Толмач - Эльхан Аскеров Страница 5

– А давно папаши не стало? – осторожно поинтересовался Егор.

– Так во время нападения и убили, – развел врач руками.

– А мать? – решился и спросил парень.

– Так ее уж пять лет тому как схоронили, – вздохнул доктор. – Вот в этой самой больнице и отошла болезная. От чахотки. С того дня вы с батюшкой вашим одни и жили. Неужто не помните? – вдруг спросил он, вперив в парня настороженный, внимательный взгляд.

– Ничего не помню, – качнул Егор головой. – Чистый лист. Словно ничего и не было.

– Однако крепко вас приложили, – задумчиво хмыкнул доктор. – Ну да вы не шибко расстраивайтесь. Так иногда бывает. Особливо после контузии. Хотя о чем это я. У вас она и есть. Та самая контузия. Шрам на голове такой, и сказать страшно. Кость черепная треснула. Так что состояние ваше не удивительно. Думаю, постепенно все сами вспомните. Вы только, молодой человек, не шибко усердствуйте. Пусть оно само вернется.

– А чем вам за услуги платить прикажете? – поинтересовался Егор, вовремя вспомнив, что медицина давно уже стала платной. – Сами сказали, что имение наше сгорело.

– За то покойны будьте, – отмахнулся доктор. – Батюшка ваш, царствие ему небесное, прежде никогда больницу нашу милостью своей не обходил. Хоть и не самый богатый в округе человек был, а все одно выделял от щедрот. Так что лечитесь спокойно. Уж вас без помощи я точно не оставлю.

– Благодарю, – прохрипел Егор и, подумав, попросил: – Доктор, прикажите тот нож и рукоять принести. Может, глядя на них, хоть что-то вспомню. А еще газету какую. Хоть старую. Просто посмотреть, подумать.

– Не стоило бы вам вот так, сразу-то, – усомнился врач.

– Прикажите, доктор. Иначе я тут от испугу с ума сойду, – взмолился Егор, пуская в ход все свои актерские таланты. – Это ж страшно, ничего о себе не помнить.

– Понимаю, – задумчиво кивнул врач. – И настоятельно вас прошу, Егор Матвеевич, вы уж воздержитесь. Знаю, что хочется всего и сразу, но голова дело такое.

– Угу, голова предмет темный и исследованию не подлежит, – брякнул Егор, прежде чем сам понял, что несет.

– Браво, юноша, – звонко рассмеявшись, одобрительно кивнул врач. – Вот ей-богу, браво. Раз уж начали шутить, значит, не все так плохо.

– Доктор, газету, – напомнил парень, у которого от всех свалившихся на него новостей голова начала трещать, как переспелый арбуз.

– Уймитесь, юноша. Сейчас сам все принесу, – продолжая посмеиваться, заверил доктор, поднимаясь.

Он вышел из палаты, а его место заняла все та же тетка. То ли санитарка, а то ли медсестра. Без стакана не разберешь. Присев на койку с очередной кружкой воды, она ловко напоила парня и, вздохнув, тихо проворчала:

– Что ж с тобой дальше-то будет, сударь.

– Главное теперь на ноги встать. А дальше план война покажет, – на автомате отозвался Егор, вздыхая. – Вы, тетенька, еще воды принесите и рядом с койкой табуретку какую поставьте. Так и вам лишний раз ходить не придется, и мне проще, – предложил он, понимая, что жажда так просто не отпустит. – Доктор сам сказал, что теперь можно, – напомнил он.

– Принесу, – оглядевшись, кивнула женщина и, поднявшись, вышла.

Минут через пять она вернулась в палату с кружкой воды и, перенеся откуда-то из угла старый, обшарпанный табурет, водрузила его рядом с изголовьем кровати.

– Извольте, сударь, – вздохнула она, оглядев дело своих рук.

– Благодарю, – вздохнул Егор в ответ.

Вошедший врач снова уселся на край койки и, небрежно бросив газету на табурет, протянул парню рукоять сабли с обломком клинка сантиметров примерно тридцать.

– Вот, юноша, извольте. С этой саблей вас сюда и привезли. Руку разжать не сумели.

– Странно. В самом широком месте переломилась, – проворчал Егор, вертя в руке полученные руины.

– А вот эту штуку я из вас самого вынул, – продолжил врач, протягивая ему нож необычной формы. – Ничего не напоминает?

– Это же узбекский пычаг, – невольно ответил Егор, рассматривая оружие. – Я такие уже видел.

– Видели? Где? – тут же отреагировал врач.

– Не помню, – качнул парень головой, успев сообразить, что рассказывать об этом лучше не стоит.

– Ну, хоть что-то, – вздохнул врач. – Я, признаться, и названия такого не слыхал.

– Выходит, меня этим пырнули? – уточнил Егор, внимательно рассматривая нож.

– Этим. Почитай все лезвие в животе было, – устало вздохнул врач.

– Клинок, – автоматически поправил го парень. – Лезвие, это вот эта режущая кромка. А все вместе называется клинок.

– Занятно. Вот видите, уже хоть что-то вспоминать стали, – оживился доктор. – Ну, я пойду, а вы пока газетку полистайте. Глядишь, еще чего всплывет в памяти, – вздохнул он, поднимаясь.

– Благодарю вас. Уж простите, имени-отчества не помню, – нашелся Егор.

– И верно, – растерянно хмыкнул врач. – Модест Петрович Коренев. Земский врач, – коротко обозначил он поклон.

– Приятно познакомиться, Модест Петрович. И спасибо вам, – нашел в себе силы произнести Егор, которому не терпелось взяться за газету.

– Не на чем, юноша. Не на чем, – улыбнулся доктор в ответ и не спеша вышел из палаты.

Убедившись, что дверь закрылась, Егор с грехом пополам дотянулся до газеты и, перевернув ее к себе первой колонкой, впился взглядом в дату. Эти четыре цифры он перечитал раз пять подряд, когда наконец-то понял, что это не дурная шутка и глюк. Одна тысяча восемьсот семьдесят пятый год от Рождества Христова. С трудом заставив себя пробежать взглядом несколько строк в первой же статье, Егор выронил газету и, закрыв лицо руками, еле слышно всхлипнул, теряя сознание:

– Девятнадцатый век! Этого не может быть!

* * *

– Ты чего приехал?

Это было первое, что Егор услышал, едва переступив порог родного дома. Глядя в холодные, равнодушные глаза прабабки и бабки, он вдруг очень остро ощутил, что никогда не был им нужен. Ни им, ни матери. Его терпели только потому, что он случайно появился на свет. Да и то только ради того, чтобы не получить осуждения соседей и знакомых. Как ни крути, а семья жила в социуме, и в таком маленьком городке скрыть что-то было просто невозможно.

– Приехал рассказать, что я сдал вступительные экзамены и поступил на бюджет, – справившись с собой, спокойно ответил парень, опуская на пол свой чемодан, с которым и ездил.

– Ну, хоть что-то, – презрительно фыркнула прабабка. – Но на деньги больше не рассчитывай. Для тебя здесь больше ничего нет. Ни денег, ни