Андрей Белянин - Дочь Белого Волка Страница 55

Он резко развернулся ко мне и радостно закивал. «Да, струсил, трушу и буду трусить, но с вами, суицидником и психом, никуда не пойду!»

— Ладно, твои условия?

Волк заинтересованно поднял левое ухо. Типа огласите лучше ваши весомые предложения, пожалуйста.

— Четыре барана, одна корова, шампунь от блох и лично тебе — большой ошейник из натуральной кожи, со стразами! Могу с шипами, будешь выглядеть, как заправский байкер из «ночных» друзей президента Путина.

Возможно, кое с чем я перебрал, но Серый Брат быстро произвёл в своём уме несложные математические вычисления, и мы скрепили новый договор руколапопожатием. Ещё несколько минут мы потратили на уточнение деталей, маршрута, багажа и всего того, что могло бы понадобиться двум непритязательным мужчинам на однодневную прогулку по свежему снежку.

Договорились выйти вместе, общим отрядом, люди и звери, за час до полуночи.

— Как вы с ним разговариваете, сир? — встретил меня старина Седрик, всё это время подпиравший ворота.

— Ты знаешь, иногда даже легче, чем с тобой, — улыбнулся я, и мы вместе вернулись в замок.

Бывший бог ждал меня в обеденном зале. Эд искренне считал, что, куда бы и зачем мы ни отправлялись, нельзя делать этого без ужина и возлияния. Последнее, впрочем, весьма умеренно. Так, пара кубков красного, ибо напиваться у богов Севера было принято после похода в честь победы или на тризне. Пьянка до драки могла спугнуть удачу…

— Я оставил тебе миску супа и кусок солёной оленины.

— Ты очень любезен.

— Э-э-э, с олениной ошибочка вышла. Извини, я всё съел.

— Тогда собирайся. Через час мы выезжаем.

— Центурион и Ребекка в курсе?

— Эд, по-моему, мы единственные владельцы домашней скотины, которые вечно интересуются её мнением по тому или иному вопросу.

— Ну, моя милая лошадка хотя бы не пишет. Не то что твой черногривый бумагомаратель…

— Ребекка проболталась? — догадался я.

Эд удовлетворённо хмыкнул — она, родимая, сдала с потрохами за два солёных сухарика. Похоже, скрыть свои литературные потуги Центуриону уже не удастся, в курсе будут все, но хоть не я тому виной…

— Между прочим, он пишет мемуары. И там, как я понимаю, в очень критической форме описывает ваши с ним отношения. Не удивлюсь, если он показал тебя тираном и снобом.

— Если мой Центурион возьмётся гнать бульварную литературу, то достанется всем, — логично рассудил я. — И тебя он давно ревнует к одной белой милашке с новыми подковками. Представляешь, как будешь описан ты? Нет, не буквально, но с какими интересами…

Кудрявый дядя Эдик едва не поперхнулся вином и, кое-как откашлявшись, стал нервно проверять наш багаж в дорогу. В целом нам на двоих должно было хватить одного вещевого мешка с парой сменных носков, бинтами, караваем хлеба, хорошим куском сыра и флягой крепкого вина.

Если совсем честно, то вина там не было, в Средневековье его крепость не поднималась выше десяти градусов. Во фляге был коньяк. Дешёвый азербайджанский, неизвестно какого завода и года розлива. Я сам тайно притащил его в замок, держа именно для таких ситуаций — согреться в снегу, растереть замёрзшие пальцы, плеснуть на дрова для разжигания костра, обеззаразить рану. Внутрь я его принимать не собираюсь, а Эду практически всё равно, что хлестать, хоть бензин, но вещь всё равно нужная.

Из оружия взяли лишь мечи и охотничьи ножи, ни топоров, ни арбалетов, ни копий, ни щитов. Бывший бог выбрал лёгкую кольчугу и серебряные наручи, я решил и этого не брать, с меня вполне хватит волчьей шкуры.

— До Граней скачем на лошадях. За Гранями нас поведут волки. Они знают дорогу, хотя и не любят те места. Говорят, даже на подступах к Асгарду у них подгибаются лапы и встаёт дыбом шерсть. Неизвестно, сколько нам придётся топать по снежному бездорожью, но, надеюсь, ты сориентируешься на местности.

— Если ты о том, где нам искать сестричку Фрейю, — тихо присвистнул сквозь зубы закативший глаза Эд, — то обломись, дорогой друг! Нам не придётся её искать. Она сама найдёт нас со всем пылом и жаждой общения…

— Думаешь, миром договориться не получится?

— Вряд ли. Она и в лучшие времена не меняла своих решений. Если просящий ей нравился, он получал желаемое. Если же просьба была ей неприятна, то она просто начинала плакать. А рыдала эта блондинистая дура так неистово и старательно, что просящий предпочитал побыстрее слинять сам или тонул на месте.

— Мило.

— А я о чём…

— Тогда пошли? — предложил я, поскольку всё равно делать больше было нечего, чесать языками мы можем долго, а время не ждёт.

Во дворе нас ждал небольшой отряд: трое конных лучников, Седрик на своём рыжем молчуне и о чём-то шепчущиеся чуть в сторонке Центурион и Ребекка.

— Будут какие-нибудь указания перед походом, сир?

— Пожалуй, нет. Все и так знают свои обязанности.

— Может быть, вы захотите сказать речь?

— Не сегодня.

— Может, вы всё-таки соизволите хотя бы поцеловать меня на прощанье?

Последний вопрос задал уже не Седрик. Ну, вы, наверное, и сами догадались кто, а я в очередной раз проклял того безымянного архитектора, что построил гостевую башню окнами во внутренний двор. Леди Мелисса стояла у подоконника, всё ещё загипсованная, но изрядно подсохшая и кое-где уже пошедшая трещинками. Отсутствие парика она скрыла кружевной вуалью на макушке и похотливо смотрела на нас сверху, страшная, как мумия в фате!

— Как ваше здоровье, э-э-э, драгоценнейшая?

Наша гостья, видимо, собиралась сказать «не дождётесь», но передумала, дважды ударила жёлтым лбом о стену и трагически протянула:

— Я таю. Просто медленно угасаю без мужского внимания и неразделённости чувств. Поднимитесь же ко мне, о жестокосерднейший! Или я в очередной раз брошусь вниз, и пусть моё бедное изломанное тело служит вам вечным укором в…

Центурион, шагнув сзади, крепко цапнул меня зубами за ворот и одним могучим движением шеи перекинул себе на спину, как куль с мукой. Я даже мяукнуть не успел. А этот чёрный гад, заржав самым зловещим образом, бросился в открытый проём ворот, успешнейшим образом спасая мою шкуру и честь.

— Не волнуйтесь, прекрасная леди Мелисса, — запрыгивая в седло, проорал весёлый Эд. — Мы спасём вашего возлюбленного! Клянусь рогами всех козлов на свете, я лично приведу его пред ваши чудесные очи уже утром!

— Так пошевеливайтесь, болван…

— Только не плачьте!

— И в мыслях не было, — как я понимаю, сплюнула вниз наша невыдворяемая старушка, после чего весь отряд припустился догонять нас с Центурионом.