Кирилл Мошков - Увидеть Хозяина Страница 48

– А, вот он, зараза, мать его в душу через глаз, – страшным голосом сказал Реостат, вытягивая из-за пазухи скрэчер.

– Где, Рыжий?

– Да вон бежит! – Реостат целился куда-то в темноту. Наконец и я увидел: вдоль длинной стены конюшен, относительно светлой при тусклом блеске звезд, бесшумными скачками неслась черная тень.

– Рыжий, не стреляй, – спокойно сказал из окна Фродо.

– Это почему еще? – Реостат недовольно опустил оружие. Фродо аккуратно спрыгнул на песок.

– Это демон, а не человек. Разве ты не понял? Его надо догнать и – сталью.

Мы бежали в темноте по грядкам каких-то огородов, путаясь в увядшей ботве; я почему-то перестал воспринимать происходящее подряд, как будто мне показывали разорванные и перепутанные куски незнакомого фильма. Я только теперь задним числом понял, что шар указывал на присутствие некробиотики, и выволок из ножен неудобный, слишком тяжелый для меня меч. По усыпанному звездами небу стремительно неслись клочья облаков, озаренных странным красным отблеском, и вдруг из-за туч появились сразу две большие алые луны, залившие все вокруг багровым, тревожным полусветом. Мы отчетливо увидели на поле впереди черную фигуру: соглядатай бежал быстро, но вдруг споткнулся и упал, вскочил и сразу же опять упал на стерню, подняв отчетливо видимую в ирреальном багровом свете тучу пыли. Мы окружили его с поднятыми мечами, и тут вдруг произошло странное – я даже отшатнулся: из тела человека, не выдержав угрозы, вертикально в воздух вырвался, как большая черная птица, некробиотический симбионт-соглядатай. В полутьме я не видел, как именно это произошло, но выглядело это устрашающе, как будто мертвоживущее тело вылетело прямо из человеческого горла. Реостат в отчаянном прыжке достал концом меча взмахивающие крылья, и в уши нам ударил страшный, неземной, нечеловеческий крик, что-то вроде скрипа железа, и демон, перевернувшись и распластав крылья, пал на стерню и вспыхнул холодным, смрадным голубым пламенем; Фродо крикнул что-то предупреждающее, мы отскочили от этого невыносимо отвратительного огня, и вот уже пламя погасло, противно потянуло серой и аммиаком, и демон исчез.

Тогда мы, все трое, повернулись с обнаженными мечами к соглядатаю, который полз по стерне, то визжа, то всхлипывая от ужаса и то и дело пытаясь закрыться от нас руками.

Это был плешивый бортмеханик с ракеты Реостата.

Реостат шагнул к шпиону, и тот завыл:

– Они меня силой… силой заставляли! Они давали деньги, десять цехинов, я не брал! Я расскажу! Я вам все расскажу! Вас перехватят в Алеума! Не ходите там через рыночную площадь, вас убьют! Там три демона в человеческих телах, у них приказ убить! Не надо!

Он перевернулся на живот и проворно, как уж, стал отползать от Реостата, пытаясь прикрывать голову руками.

– Да заткнись ты, гадина лысая, – брезгливо проговорил Реостат, засовывая меч в ножны. – Кому ты нужен нафиг? Говори, что там в городе.

Механик рассказал следующее.

Агенты Хозяина не слезали у нас с хвоста ни на минуту. В тот момент, когда он, механик, сбежал с корабля, его завербовали прямо в коридоре станции, и в его теле поместился некробиотический наблюдатель, принесенный агентами в специальном контейнере. С этого момента плешивый все время слышал обращенные к нему команды и понукания сидевшего в нем демона, но в то же время слышал и сеансы связи демона с кем-то, кто телепатически или каким-то иным способом управлял его действиями снаружи – механик даже боялся догадываться, с кем именно. Механик, пользуясь разнообразными давними связями на Компе, проследил нас до самого офисного комплекса в Брэйн-Сити, и только туда не сумел попасть, а значит – не сумел выяснить, с кем именно мы встречались.

И вот теперь нас ждали в Алеума. Три некродемона с приказом убить, вселенные в тела наемных бойцов, причем не хелиан, которые к смерти и увечьям относятся куда осторожнее людей, а астлинов, потомков давних переселенцев с Ашдола, считавшихся на всей планете самыми страшными рубаками. Три демона ждали нас на рыночной площади, которую мы, направляясь к доктору Хану, никак не могли миновать, и у них был приказ убить. Итак, мы приблизились вплотную если не к раскрытию преступления, то хотя бы к его явным и осязаемым следам. По мнению нашего противника, мы преступили предел дозволенного. Что ж, тем важнее было для нас попасть в Алеума и узнать то, что нам хотели сообщить. Надо было торопиться: почта уходила через пятнадцать минут. Мы вложили мечи в ножны, молча повернулись и побежали по стерне, ориентируясь по тусклому огоньку масляного светильника в распахнутом Фродо заднем окне постоялого двора. Луны за нашей спиной вновь нырнули в облака, будто почуяв, что в их свете пропала нужда. Плешивый шпион так и остался сидеть на осеннем стылом поле.

Почтовый экипаж представлял собой крытый фургончик, нечто вроде арбы на двух огромных деревянных колесах. На передке сидел рослый усатый возница в черном просмоленном плаще, а сзади – свесив ноги – стражник с копьем, спиной опиравшийся на мешки с почтой. Под просмоленным навесом помещались пассажиры – мы трое и какой-то небольшого роста мужичок или, может быть, рослый мальчик (он уже сидел в повозке, когда мы туда забирались, так что лица его в темноте мы не разглядели). Попутчик, подогнув под себя ноги, почти упирался коленями в наши сапоги: мы ютились в тесном пространстве между мешками и возницей, прижавшись спинами к невысокому борту повозки и обхватив колени руками. Снаружи доносились голоса – хозяин постоялого двора на крыльце переговаривался со сменными почтарями. Язык действительно был понятен: если отвлечься от странного произношения и непривычной, какой-то нарочито упрощенной грамматики, эту речь и впрямь можно было принять за линк. Разговор шел обыденный. Почтари пеняли на ранние заморозки и предсказывали, что с холодами поток почты в Алеума и особенно дальше, за горы, должен значительно сократиться. Про нас не говорили: видимо, мы и впрямь сошли за хелиан из других районов планеты, а наша вылазка в поле вслед за плешивым шпионом осталась незамеченной, потому что как раз в это время почтари и хозяин постоялого двора были заняты погрузкой почты. Потом, не попрощавшись с собеседниками, один из почтарей запрыгнул в нашу повозку, усевшись рядом со стражником-копьеносцем, арба качнулась взад-вперед, возница сипло заорал над ухом Реостата, оглушительно щелкнул кнут, запряженные в повозку два бадана противно закрякали, колеса заскрипели, их бронзовые клепки загремели по щебенке, и почта отправилась в Алеума.

Вдруг Фродо в этом отчаянном шуме резким взмахом руки освободил запястье от широкого рукава и поднес браслет к уху. Наклоняться к нему, пытаясь что-нибудь расслышать, было бессмысленно. Фродо слушал около минуты, потом, поднеся браслет к губам, произнес только два слова:

– Спасибо, Стив.

– Сатклифф? – полуспросил-полуответил я.

– Да. Он говорит, все следы ведут сюда. Стив говорил с доктором Ханом, и тот очень обеспокоен, потому что уже знает о засаде. У него есть какие-то люди, он даже кого-то выслал нам навстречу, но он просил Стива прислать нам подкрепление. Лестер и Святослав уже на подходе, Робин и Като час назад вылетели с Компа и послезавтра тоже будут тут.

– Ну вот, – хмыкнул Реостат. – Я же говорил – рубилово будет. А ты – вдвое-ом, вдвое-ом поедем…

И тут я заметил, что из-под капюшона, надвинутого на голову нашего таинственного попутчика, настороженно блестят глаза. Он слушал! Заметив направление моего взгляда, Фродо подтолкнул меня, шепча мне в ухо:

– Шар! Шар достань…

Я извлек из пояса хрустальную ягоду, повернул и едва не вскрикнул от удивления: шар стал ярко-оранжевым!

В первой половине дня уже было по-осеннему холодно. Здесь, в расщелине, утренний воздух был просто ледяным. В роще над нами то и дело принималась громко и неприятно орать незнакомая птица. Со стороны дороги время от времени доносился стук и скрип повозок, щелканье кнутов и недовольное кряканье баданов. Фродо и я сидели на камнях друг напротив друга. Я ковырялся острием меча в земле, прочерчивая кривые линии между камешками. Фродо сосредоточенно молчал. Реостат и Эвис сидели на дереве над нашими головами и переговаривались. Реостат, трясясь от смеха, шепотом рассказывал хелианину какие-то анекдоты, и Эвис то и дело принимался хихикать.

– "…Что таращишься, комара никогда не видел, что ли?" – расслышал я окончание очередной бородатой шутки.

– Хи-хи-хи-хи… – залился Эвис. – Ой! Смотри! Повозка!

Дальнозоркий Реостат с хрустом приподнялся в ветвях.

– Нет, не то. Говоришь, должен быть глаз нарисован? А на этой – солнце.

– Не то…

Мы ждали тех, кто послал Эвиса – кловитов. Кто это были такие, мы пока не очень понимали: на прямые вопросы Эвис отвечал, и отвечал очень подробно, но своеобразие местного произношения и обилие используемой им иносказательной фразеологии делали его ответы маловразумительными. Мы только поняли, что кловиты – самые умные, правдивые и справедливые, что они за Бога и против дьявола, а Клови-учитель – вечно живущий сын Бога, который несет людям добро, и что дьявол – это тьфу, тьфу и еще раз тьфу. Плевался Эвис очень выразительно, сверкая черными глазами и гневно размахивая тощими руками.