Кирилл Мошков - Увидеть Хозяина Страница 54

– Что означало это – про великий час, когда совпадут несколько самых важных звезд? – спросил Реостат. – Неужели про изоспинальное противостояние?

– Скорее всего, – тихо проговорил Фродо.

– Не понимаю, – откликнулся я, и Святослав тоже покачал головой недоумевающе.

– Долго объяснять, – с сожалением покачал головой Реостат. – Современная физика… В общем, раз в несколько абсолютных лет инерционная навигация на несколько суток становится гораздо менее энергозатратной, чем обычно – во всяком случае, на основных галактических маршрутах на Солнечной Стороне, потому что изоспинальные давления обратной массы… ну, темной массы Галактики… в этот момент на тех векторах, которые мы используем для навигации, уравниваются, и соотношение кпд-инерционность резко прирастает…

Мы со Святославом переглянулись, и молодой князь серьезно сказал:

– Чур, чур, чур меня.

Все засмеялись, даже Фродо еле заметно улыбнулся.

– Но если он предпримет какие-то решительные действия именно в момент изоспинального противостояния… – медленно произнес Реостат, отсмеявшись. – Тогда у нас есть точная дата. И, кстати, я понимаю, почему он ее выбрал: ведь если он уничтожит четверых похищенных, вызванные этим изменения реальности будут мгновенными, распространятся по всей Галактике в течение максимум одной относительной секунды, а это может вызвать гравитационные парадоксы… изменения прямой и особенно обратной массы… н-да… может получиться совсем не то, чего он добивается: открытие новых коллапсаров в стабильных регионах, изменения звездной материи и так далее. А изоспинальное противостояние изрядно эту ситуацию сгладит, действительно…

Реостат задумался. Дик задумчиво кивал, и на бледном, утомленном лице Фродо, которое так непривычно смотрелось без очков, я тоже видел понимание и озабоченность. Мы со Святославом опять переглянулись, и князь хриплым шепотом сообщил мне:

– Ни шиша я не понимаю, но вишь, как призадумались… видно, дело серьезное.

– Серьезное, да… – откликнулся Дик. – Во всяком случае, это дает нам точные даты. Роби, когда там у нас ближайшее противостояние?

– Да то-то и оно, что ровно через месяц, – мрачно сказал Реостат. – Тридцать дней осталось до начала. Ну, тридцать один – до первого пика. Значит, на все про все у нас месяц. А это значит, что отправляться в путь нам надо буквально завтра. Потому что где гарантия, что он не будет искать нового надежного укрытия, не найдя его у Клови?

– Нет такой гарантии, – прошептал Фродо. – Завтра отправляйтесь. И будьте на связи постоянно – и со мной, и со Стивом. Вместе все проверим… Найдем… Доктор Хан обещал мне спутниковый канал в Галанет, я буду все время консультироваться со Стивом и с верными людьми в Сети, с тем же МегаСаном, тем более, что Телем – имперская колония. Приедет Мари – поможет, я думаю – возьмет часть переговоров на себя… Удачи вам всем, и да хранит вас Свет. А сейчас… ребята, я посплю немного. Я очень устал…

В ту же секунду глаза Фродо закрылись, и он задышал тихо и ровно. Встревоженный доктор Хан подошел к нему, пощупал пульс и, взглянув на нас, прошептал:

– Пожалуй, я оставлю его спать здесь. Он и так слишком много двигался и волновался для своего состояния. Завтра утром мы перенесем его наверх, в постель.

Мы поднялись в холл и вышли во дворик. Небо было ясное, звездное, слегка красноватое из-за света лун, которых мы не видели за гребнем крыши. Было холодно. Несколько минут мы стояли, вглядываясь в очертания созвездий. Первым опустил голову Дик Лестер, и вслед за ним мы все перевели взгляд со звезд на лица друг друга. Некоторое время мы молча переглядывались, как будто ожидая какого-то решения, которое, конечно же, было уже принято.

– Так вот, мужики, – наконец, медленно произнес Реостат. – Что делать будем?

Фрахта на Телем с Хелауатауа мы не нашли. Да, собственно, и искать его было бесполезно: с полузакрытой планеты ничего, кроме небольшого количества сверхтяжелых обогащенных руд с двух федеральных шахт необитаемого южного полярного материка, не вывозилось. Больше того, выяснилось, что мы не можем просто так взять и вылететь на Телем без фрахта, приди нам такое в голову (собственно, оно и пришло, почему об этом и зашла речь). Перемещение всех кораблей в околопланетном пространстве Хелауатауа контролировалось федеральным Управлением по режиму, а оно не одобряло бесцельных перемещений. Реостата и меня принял в своем кабинете в Колонии заместитель Управляющего, очень приятный, подтянутый чернобородый офицер с подкупающей белозубой улыбкой, по имени Садриддин Резакули. Первые четверть часа он с вызывающим безотчетную симпатию смущением рассказывал нам, почему он не может разрешить нам вылет «просто так». Потом еще около получаса мы (точнее, в основном я) провели в беседе о древней иранской литературе: я имел о ней самое туманное представление и наобум называл какие-то имена вроде Рудаки, Низами и Фирдоуси, нимало не заботясь о том, имеют ли они к древней Персии хоть какое-нибудь отношение, потому что сам милейший Садриддин знал из всей литературы своих древних предков одно только имя – Омара Хайяма, которому почему-то приписывал монолог Гамлета, каковой с чувством продекламировал на ломаном фарси (языка предков доблестный офицер почти не знал). Потом Резакули кликнул ординарца, оказавшегося очень робкой темнокожей барышней в форме мичмана, и велел подать чаю, после чего в дело вступил Реостат, рассказал Садриддину, как на Телемской Сибири заваривают чай в кипящем молоке с маслом, солью и красным перцем, намекнул, что всегда мечтал служить в земном Космофлоте, и наконец откровенно спросил, какие у нас вообще перспективы.

Резакули долго мялся, смущенно дергал себя за бороду, барабанил пальцами по столу и наконец обиняками объяснил, что по инструкциям он вообще может дать нам старт только под конвоем федерального перехватчика и только в направлении Земли-Большой, но тут при Управлении есть небольшой аффилиат, ну – аффилированная федеральная коммерческая структура, так они могут нам оформить легальный фрахт до Станции Толиман, откуда мы уже будем вольны лететь куда нашей душеньке будет угодно, так что федеральный перехватчик может и не понадобиться, а самого фрахта, то есть груза, может в действительности и не оказаться, потому что, понимаете ли, схема финансирования Управления по режиму такая запутанная, что часть бюджета приходится привлекать из коммерческих средств…

– Сколько? – напрямую спросил наконец Рыжий, устав вникать в бюрократические осложнения федеральной администрации.

Выяснилось, что твердой таксы не существует, но если взять средний фрахтовый задаток каботажника нашего тоннажа и умножить на небольшой коэффициент, то…

Реостат и в эти тонкости вникать не стал: он твердо знал, чем мы располагали и сколько при указанных условиях мог составлять средний фрахтовый задаток, так что снова рванул напрямик:

– Две пятьсот земными хватит?

Выяснилось, что это, собственно, все против правил, и если проводить через банк и внебюджетные счета Управления, то этого, конечно, может не хватить, но…

– Я и говорю: две пятьсот земными, прямо сейчас, наличными в имперской валюте – хватит? – терпеливо повторил Реостат.

Короче говоря, одна имперская двойная золотая гинея, или две тысячи четыреста долларов Конфедерации, плюс четыре имперские десятки-кроны в банкнотах – в общей сложности восемьсот сорок имперских марок – решили дело, и буквально еще через полчаса хождений по разным кабинетам нисходящей иерархии Управления по режиму все необходимые бумаги были у нас, так что Реостат, Дик Лестер, князь Святослав и я смогли вылететь на Станцию Толиман, куда мы также направили Ланселота и Куниэда Като. Собственно, им и направляться никуда не пришлось: они до сих пор так и сидели на Станции Толиман в ожидании попутки на Хелауатауа, так что нам просто нужно было позвонить им и сказать, чтобы они переписались из листа ожидания на Хелауатауа в лист ожидания на Телем и заранее забронировали места на Реостатовом корабле, у которого не было лицензии на регулярные пассажирские перевозки, но было "право разовых попутных пассажирских транзитов", что в данном случае было совершенно одно и то же. Фродо оставался на Хелауатауа до излечения, и буквально через пару дней к нему уже должна была прилететь Мари, с небольшой помощью Сатклиффовых умельцев с Компа оформившая-таки командировку на Хелауатауа (якобы для проверки каких-то данных в архивах Колонии). Вечером понедельника, третьего дня после битвы на рыночной площади в Алеума, мы вылетели на Станцию Толиман.

Перелет продлился немногим больше трех суток. Он был не менее утомителен, чем перелеты от Тартара до Компа и от Компа до Хелауатауа, но более продолжителен, так что я успел за эти три дня искренне возненавидеть обшарпанные помещения ракеты R2 и почти радовался перспективе снова оказаться в узких, неуютных и неприветливых коридорах Станции Толиман.