-то было. Дверь, сработанная на славу, встала без зазоров, преграждая путь в цех и оставляя нас наедине с ревуном, заполнившим звуком все свободное пространство, и с тележкой с чистой посудой.

— И что теперь? — Я замер, напрягая слух, но тревожный сигнал не давал понять, есть ли кто-то в лабиринте коридоров.

— Да ничего. — Дмитрий вдруг вздохнул и, тяжело опустившись на пол, оперся спиной о стену. — Надоело.

— Что надоело? — Я удивленно уставился на вдруг потерявшего интерес к происходящему товарища.

— Да все, — пир сделал неопределенный жест рукой и в упор уставился на меня. — Жизнь эта надоела. Крутишься как белка в колесе, бежишь постоянно от чего-то, прячешься, лукавишь, боишься. Каждый день вроде награды за то, что не высовывался накануне. Ну как так жить, постоянно оглядываясь, вполсилы, вполдыхания, вполсебя самого. Раньше проще было. Есть цель, есть средство. Добился, молодец. Нет, так бездарь ты и ничего тебе в этом мире не светит. Был, конечно, и блат, и волосатая лапа, где надо, но сейчас совсем иная ситуация. Прав тот, у кого есть способности, а большую правоту получает тот, кто эти способности применит первым и сотрет врага в порошок.