Война - Алексей Юрьевич Булатов Страница 52

– Да уж, пропахнем. Но что поделать, этот запах украшает мужчину. Хотя все запахи можно вымыть. Нужно, главное, форму убрать в мешок – и не останется запаха. Давай-ка, Август, за рабочей одеждой шуруй и найди чехлы под форму.

– Слушаюсь, мой генерал, – сказал Август и, вручив нам свои вещи, убежал.

Мы прошли в угол казармы, в котором было больше всего свободных кроватей, и решили, что этот угол будет нашим. Казарма была полупустой, и Ганс решил, что новобранцы, которые будут прибывать в роту, станут размещаться в этом углу, чтобы мы были рядом. Всего в казарме было около 500 койко-мест, из которых сейчас было занято не больше 150 по разным углам, с совершенно пустым центром.

Мы заняли кровати и положили свои вещи в тумбочки, когда пришел август и принес рабочую одежду.

– Хорошо амуниция полная, даже ботинки дали. Правда, я не знал всех размеров, поэтому вот принес мешок, а что останется, отнесем обратно, в общем, переодеваемся и на работу. Интересно, а на обед мы опоздали или еще нет?

На обед мы опоздали, в столовой уже убрали всю посуду и протерли столы. Но нас покормили остатками холодного супа и котлетами. После этого мы все пошли в цех и приступили к работе. Работа была интересной, нужно было разбирать танк. Причем выглядело это следующим образом: мы изучали танк, думая, как же его можно разобрать, находили все, что можно открутить или отковырять, и сообщали про это Карлу, Карл все это записывал и потом говорил, в какой последовательности мы должны работать.

Он все время вздыхал и говорил фразу:

– Ну как так можно делать? Ну как? – и переходил к следующему узлу. Танк, к слову сказать, был совсем не таким, как стоят на постаментах-памятниках времен войны. На постаментах стоят такие холеные танки, у которых все на своем месте и все практически идеально. Танк, который мы разбирали, выглядел так, как будто делали его, высекая из куска металла при помощи кувалды и большого зубила. Броня башни и корпуса была с огромным количеством раковин и наплывов, и сверху все это было облито темно зеленой краской, на которую прилипли еще, видимо, на заводе вертолетики от клена и прочий мусор. Ганса с ребятами такое состояние советской техники сильно веселило и приводило их в хорошее настроение, а вот Карл, напротив, не разделял их веселья и, наоборот, становился все темней и темней лицом.

Один из поводов такого веселья, например, факт того, что командирский люк на башне был прикреплен не на металлическом пальце, а на куске железного троса, который был заварен с двух сторон. В итоге люк ходил из стороны в сторону, что нам и продемонстрировал Август, изобразив капитана на мостике, у которого в руках место штурвала был люк танка.

– Эти русские перепутали, видимо, технологии и вместо кораблей делают танки, а вместо танков – корабли. Видимо, их корабли тонут прямо в портах, – сказал он с довольным лицом, и все засмеялись. Кроме Карла, который забрался на башню к Августу, внимательно осмотрел соединение, что-то записал и почти с черным лицом слез.

– Нечего смеяться, давайте работать, – сурово сказал он. – Вот давайте разберем моторный отсек. Тут, видимо, придется резать, судя по всему, его заварили наглухо, – сурово и мрачно сказал Карл.

– Ну, они, видимо, не планировали, что это дерьмо поедет, – весело продолжал шутить Август. Все засмеялись шутке Августа, кроме Карла. Который стал еще более мрачным и ушел от танка к соседней площадке, на которой разбирали зенитное орудие.

Мы продолжали работу, я махал кувалдой, радуясь физической работе мышц, по которой мое тело сильно стосковалось. Мы выбивали пальцы из траков гусениц, планируя добраться до катков трансмиссии. Время за работой шло хорошо, мне не хотелось думать, что моя работа сейчас сильно влияет на расклад сил на этой войне. Главное – все-таки молчать и искать способ, как вернуться домой в Родное.

Мы закончили работу и пошли ужинать. На ужин были макароны по-флотски и чай. На ужин столы расставили длинными рядами, и мы сейчас сидели все вместе. За столом особенно разговоров не шло, видимо, все устали за рабочий день. Наш день был вообще длинный, и сейчас было одно желание – принять душ и идти спать. Поужинав, мы пошли в импровизированную душевую, которую сделали на улице.

Душевая была смонтирована из старой железнодорожной цистерны, которая была покрашена черной краской и за день сильно нагрелась под солнцем. Цистерна стояла на постаменте из бетона, на высоте человеческого роста. К цистерне была приварена труба, по которой шла вода под собственным давлением, труба разветвлялась на несколько трубок поменьше, которые заканчивались душевыми лейками-разбрызгивателями. Все это нехитрое сооружение было обтянуто маскировочной сеткой. На входе в саму душевую стояло несколько бочек с ацетоном и бензином с кучей тряпок. Бензин и ацетон предназначались для того, чтобы отмыть руки от вездесущего масла. Кое-как отмывшись, я решил погулять по территории в одиночестве, но мне это не удалось. Как только я вышел из дверей завода, меня тут же догнал Ганс.

– Ты погулять, Йежи?

– Да, Ганс, хотел вот побродить по окрестностям, посмотреть, что тут и как. Тут вроде речка какая-то должна рядом течь.

– Да, Чеховка вроде. Ты не против, если я составлю тебе компанию?

Конечно же, я был против, Ганс следил за мной, и гулять одному мне тут было невозможно. Но уж лучше Ганс, чем кто-то еще, поэтому я вежливо ему ответил:

– Конечно, Ганс, я всегда рад твоей компании, – сказал я почти искренне. Ганс почувствовал небольшую фальшь в моей искренности и начал извиняться:

– Ну, Йежи, ты же понимаешь: приказ есть приказ. Я-то лично против тебя ничего не имею, да и на самом деле тоже хочу подышать воздухом и прогуляться.

Мы вышли с территории завода и пошли гулять по окрестностям. Особенно гулять было негде, за заводом был плац из бетонных плит, и за плацем было поле, за которым была речка, и дальше был лес. Лес был из ивняка, и ходить по нему было сложно. Речку тоже назвать речкой было сложно, это был такой широкий ручей. Правда, как раз около завода был пруд, который был наполнен из этого ручья. Один из берегов был засыпан песком, видимо, специально привезенным сюда, чтобы сделать пляж. На пляже были вкопаны и забетонированы два железных столба, назначение которых было непонятно. Ганс, увидев пруд с пляжем, очень обрадовался:

– О, как хорошо, чуть потеплей станет – будем купаться.