Кирилл Мошков - Увидеть Хозяина Страница 53

Я передал золотую пластинку дальше по рукам. Дольше всех ее рассматривал Фродо; когда он вернул мне тяжелый, тускло блестящий в сумраке знак, руки его дрожали.

– Я не думал, что когда-нибудь увижу эту вещь своими глазами, – тихо сказал Таук. – Это пайцза, знак высшего благоволения Хозяина. Он дает ее тем, кто должен уцелеть, когда он будет истреблять и порабощать человеческий род. Он гордится этим изобретением, хотя он всего-навсего позаимствовал его из земной истории. Написанное в центре – это одно из тайных имен Хозяина, изображенное древними письменами, когда-то дарованными им своим прислужникам в эпоху земного средневековья. Я не стану произносить это имя здесь.

– Я, кажется, догадался, что это за имя. Я тоже буду молчать, – успокоил я Фродо, возвращая пайцзу Клови-учителю.

– Я был так занят борьбою со своей слабостью, что почти ничего не отвечал Сатане, – пояснил тот, продолжая держать пайцзу на ладони и не сводя с нее глаз. – Как видно, он принял эту мою неразговорчивость за признак преклонения перед ним и согласия с его словами. Едва золотой жетон оказался у меня и я наклонил голову, чтобы разглядеть, что он дал мне, как Рогатый обрадовался, решив, что я признаю его власть, и хлопнул в ладоши. Он явился мне на поляне в нашей священной роще – не на той поляне, где шесть веков назад первый Клови-учитель постиг Истину, а на той, которую всегда очищают от чертополоха, который там так буйно растет. И вот прямо посреди поляны после его хлопка в ладоши, от которого запах серы еще усилился, почти что вышибив из меня дух, возникли восемь могучих демонов, которые попарно держали по большому, тщательно запакованному мешку. Я сразу понял, что в мешках этих человеческие тела – вероятно, живые люди, потому что мешки безвольно обвисали и были гибкие, но, скорее всего, люди спящие или одурманенные, потому что они не двигались.

Рука в перчатке сжалась, скрыв от нашего взгляда золотую пайцзу.

– Решив, что моя воля окончательно сломлена и я готов выполнять приказы, Рогатый снисходительно велел мне не бояться его милостей и немедленно поместить эти четыре мешка в какое-нибудь надежное место, где я должен буду хранить их несколько дней, пока сам Сатана будет устраивать, как он выразился, дальнейшее будущее этого груза. И я было решился согласиться, с тем, чтобы освободить тех четверых несчастных, что были заключены в эти мешки, едва лишь Великий Враг оставит меня с ними одного. Но не успел я открыть рот, как один из мешков забился и замычал: как видно, тот, кто содержался внутри, начал приходить в себя. Сатана очень разгневался и лично снизошел до того, чтобы пнуть мешок своей огромной ногой, заканчивающейся тяжелым, золотом подкованным копытом. И тут я не выдержал. Я закричал и бросился закрыть этот мешок своим телом. Я не скрою: я потерял всякую власть над собой. Я проклял Рогатого всеми известными мне проклятьями. Я велел ему немедленно освободить этих несчастных. Я сказал ему, что он чудовищно ошибся во мне, потому что я не на его стороне, я не прислужник ему, и я не стану выполнять то, чего он желает от меня.

Клови-учитель замолчал, потому что волнение помешало ему говорить дальше. Впрочем, он справился с собой.

– Его гнев был ужасен. Он вызвал грозу без туч, обрушил несколько деревьев в роще и попытался ударить меня молнией, но все это не произвело на меня ни малейшего впечатления, потому что совесть моя чиста, а фокусы Врага действуют только на тех, чей дух смущен или поколеблен. Он вновь пытался убить меня, на этот раз струей серного дыма, но тут я, со всей моей верой, осенил его знаком Света, и он исчез, а с ним – о ужас – исчезли и пленники в мешках! В смятении, ужасе, жалости и гневе я молился за жизнь этих несчастных, молился до глубокой ночи, и вот среди ночи Враг явился снова, на этот раз один. Он был суров, но сдержан, словно хотел показаться мне справедливым отцом, смиренно упрекающим своего нерадивого сына, но готовым простить. Он много говорил. О, он очень, очень говорлив! Когда его не останавливаешь, он, кажется, может говорить часами, упиваясь звуками собственного голоса – а в этом воплощении, нельзя не признать, голос у него весьма мощный и звучный. Я не верил своим ушам: он, кажется, продолжал искренне считать, что я на его стороне, и пытался вновь склонить меня выполнить его приказ. Он сказал, что готов простить меня за мою вспышку, потому как понимает, что я, якобы, отравлен влиянием распространившейся по Миру гордыни, но что сердце мое чисто и, якобы, склонно к справедливому и спокойному правлению, к которому он стремится. Он сказал, что может временно подержать свой "груз" в другом месте, на иной земле, именуемой Телем – там, над нашими головами, на той белой звезде, что каждый вечер описывает такую яркую дугу по небу от заката до полуночи. Но там ненадежно, сказал он. Там, сказал он, не так-то просто совершить то, что он собирается совершить, когда настанет срок. Ему, сказал он, нужно, чтобы кругом было тихо, и спокойно, и не было иноземцев – вот именно как в нашей священной роще у гор. Он готов простить меня, но требует, чтобы я беспрекословно выполнил то, что он хочет… Я сделал вид, что колеблюсь: ведь военная хитрость, применяемая против врага – не обман. Я спросил его, неужели нет тихих и спокойных мест на Телеме. Он засмеялся в ответ. Хочешь спрятать что-то в людном месте – положи на самом виду, поучал он меня. Телем многолюден. Он спрятал свой груз в одном из самых людных городов, в подвале одного из самых людных зданий, где каждый день бывают тысячи людей, и мало того – комнаты этого здания тысячи тысяч и даже десятки тысяч тысяч людей каждый день видят на светящихся картинах в своих домах, самодовольно рассказывал он мне. Но там все же есть риск, что "груз" не дождется нужного часа. Грядет великий час, уговаривал он меня. Час, когда совпадут движения нескольких самых важных звезд Мира. И тогда, уговаривал он меня, он исполнит предназначенное, и гордыня в Мире умалится, а час наступления справедливого и благоденственного правления приблизится. Моя роща, уговаривал он меня, как нельзя лучше подходит ему. Не хочу ли я еще один золотой жетон, больше и красивее предыдущего, дающий еще больше власти, могущества и защиты? Он даже показал мне этот жетон. А если я буду упрямиться, вкрадчиво и угрожающе сказал он, то он раскроет мой обман и плутни перед моими братьями.

Мальчик тихо, но искренне засмеялся.

– Вот тут я расхохотался. О каких плутнях может он вести речь, если моя совесть чиста, а вера неколебима? Я снова осенил его знаком Света, и запер возможность его возвращения, произнеся Великий символ. Больше он не появлялся. А я провел остаток ночи в молитве и размышлениях о спасении жизни тех четверых, в мешках. Как я, живущий здесь, мог послать весть на далекую землю Телема там, в небесах? Я должен был связаться с кем-то, кто мог отправить весть дальше. И, едва рассвело, я выпустил голубя, подаренного мне моим первым другом среди иноземцев – почтенным Рашидом Ханом. Голубь в тот же день принес почтенному другу мою весточку. И тут вскоре с ним связались вы. Теперь вы здесь, вы слышали мой рассказ, вы знаете все, что знаю и я. Заклинаю вас: теперь торопитесь. Спасите тех четверых. У меня есть твердое ощущение, что, спасая их жизни, вы спасете весь мир.

Мальчик обвел всех нас взглядом, заглянув в глаза каждому. Потом встал и быстро накинул на голову капюшон.

– Да хранит вас Свет, – произнес он торжественно. – Спешите. Мы все будем молиться за вас.

С этими словами он повернулся и скрылся за спинами своих последователей. Несколько секунд шевеление среди тех, кто расступался, пропуская своего вождя к подземному ходу, отмечало его движение. Затем все стихло. Кловиты стали быстро расходиться – некоторые вслед за своим учителем в подземный ход, но большинство – по лестницам наверх. Вскоре в подвале остались только мы, доктор Хан и взволнованный, бледный Эвис. Клови-учитель ушел.

Мы переглянулись.

– Один из самых людных городов Телема, – проговорил Фродо. – Одно из самых людных зданий, комнаты которого десятки миллионов людей каждый вечер видят на светящихся картинах в своих домах. Телецентр!

– Телецентр, несомненно, – подтвердил Лестер. – Подвал телецентра. Я бывал в телецентрах в Нова-Москве, в Сент-Андресе и в Лиссе. Сент-Андрес – вряд ли. Там телецентр – это комплекс из множества студийных зданий, рядом с Веселым Лесом. Никакого "самого посещаемого здания" там нет.

– Все верно, – подтвердил Реостат.

– Телецентр в Нова-Москве? – продолжал Лестер. – Тоже вряд ли. Кроме как на Сибири, тамошнее телевидение вряд ли где смотрят. А вот Лисс… Скорее всего, это именно Лисс. Огромный город, сорок миллионов населения. Почти все телеканалы в Лиссе работают в одном и том же здании, оно называется Римайн-Билдинг – это очень большой комплекс, шестьдесят этажей, нижние этажи тянутся километра на полтора вдоль озера Кула. Да, там должны быть большие подвалы, где можно что-то надежно спрятать. И, самое главное, Лисс – столица. Телевидение из Лисса смотрят по всему Телему и даже в Космопорте, ведь штаб-квартира канала TelemVision, который в Космопорте идет на седьмой программе ТВ, находится как раз в северном крыле Римайн-Билдинг. Так что, если вы меня спросите, я скажу так: восемь из десяти, даже девять из десяти за то, что Хозяин спрятал их в подвальных помещениях Римайн-Билдинг в Лиссе, на Телеме.