Александр Сапегин - Записки морфа Страница 52

Мыхалыч как в воду глядел, вопросы отпали сами собой. За широким начальственным столом, нехорошо улыбаясь, восседал вчерашний длинноносый охотник до женского внимания, он же полковник Бурмистров, он же Буратино, он воняющий демоншей чел…

*****

Первым делом Бурмистров извинился за вчерашний инцидент, взмахнул пухлой ладошкой с короткими мясистыми пальцами, сказав, что он с друзьями не рассчитал коварства принятого на грудь "градуса" и потерял моральный тормоз. Слава Богу — нашлись те, кто смог вовремя остановить сорвавшихся офицеров. Ага, так я вам и поверил…, товарищ полковник.

Стелил полковник гладко, без единой складочки, ровно и красиво, смотря на мою команду глазами из которых выплёскивалась честность пополам с осознанием вины. Так хотелось поверить словам временного начальника, что я еле удерживал себя от откручивания лампочки на покатых плечах, прикрытых формой с тремя звёздами. Судя по едва слышному презрительному хмыку, прозвучавшему за моей спиной, Багира ни на йоту не поверила Буратино.

Театральность постановки сквозила в каждом жесте хозяина кабинета, я нутром, кишками и печёнкой чувствовал надвигающиеся неприятности. Не того мы полёта птицы, чтобы акцентировать на нас внимание высокого руководства, в то же время не замечалось никаких предпосылок, что длинноносый отрабатывает заказной наезд политических оппонентов отца. С этой стороны было чисто, я несколько расслабился, но как показал дальнейший спич, де6лать этого как раз не стоило.

Буратино говорил правильные вещи, опутывая мою боевую группу кружевной вязью слов. Мол, он рад, что в отряд московского управления попала одна из самых сильных и результативных оперативных единиц, для него будет честью работать с нами, а за красивым слогом прятался тонкий намёк о глазах и ушах, которые отныне будут преследовать провинциалов, где бы те не находились. Когда ему показалось, что мы достаточно обработаны, безопасник сбросил маску радушного хозяина, завуалировано намекнув, что ему доставит радость какая-нибудь ошибка оперативников и прямым текстом заявил, что, хоть он и относится к охотникам с должным уважением, но сдаст любого в лапы ликвидаторов, если заметит генную перестройку, характерную для йома. Сволочь! Буратино прекрасно знал, что самые результативные и опытные охотники биологически наиболее приближены к демонам, показывая, что крепко держит оных за некую часть тела, располагающуюся ниже спины.

Я тогда ещё не знал ужасающей статистики потерь среди боевых групп. Руководство Московского управления тщательно скрывало реальную обстановку. Знания пришли гораздо позже, когда мы немного пообтёрлись в столице, и обзавелись кругом знакомств среди таких же трудяг войны с йома. Мы узнали, что за полтора месяца охотники недосчитались трёх не самых последних групп, вооружённых по самому последнему слову техники и подготовленных по самым последним методам тренировки бойцов элитных спецподразделений. А сколько было единичных потерь — не сосчитать. Демоны, терроризирующие столицу, выкашивали охотников пачками. Творилось нечто невообразимое, но вся статистика оседала во властных кабинетах, дабы не шокировать население. А в тот момент я смотрел на толкающего речь полковника и думал о том, что таких тварей гуманней было бы душить в зародыше и зря государство запретило аборты. Где-то на периферии сознания крутилась странная мысль, которая пыталась связать воедино слова Буратино и его уверенность в своих силах. Слишком вольготно он себя чувствовал, даже для ликвидатора. Возможно, кто-то другой не обратил бы на это внимания, но я давно привык доверять шёпоту интуиции. Хлебнём мы ещё горя.

За предельно корректными фразами прятался ужасающий в своём цинизме смысл беседы — жизнь и свобода бойцов оперативных групп управления целиком и полностью в руках писклявого чурбака. Кто отказывается от сотрудничества с ним, тот больше ни с кем не сотрудничает, если только в качестве лабораторной крысы в одном из многочисленных институтов, а мы отныне находимся на особом контроле. Рыпаться не стоит, у него всё схвачено на самых верхах, в его силах устроить любому охотнику персональный ад на земле или поднять того из грязи в князи. На последнем слове он бросил многозначительный взгляд на Любаню. Я еле сдержался от смертоубийства одного похотливого козла. Да-а, ситуёвина…

Носатый чувствовал себя хозяином положения, иногда позволяя себе быструю, на уровне дёрганья уголков губ самодовольную ухмылку, на фоне которой чуждым элементом смотрелись глаза "деревянной игрушки", источавшие арктическую стужу. Было ясно одно — полковник объявил вендетту обидчикам.

Я слушал разливающуюся соловьем человекообразную скотину, проклиная себя за излишнее чистоплюйство. Лучший враг — мёртвый враг. Мог же прихлопнуть сволоту вчера? Мог! Конечно, неизвестно, чем бы завершилось расследование — в любом случае пострадал бы я один, а так под удар попали все.

— Что это было? — спросил меня Боха, когда мы покинули "гостеприимный" кабинет.

— На меня объявили охоту, — ответил я.

— На нас объявили охоту! — поправила меня Тень, Люба согласно кивнула:

— Надо было убить его вчера. Мразь! — М-да, теперь мне известно, кого Багира ненавидит больше, чем йома.

— Ты поняла, что он тебя хотел? — обратилась Надежда к напарнице.

— Не дура! Размечтался, козёл, что я раздвину перед ним ноги!

— Не дёргайся, — охолонул я подругу, терзая комм, который был заранее, перед входом в кабинет, включен в режим звукозаписи, но вместо голоса жертвы Караба-Барабаса компьютер на-гора выдавал треск электрических разрядов, разобрать что-либо было невозможно.

В уме полковнику не откажешь, подстраховался зараза, оборудовав личные апартаменты стационарной глушилкой и активным экраном, как только у нас коммы не погорели? Предъявить ему было нечего, прокуратура слова на веру не воспринимает, а считывать людскую память на Земле ещё не научились. Бурмистров со всех сторон был чист, что-то я сомневаюсь, что в ресторане сохранились записи камер видеонаблюдения, как пить дать, что официанты тоже ничего не скажут. Я раздражённо махнул ребятам рукой, чтобы они замолчали и не мешали своей трескотнёй думать о странностях в поведении безопасника.

— Не о том, господа, думаем, — поддержала меня Тень. — Скажите, зачем полковнику подставляться? Не похож он на дурака. Как-то с трудом верится, что сегодняшний спектакль является ответом на мордобой, устроенный ему Бером. Не сходятся у меня концы с концами. Слишком нарочито.

— Слишком. Думаю, ты права, — согласился я. — Младенцу ясно, что Буратино играет на чужом поле, да только создаётся нехорошее впечатление о продажности судей.

— Или судьи сами купили игрока и прописали правила игры, — вставила пять копеек Багира.

Я отвернулся. Наверно у меня разыгралась паранойя. В разуме сами собой возникали десятки картин, на которых полковник рисовался рядом с отцовскими недоброжелателями. Выползший из тёмного угла сознания червячок логики упорно твердил о спланированном наезде, целью которого было поставить конкретную боевую группу и, чего греха таить, конкретного старшего лейтенанта в условия жёсткого психологического прессинга и проверить его реакцию на стороннее давление. Мысль о вмешательстве "олимпийских" кукловодов уже не казалась бредом воспалённого сознания. Взвесив доступные для осмысления факты, я пришёл к выводу, что вечерний, как сказала Тень — мордобой, был чистой случайностью, результатом неудачного сложения обстоятельств, чего нельзя сказать об остальном, кто-то сполна воспользовался синяком на скуле полковника. Ко всем прочим думам и сомнениям, терзавшим мой уставший мозг, приплеталась скользкая мыслишка о запахе самки. Каким боком связаны демонша и полковник? Додумать мне не дали, толчок под локоть оборвал тщательно выстраиваемую логическую связь.

— Что будем делать, командир? — Боха высказал терзавший всех вопрос.

— Держать себя в руках и не поддаваться на провокации. Мы под колпаком. Буратино лишь инструмент в чьих-то лапках.

Стрелок тихонько выматерился. Боха никогда дураком не был. Тормозил — это да, но мозги у него работали исправно. Пусть с опозданием, но до нашего крупнокалиберного приложения дошла глубина дупы, в которой оказалась команда.

*****

Третий день мы патрулировали улицы и подземные комплексы столицы…

Буратино сдержал данное нам слово. Чтобы мы не расслаблялись во время дежурства за нашей группой постоянно, в отдалении, следовал отряд ликвидаторов. О последних мы узнали от московских охотников, которые неизвестными путями узнали, что гости успели накостылять ненавистному потомку Пиноккио, превратившись в его врагов, и став лучшими друзьями остальных. Буратино в управлении, слабо говоря — не любили.