Энн Криспин - Хэн Соло и все ловушки рая Страница 5

   Мужчина понял, что завладел вниманием маленького попрошайки, и опустился на корточки; теперь они смотрели друг другу в глаза.

   — А ты не великоват, чтобы плакать на улице, а? Ты уже большой парень.

   Пацан кивнул, он все еще хлюпал носом, но старался взять себя в руки.

   — Д-да... да. Больсой.

   Он еще не отвык шепелявить; насколько он помнил, он всегда говорил именно так. А научился он давно, очень давно, тогда еще было очень холодно. И скоро опять будет холодно, то есть говорить он умеет уже...

   БУМ!

   Мальчишка опять задрожал, когда память наотрез отказалась вытаскивать из своих глубин давнишние события. На поверхность всплыло что-то другое, то, что он сначала упустил, занятый собственными бедами и переживаниями. Его же окликнули по имени! Откуда этот человек знает, как его зовут?

   — К-кто... ты кто? — прошептал мальчишка, стуча зубами от холода.— Мое имя... как?

   Мужчина весело ухмыльнулся, блеснули зубы. Должно быть, он считал свою улыбку дружелюбной, но бродяжку опять затрясло. Оскал напомнил ему о стае каноидов, которые охотятся по ночам в темных портовых закоулках.

   — Я многое знаю, малыш,— сказал незнакомец.— А ты называй меня капитаном Шрайком. Выговорить-то сумеешь?

   — Д-да... капитан Срайк,— неуверенно повторил окоченевший мальчишка и икнул.— Но... мое имя? Откуда ты знаешь?

   Мужчина протянул руку, как будто собирался взъерошить новому знакомцу волосы, заметил, похоже, грязь и обитателей юной головы и передумал.

   — Ты удивишься, мой мальчик. Я знаю практически все, что творится на нашей Кореллии. Я знаю, кто потерялся и кто нашелся, кто продается, а кто покупается и где захоронены все тела. Собственно, я давно положил на тебя глаз. Ты вроде бы смышленый парнишка. Скажи мне, ты умный?

   Маленький попрошайка выпрямился, задумчиво разглядывая капитана.

   — Да,— подтвердил он, сдержав дрожь.— Смысленый.

   Вот уж в этом он не сомневался! Глупые на улице и месяца не протянут.

   — Да это же просто здорово, парень! Что за молодец. Что ж, для умных ребят я найду работенку. Хочешь пойти со мной? Я дам тебе много еды и теплое место для сна,— капитан опять ухмыльнулся.— И держу пари, тебе не терпится посмотреть на мой корабль.

   Он указал в потемневшее небо.

   Мальчик с жаром кивнул. Еда? Постель? И особенно...

   — Настоясий корабль? Космический? Хочу! Я пилотом буду, когда вырасту.

   Капитан рассмеялся и опять протянул руку.

   — Тогда добро пожаловать в семью.

   Грязные пальцы утонули в широкой ладони капитана, и мальчик вместе с мужчиной направились в сторону доков...

   Хэн поерзал, тряхнул головой. Не надо было идти с ним. Если бы я тогда не согласился, Дьюланна была бы жива...

   Но если бы он не пошел со Шрайком в ту ночь, то одним прекрасным утром проснулся бы на задворках и выяснил, что врельты отгрызли ему нос и уши, как случилось с одной из девчонок из «спасенных» Шрайком сирот.

   Хэн невесело усмехнулся. В Гаррисе Шрайке нет ни капли жалости и сострадания. Капитан собирал детей, чтобы богатеть с их помощью. Почти на каждой планете, которую посещала «Удача», Шрайк выгружал группу таких вот найденышей и выпускал их слоняться по улицам под присмотром дроида, которого лично же запрограммировал. Ф8ГН (иначе Фигня) распределял «рабочие» участки и отслеживал дела у ребят, которые просили милостыню или инспектировали карманы прохожих.

   Попрошайничать посылали самых маленьких, тощих и уродливых. Лучше всех справлялась Даналис, та самая девчонка, пострадавшая от врельтрв. Шрайк заставлял ее работать за троих, несколько лет подряд обещая, что, как только она заработает много денег, ее отправят в специальную клинику, где исправят лицо, чтобы Даналис снова походила на человека.

   Но слова капитан не сдержал. Когда Даналис стукнуло четырнадцать, она, видимо, сообразила, что Шрайк и не собирался выполнять обещание. Как-то ночью по корабельному времени она забралась во внешний воздушный шлюз «Удачи торговца» и разгерметизировала его. Вот только скафандр не надела.

   Хэн входил в команду, посланную чистить шлюз. До сих пор его передергивало от воспоминаний.

   Бедняга Даналис. Хэн легко мог представить, как она вручает Фигне дневной улов. Дроид был высокий, похожий на веретено, с корпусом из красноватого с оранжевым отливом металла. Его столько раз ремонтировали, что заплатки накладывались на заплатки: золотистые, темно-красные, серовато-белые. На макушке красовалась серебристая.

   Хэн вспомнил голос дроида. У Фигни были вечные неполадки с вокодером, и его тембр гулял от жирных басов до металлического визга. Но каким бы голосом ни разговаривал дроид, его подопечные слушали его во все уши.  * * *

   — А теперь, милые крошки, все запомнили границы участков?

   Пестрый дроид ворочал головой на тронутой ржавчиной шарнирной шее, разглядывая восьмерых ребят с «Удачи торговца», которые выстроились перед ним в шеренгу. Все дети подтвердили, что да, запомнили.

   — Что ж, милые крошки,— продолжил Фигня, перескакивая с басов на дискант.— А теперь разбираем задания. Падра...

   Робот смерил взглядом мальчишку годом старше Хэна.

   — Сегодня тебе дается возможность продемонстрировать нам, какую помощь ты можешь оказать несчастным жителям этого города, отягощенным драгоценностями, кошельками и дорогостоящими комлинками.

   Фоторецепторы дроида жадно блестели. Они были разного цвета; один давно перегорел, и Шрайк заменил его линзой, вывинченной из выброшенного на свалку робота. Поэтому один глаз был красный, второй — зеленый.

   — Хочешь ли ты помочь добрым горожанам, Падра? — поинтересовался Фигня, вопросительно склоняя набок металлический цилиндр головы; голос его сочился искусственным дружелюбием

   — Уж точно! — воскликнул мальчик, победно оглядываясь на других ребятишек, а затем прошептал сам себе, едва слышно, но восторженно: — Все, с милостыней покончено! Она — для молокососов.

   Хэн, который только начал осваивать тонкое искусство обшаривания чужих карманов, испытал укол зависти. Если поднатореть, карманничество — плевое дело. И так гораздо легче выполнить дневную норму, устанавливаемую Фигней, чем выклянчивая у прохожих деньги. Если ты попрошайка, то тебе нужно удачно переговорить с тремя, как минимум, жертвами, чтобы получить с одного.

   А вот карманник быстро набирает крупную сумму! Если выбрал верную цель, то за один прием берешь столько, что еще до полудня сдаешь Фигне выручку и бежишь играть. Интересно, если Хэн быстро справится с сегодняшним заданием, может, дроид позволит ему потренироваться?

   Практиковаться на пегом, веретенообразном дроиде было весело, потому что Фигня уморительно выглядел в одежде. Робот натягивал на себя типичное для какой-нибудь местности верхнее платье и принимался расхаживать мимо ученика. Хэн научился избавлять Фигню от спрятанных кошельков, хронометров и кредиток и даже порой драгоценностей так, что дроид не фиксировал прикосновения его стремительных пальцев. Но пока еще — не на сто процентов. Отправляясь на «рабочее место», Хэн недовольно бурчал. Фигня требовал от своей малолетней шайки превосходства во всем, а в воровстве — особенно. Дроид никого не переведет в другую категорию, если не все попытки будут удачны.

   Без долгих раздумий Хэн набрал пригоршни грязи и размазал по потной физиономии. Ну и на какой он планете? Вроде бы при нем ее никак не называли. Местные жители отличались зеленой пупырчатой кожей, маленькими подвижными ушами и крупными, как правило, лиловыми или темно-фиолетовыми глазами. Хэн знал на их языке всего несколько слов, но на память не жаловался и учился быстро, а потому был уверен, что к тому времени, как «Удача торговца» вновь тронется в путь, будет и понимать, и вполне бегло говорить на здешнем гортанном булькающем наречии.

   Где только я не был, а погода здесь жаркая. И влажная. В блеклом, зеленовато-голубом небе тлело оранжевое солнце. Перспектива провести на улице несколько часов, хныча и клянча монеты у прохожих, не радовала. Ненавижу попрошайничать. Вот вырасту, пусть шлют воровать, размышлял мальчишка. Какой из меня попрошайка... А вор получится очень даже приличный.

   Так, внешность в норме, только волосы разлохматить. За последнюю пару лет Хэн вытянулся, хотя ребра все так же выпирали из-под кожи хозяина, их разве что ветром не сдувало. Еще за это время он безуспешно пытался научиться говорить подобострастно, так, будто отчаяние довело его до края. Без толку.

   Наверное, все дело во взгляде, не иначе. Наверное, по его глазам сразу видно, как ему противно и стыдно унижаться. Никто не уважает попрошаек, а Хэн жаждал уважения к себе едва ли не больше всего на свете.