Владимир Поселягин - Двойной удар Страница 52

Я довольно кивнул, хорошо, что опытные пушкари остались фактически все. Сейчас они палили без устали, и довольно неплохо.

Тем временем артиллеристы уже подготовили к бою шестифунтовую пушку, заряженную ядром. Их задача разбить поворотный механизм, опускающий и поднимающий цепь, благо она была на виду.

Пока Синицын наводил пушку, я посмотрел, что творится на остальных судах. На галере царила паника. Со стороны кормы уже подходили те десять лодок, что отошли от крепости.

Заметив, что у купцов все более или менее спокойно, паники особой нет, знаком показал им, что пока все в порядке. Под контролем. Мол, пусть ждут. Потапов кивнул, в волнении тиская рукоять боевого ножа. Соловейчика я не видел, только Авдея на корме у весла.

Вдруг, почти сразу после выстрела большой пушки, рядом с нами шлепнулся большой камень, подняв брызги. Присмотревшись, я заметил, как на верхушке ближайшей башни у одной из катапульт суетятся люди. На второй тоже что-то было, но непонятно, что именно.

Не отвлекая канониров от расстрела поворотного механизма, я подбежал к уже перезаряженной вертлюжной пушке и, приподняв ствол, стал целиться в верхушку башни. Как только прицел был выверен, я не забыл про поправку по ветру, схватил фитиль из железного ведра и поднес к затравочному отверстию. Грохнула пушка, выпустив картечь. Оставив ее перезаряжать двум помощникам, велел перенести вторую на другой борт. До второй башни было далековато, но я думаю, достану.

Получилось, как ни странно. Свинцовая картечь метелкой прошлась по верхушке строения, калеча механизм и людей, хотя дальность была запредельной.

После третьего выстрела цепь дрогнула и стала опускаться. Я тут же махнул Ветрову, и гребцы быстро заработали веслами, сдвигая неповоротливый ушкуй с места. Купцы последовали за мной. Успели мы вовремя, турки уже заканчивали устанавливать две пушки на валу, но немного не успели. «Беду» бы они вряд ли тронули, а вот купцов расстреляли бы запросто.

Заметив, что к Соловейчику уже прицепилась одна лодка и османы готовятся к абордажу, я показал на них Синицыну, пусть озаботится, а сам побежал на корму, за нами гнались две лодки. Мой план сработал. Большая часть противников зависла на галере, дав нам возможность уйти. От общего абордажа мы не отбились бы, значит, живой щит оправдал себя.

На корме уже находились стрелки, бегло пуляя по гнавшимся за нами лодкам. Там были потери, но они упорно преследовали нас.

Трое воинов несли на корму одну заряженную вертлюжную пушку, в это же время грохнуло орудие по правому борту, снеся картечью лодку, которая прицепилась к Соловейчику.

Как только преследовавшие нас турки заметили, как мои помощники деловито устанавливают пушку в кормовое гнездо, то быстро развернули лодки и заработали веслами.

Стрелять им вслед я не стал, свинца оставалось очень мало, нужно будет озаботиться заменой, слишком затратный металл. Галька не подойдет, не хочется портить ствол, но вот отходы кузниц, я так думаю, самое то.

— Прорвались! Ура-а-а боярину! — закричал Ветров, ему вторили остальные воины и члены команды. От купцов тоже слышались крики радости.

С улыбкой я поклонился своим людям, они все правильно поняли, поэтому приняли мою благодарность, затем вернулся на корму и, достав трубу, стал разглядывать галеру.

Некоторые пассажиры и члены команды с отчаянием обреченных прыгали в воду и пытались плыть за нами, крича что-то вслед. Те, кто не умел плавать, сразу шли на дно, некоторые успевали отплыть от борта на несколько десятков метров, но поняв, что нас не догнать, поворачивали к берегу. Как мне показалось, ни один так и не доплыл.

— Захватили, — опустив подзорную трубу, сказал стоявший рядом Федор.

— Больно быстро, оружия у них хватало. Похоже, сами сдались.

— Похоже, сами, — согласился кормчий. — Гнилые людишки.

Поставив паруса, мы хоть и медленно, но уходили от башен. Уставшие гребцы убрали весла и закрепили их на палубе. Ветер был устойчивый, и скорости идти под парусом хватало.

Тем временем к нам приближался ушкуй Соловейчика, он сам стоял с перевязанным плечом у борта. Я тоже подошел к борту, чтобы можно было перекрикиваться.

— Останавливаться будем? — спросил он.

Сделав себе заметку сделать рупор хотя бы из бересты, я ответил:

— Не стоит, могут догнать. Лучше завтра найти нормальное место и пообедать.

— Хорошо, — кивнул купец, тут он мне полностью доверял.

Пока мы перекрикивались, его люди сумели перерезать трос, который держал остатки лодки, тормозившие его судно.

— Потери есть?

— Только я, — поправил он повязку. — Нож кинули.

— А у Потапова?

— Нет. Он же в стороне был.

— Отлично. Тогда до темноты не сбавляем скорость. Нужно уйти как можно дальше.

— Хорошо, боярин, командуй.

Мы действительно шли до самой темени, потом пришлось бросить якоря метрах в сорока от берега.

Я выставил часовых у пушек, велев следить за огнем в ведрах, чтобы не гасли, и мы легли спать.

Ночь прошла спокойно, даже странно. Все три судна мы пришвартовали друг к другу, так и спокойнее и можно помочь соседу в случае чего. На скрип тершихся друг о друга бортов мы не обращали внимания, спали мертвецким сном.

В экипажах купцов осталось всего по восемь-десять пассажиров, остальные перешли на галеру. Поэтому на три судна у нас было почти сто тридцать человек, из них восемьдесят три моих.

Напевая заунывный мотив, я вышел на палубу, зевая и делая разминку. Мы стояли в заводи, окруженной почти со всех сторон кустарником. Солнце уже вставало над небосклоном, поэтому с прищуром осмотревшись и еще раз зевнув, я приступил к тренировкам.

— Доброе утро, боярин! — окликнул меня перелезающий на наш ушкуй Потапов. Мое судно стояло так, чтобы можно было открыть огонь в сторону выхода, если там появится неприятель, потом ушкуй Потапова и ладья Соловейчика. Так что передвигаться по всем трем судам было не трудно.

— Доброе. Торопись завтракать, Михаил, через час отходим, — откликнулся я, не прерывая тренировки. Купец в течение десяти минут наблюдал за моими танцами и потом вернулся к себе, а вот новички смотрели, открыв рот. Это старые воины, те, что со мной уже дней десять, привыкли к постоянному свисту и топоту ног на палубе, когда я тренируюсь. У них даже появилась привычка отдергивать ноги и руки, когда я пробегаю мимо — бывало, отдавливал.

После завтрака всухомятку мы расцепились, вышли на середину реки, где подняли паруса, и пошли дальше. Иногда, если помогал попутный ветер, снова приходилось спускать паруса и идти на веслах. Один раз на излучине реки моя «Беда» чуть не села на мель — в этом месте река заметно обмелела — но прошли, хотя и поскребли днищем по дну.