Анастасия Парфенова - Город и ветер Страница 53

Он успел. И теперь сидел в каюте на корабле, лишь ненамного отставшем от «Сокола» адмирала д'Алория.

Многие, в том числе и пока еще склонная к максимализму Шаэтанна, сочли, что первая леди неоправданно рискует, подставляя спину предателю и сыну предателя. Другие, так же, как и Тэйон, считали, что ей не стоило давать роду ди Шеноэ такой шанс оправиться. Если наследник стража покажет себя героем (а исходя из его досье он вряд ли сможет показать себя кем-то иным), то вне зависимости от того, выживет Кьен или нет, пятно с чести Шеноэ будет смыто. И род владык моря сможет уже через несколько лет восстановить свое влияние. Вполне возможно, даже на прежнем уровне.

А кому это нужно?

Однако Тэйон, в отличие от Шаэ, слишком хорошо знал свою лэри, чтобы не высказывать подобных мыслей вслух. Ему достаточно было увидеть линию плеч госпожи адмирала при первом упоминании «лазорево-золотых предателей», чтобы безнадежно махнуть рукой. Не впервые слыша обороты вроде «прошу Вас не мешать мне выполнять мою работу, или же не ожидайте, что результаты ее будут удовлетворительны», он уже и не пытался сдерживать Таш, когда та грудью бросалась защищать кого-то из своих офицеров. Все равно теперь Кьен будет точно так же бросаться на ее защиту.

Шаэтанна, впервые столкнувшись с таким жестким отпором со стороны своей наставницы, растерялась и опомниться не успела, как опальный ди Шеноэ уже занимал свое кресло в Совете. Никому и в голову не пришло под шумок наброситься на его семью, спеша свалить пошатнувшегося гиганта и ухватить все, что осталось от блистательной мощи великих мореходов. Королева ограничилась лишь недовольным изгибом узких губ.

Глубокий, приятный музыкальный звук пронзил тишину, точно кинжальный удар. Советники подобрались, а Тэйон оперся лопатками на спинку кресла, расслабил взгляд, не сосредотачивая его ни на чем конкретном и в то же время обозревая всю картину в целом. Приближалось то, ради чего, собственно, Шаэ и настояла на сборе Полного Совета, когда умнее было бы свести все эти политические игрища к минимуму.

Мажордом выступил вперед, легким магическим усилием заставляя свет как будто обвиться вокруг колонн, в результате чего фигуры людей оказывались в размытом, нечетком сумраке. Он тоже не счел нужным повысить голос, но безупречная акустика разнесла слова к самым отдаленным уголкам:

– Госпожа Ла Ши Тара, уполномоченный посол империи Кей, просит Совет дать ей аудиенцию.

Точно ветерок пробежал по лицам собравшихся. Краем глаза уловив в одной из фигур несоответствие, Тэйон сфокусировал взгляд... А этот что здесь делает?

Рек ди Крий стоял, расслабленно привалившись к одной из колонн в дальнем конце зала, скрестив руки на груди, и выглядел так, будто он владел этим местом и всеми, кто в нем находился. Провидица-фейш, чью детскую фигурку, как всегда, можно было заметить рядом с ним, казалась отстраненной и незаинтересованной в происходящем.

Конечно, в Зале Духа можно было найти многих, кому тут быть совершенно не полагалось, но...

Луч света, упавший в этот момент откуда-то сверху, на мгновение высветил целителя, залив его бледную кожу сияющим перламутровым серебром, и тут же исчез. Вместо потустороннего видения вновь предстал всего лишь естественно наглый черноволосый студиозус.

Не столько услышал, сколько почувствовал резкий вздох, раздавшийся оттуда, где стоял королевский трон. Он не повернул головы, он и без того знал, что в этот момент взгляд Шаэтанны неотступно прикован к странной паре в дальнем конце зала.

Ди Крий рассеянно-небрежно поднял руку, чтобы поправить прядь волос, но почему-то движение выглядело как приветствие или, быть может, салют, странно формальный даже в этой обстановке.

И тихое, не слышное никому, кроме мастера этой стихии, шипение воздуха, сквозь зубы выпущенного королевой. Тэйон очень постарался не взглянуть на Таш. И всем телом почувствовал, как она не взглянула на него в ответ. Потому что однажды, и только однажды, он сталкивался с тем, чтобы женщина так реагировала на Река ди Крия. Не с восхищением, которое, скорее всего, заподозрят те немногие, кто что-то заметит. Нет, в судорожном вздохе Шаэ была холодная ярость и еще более леденящий страх. Чего в нем не было совершенно точно, так это и следа восторга.

Что тут, во имя всех стихий, происходит?

Ди Эверо, успевший за время короткого обмена принять подобающе величественную позу, формально ответил:

– Совет примет госпожу посла.

«По крайней мере у них хватило ума не тянуть с этим», – отстранение подумал Тэйон. Тяжелые двустворчатые двери распахнулись едва ли не до того, как глава Совета закончил свою речь, и на пороге застыла сухая, хрупкая фигура посла империи Кей.

Госпожа Ла Ши Тара изящным движением подобрала свои просторные тяжелые одежды и скользнула по темным мраморным плитам, тихая и грациозная, точно птица.

Не в первый раз Тэйон не смог не восхититься женщиной, которую император выбрал быть своим послом среди ненавистных и безумных магов.

Она пришла одна. Ни посольской стражи, ни атташе, ни помощников. Только одинокая женщина в многослойном придворном халате, с волосами, поднятыми в высокую и сложную прическу. Казалось, шелест шелковых подолов был единственным звуком, отражавшимся от стен зала.

Ей должно было быть страшно. Тэйон хорошо представлял, каково это: огромный зал, широкими асимметричными ступенями поднимающийся к стенам. И, возвышаясь над ней со всех сторон, окружая ее со всех сторон: окутанные сумраком фигуры, застывшие в неподвижном молчании Жуткие. Оскверненные. Буквально источающие глухую, неприкрытую ненависть. Существа, любое из которых могло уничтожить ее одной мыслью. Безумные и неконтролируемые в своем гневе.

Те самые существа, которые всего несколько дней назад слушали, как пьяный вдрызг Тэйон Алория поливал госпожу посла площадной бранью. И излучали тихое одобрение всему, что он скажет.

Кейлонгцы жили дольше обычных людей, даже магов. Женщина, на лице которой столь ясно отражался ее возраст, должна была прожить не одно столетие. И не два. Быть может, эти богатые событиями нелегкие столетия и дали ей силы. А может, сборище разряженных магов просто не произвело своего обычного впечатления. Ла Ши Тара поднялась по многоступенчатой лестнице, расправив плечи и спокойно, без вызова подняв голову. Ночной бабочкой скользнула по темным плитам, мимо взмывающих в небо колонн и захватывающе прекрасных линий.

Совет выплыл из тьмы, одновременно пугающе близкий и будто парящий на недоступной вышине. Вытянувшиеся двумя дугами кресла, в которых сидели потусторонне прекрасные и нечеловечески могущественные существа, за маской ледяной неподвижности прятавшие страх и ярость. И тем не менее язык тела пожилой кейлонгки говорил лишь об исполненной холодного презрения точности, с которой та выполнила все требования протокола. Кейлонгского, разумеется.

Вот она поднялась на последние ступени, скользнула вперед почти танцевальным движением. Застыла на мгновение в открытой точке подковы, точно посередине между премьер-министром и мастером битвы. С достоинством опустилась в глубоком реверансе, искусно разметав по мраморным плитам длинные полы своего халата и рукавов. И почему-то вдруг показалось, что все это: и подавляющий зал, и напыщенность застывших в угрожающем молчании фигур – нарочиты, нелепы и кажутся безмерно... детскими, что ли. Перед опирающейся на подлинную веру и духовную целостность культуры древней империи потуги на грандиозность, подкрепленные пустыми иллюзиями и магическими подпорками, выглядели несуразными.

«Один – ноль в пользу госпожи посла», – признал Тэйон. Первый раунд взаимного психологического давления она выиграла. И с куда меньшим арсеналом, чем тот, что был в распоряжении противника.

Королева, которой надоело дожидаться, пока глава Совета сочтет, что кейлонгка унизилась достаточно, чтобы начать переговоры, сама сделала первый ход.

– Вы можете подняться, госпожа посол. Совет Лаэссэ приветствует вас, – Шаэ владела придворным кейлонгским, но сейчас предпочла свой родной язык. Да, это лишало ее определенного преимущества, но слишком многое можно было выдать собеседнику, который владел диалектами кей лучше.

Тэйон позволил себе улыбнуться. И снова девочка нарушила все правила. По требованиям этикета ей полагалось сидеть на троне, изображая из себя восковую куклу, а разговор должен был вести глава Совета, но в данном случае он был полностью согласен с юной королевой: протокол протоколом, а эти переговоры слишком важны, чтобы оставлять их в руках ди Эверо. И пусть он хоть подавится своим возмущением. Сейчас все равно никто не посмеет даже бровью повести. При госпоже после.

Хотя позже ей, скорее всего, еще предстоит услышать об унижении королевского достоинства», об «оскорблении для Лаэссэ» и «недопустимости поощрения наглости варваров, особенно во времена кризиса»