Zona Антиматерь (СИ) - Раст Сергей Страница 49

Так Дед стал единственным жителем в заброшенной деревушке. Он не покинул хату и во время Второй Катастрофы, когда над пострадавшей в далёком 1986 году землёй вновь нависли тучи. В этот раз аномальные. За короткое время Зону обнесли колючей проволокой, к периметру стянули войска и гвардию. Его дом штурмовали убийцы, в разрушенное село забредали неупокойнички-зомби, могила матери ушла глубоко в землю, но Дед сумел приспособиться к новой реальности. В очередной раз.

Другое дело — Света. Её привёз десять лет назад ребёнком Контрабандист — старый приятель, который иногда захаживал в гости. Девочка родилась в неблагополучной семье алкоголиков. В один прекрасный летний день они сгорели в хате. Света играла недалеко от дома, и когда занялось зарево пожара, то от страха и пережитого стресса убежала в чащу. И всё бы ничего, но деревня, где случилась трагедия, находилась рядом с Полесско-радиационным заказником. Ребёнок заблудился в глуши, среди лесов и болот, покинутых деревень и хуторов. Неделю Светлану искали спасатели, но так и не нашли. А девочка зашла далеко. Удивительно, как она и вовсе выжила. Ее обнаружил один из ушлых бродяг, что промышляли в Зоне мародёрством и контрабандой всего ценного. Этот человек привёз малышку к одинокому Деду, в изорванном платьице, с кровоточащими ногами и руками, в бессознательности. Старик выходил девчонку. В итоге она осталась у него жить. Возвращаться на Большую землю она не захотела. А отдавать в детдом ребёнка Дед, как советовал Контрабандист, не желал.

«Затюкают малую. Детдомовские дети жестокие» — говорил он.

Всё же она с рождения являлась не совсем обычной девочкой. Гены родителей наградили Свету удивительной гетерохромией. Правый зрачок сверкал ярко-голубым, левый имел чёрный окрас. Видела она хорошо лишь одним глазом. Помимо врождённого генетического уродства, пигалица долго и часто болела. Хватало дуновения ветра, чтобы маленькая Света ложилась в постель. Несколько раз у девочки поднималась высокая температура. Дед уже жалел, что связал одиночество с малолеткой. На Большой земле ей могли предложить лучшие условия, чем на закрытой территории. Врачи, жильё, нормальный уход: он не мог ей этого дать, кроме веры на спасение и скупой мужской заботы.

Помог случай. Через два года после Второго Апокалипсиса, Света снова серьёзно заболела. Ослабленный подростковый организм не мог сопротивляться вирусам и стремительно хирел на глазах. Он хорошо помнил это мальчишеское лицо с осунувшимися щеками и заплаканными двуцветными глазами, когда небо над Саркофагом заполыхало ярко-алым. Над само́й Припятью расцвели невероятной силы и красоты молнии, сопровождающиеся длительным гулом с недр земли. Обычный Всполох продолжался несколько часов. Этот затянулся на семь. Пока окрестности сотрясала аномальная энергия, Дед присматривал за умирающей пигалицей, бормоча разный вздор. Он надеялся, что Светлана умрёт тихо и без боли. Только под вечер он вышел из хаты, чтобы выкопать во дворе могилу. Дед справедливо опасался непрошеных гостей в виде восставших мертвецов. Как и сегодня, работу старик не закончил. В земле нелюдимый поселенец нашёл странный продолговатый предмет, похожий по прикосновению на камень. Такой же холодный на ощупь, в дырках и бороздах. Он напоминал ему клубень картофеля с глазками, а ещё земляной орех из-за границы — арахис. Дед отнёс находку ещё живой девочке с сильным жаром. Она обняла камень, как мягкую игрушку и заснула.

Но ребёнок с гетерохромией не умер. Света не задыхалась, как прежде, лихорадка постепенно спадала. Могилу во дворе Дед закопал, лопату бросил в чулан, а на стену повесил икону. Светлана очнулась на третий день. Похожий на клубень камень разрушился, рассыпался в пыль. После того случая она перестала болеть, бояться пауков и темноты. А худосочная девчушка вытянулась в молодую девушку. Красивее она не стала, но перестала напоминать ходячую тень. Зона помогла.

Теперь Светлане больше двадцати лет. Седой отшельник понимал, что девку тяготит сельский уклад, полный риска и опасностей, да и полная изоляция не есть хорошо. Она оживала, когда в горницу заходил старый приятель, Контрабандист, который привозил Деду раненых аборигенов. Свою неразделённую ласку и заботу Света отдавала этим несчастным мужланам. А ведь они были подонками в общей массе. Грабили, воровали, наверняка убивали за деньги. С другим контингентом Контрабас не водился. Работа такая у него. Порой на хутор забредали и вовсе странные люди. В чёрных одеждах и с такими же чёрными душами, жуткие и молчаливые. Гости оставляли артефакты Деду, взамен старик кормил их и штопал раны. Попадались и военные, которые приезжали с посёлка Масаны, что находился по ту сторону границы. Пришлые побаивались хуторянина и золовку с разными глазами. Света умела навести шороху на постояльцев своими гляделками. Особенно ночью, в кромешной темноте, при свете лучины в деревенской печи.

Так и жили. Одни, в недружелюбной обстановке с беспокойными соседями и чертовщиной вокруг.

Огород Дед не докопал. С него станется. Когда над Саркофагом небо окрасится в жуткие кровавые оттенки, тогда снова выйдет на пустырь. Старик скрутил самокрутку. Чиркнув спичками, он присел на лавочку во дворе, затянулся. Его заинтересовало небо. На нём что-то происходило загадочное. Будто сила свыше пыталась пода́ть ему некий знак, сигнал, как дальше действовать. Барашки-облака набегали друг на дружку, сталкивались лбами, образуя причудливые фигуры между собой. Осеннее солнце пыталось пробиться наружу, протыкая курчавую преграду своими лучами, но не получалось. Дед пошамкал губами, покатал между пальцами тёплую папиросу, втянул сизый прогорклый дым. Стало хорошо. Он на какую-то минуту забыл о старости. Воспоминания снежным комом прокатились в его голове. Он прикрыл веки, вдыхая полной грудью сырой воздух.

«Я здесь, милый».

Дед вздрогнул. Папироса выпала с рук, затерялась в траве. В пятидесяти метрах от него стояла женщина в белом платье с пояском и длинной косой, спадающей почти до колен. Из-за спутанных волос он не видел лица. Силуэт напомнил ему бывшую жену.

«Я здесь!» — тихо сказала женщина. Её слова потонули в резком порыве ветра, приглушившем далёкий из прошлого голос. Дед моргнул, чувствуя, как виски сжимает невидимая боль. Силуэт жены растаял, и он снова остался один.

Нет, не один.

К нему решительным шагом, практически вприпрыжку, быстро шла Светлана.

— Деда, Дед! Он проснулся.

3.

Над ним склонилось странное существо. Его силуэт подрагивал в сумраке, словно рябь на воде. Однако Грешник рассмотрел в пляшущей и размытой картинке человеческий профиль. Выглядел он зловеще. Наёмник попробовал отмахнуться от него. Не вышло. Паралич скрутил тело, если только человечество не придумало невидимые путы. Впрочем, склонившийся над ним человек не собирался причинить вред. Он заботливо приподнял голову Греху и поднёс к пересохшему рту железо с характе́рным эмалированным привкусом. Вода. Мокрая, холодная. Раненый открыл рот и жадно стал пить, захлёбываясь и проливая влагу. Затем заботливый спаситель убрал кружку. Мелькнуло перед глазами тонкое белокожее запястье, и фигура шагнула в тень.

Наёмник попытался повернуться и не смог. Его усилий хватило лишь на слабое шевеление левой руки. Ему не сильно понравилось, что лежит голый, а причиндалы прикрыты белой простынёй. Обычно покойников в морге так накрывают, перед тем как проводить в последний путь. А ещё он пытался понять, кто хозяйничает в дальнем углу комнаты. Неужели женщина? В Зоне? Невероятно.

Он не ошибся. Всё это время с ним находилась девушка. Вот и сейчас она хлопотала возле него, стоя спиной. Заплетённая коса, ладная фигура, девичьи плечи — сколько же ей лет?

Что происходит?

Девушка обернулась, внимательно посмотрев на него. Грешник открыл рот, чтобы громко выматериться от неожиданного зрелища, и подавился слюной.

Вместо правого глаза у девушки зиял провал. Бездонный и жуткий. Он приковывал внимание своей чужеродностью, распалял воображение. Как не силился, наёмник так и не смог отвернуться, и со смешанным интересом пялился на уродство. От стыда спасла сама девушка. Крутанувшись на месте, она резко ушла в другой конец комнаты.