Роман Глушков - Побег Страница 55

— Ну как знать… — Напоминание о том, что до финиша еще далеко, поубавило у Харви победную эйфорию. После чего он наконец-то вспомнил о товарище, с которым они на пару сокрушили чернокожего гиганта: — Эй, Рамос, как ты там? Все путем? Жить будешь?

Чилиец выглядел не лучшим образом. Он уже не лежал, а стоял на четвереньках, потирая по очереди рукой то отбитый живот, то опухшую скулу. Побитого бедолагу то и дело покачивало, отчего казалось, будто он вот-вот снова упадет и отключится. Услыхав, что кто-то интересуется его самочувствием, Эйтор, не меняя позы, вытянул руку и показал большой палец: дескать, не обращайте на меня внимания, я в норме.

— Точно? Ты уверен? — на всякий случай переспросил Багнер.

Вместо ответа Рамос начал издавать громкие икающие звуки, после чего его вырвало. Но хуже ему от этого вроде бы не стало. Наоборот, кажется, он даже испытал облегчение: выругался и отполз в сторону, поскольку не хотел стоять, склонившись над собственной блевотиной.

— Эйтор в порядке, — ответил за страдальца Кальтер, вытирая испачканную в крови кошку о робу датчанина. — Пусть пока немного оклемается. А ты иди сюда — у нас еще есть кое-какая работенка.

Харви с кряхтением разогнулся и, прихрамывая, потопал к командиру.

— Трупы — в тень! — лаконично распорядился тот, когда зарядил метательный якорь-убийцу обратно в протез.

Начали с Есперсена, затем вытащили из будки Мацуду. Отравленного Ферхата несли очень осторожно, ухватив его только за одежду: Обрубок — за штанины, Скарабей — за шиворот. Убрав тела со света, усадили их рядком, привалив к трансформатору, как опять же приказал инициатор этой затеи.

Ему все время не давал покоя бледнокожий труп, что при жизни был чернокожим. Кальтер смотрел на него так и эдак, и в итоге, вытащив из-за пояса клевец, с размаху продырявил алжирцу череп на глазах у удивленного Багнера. Так, что острие клевца вышло у трупа аж изо рта. Затем извлек свое орудие и вытер его. Только уже о робу Мацуды, поскольку не хотел лишний раз прикасаться к токсичному покойнику.

— И что все это значит? — полюбопытствовал Харви, указав на дыру в темени Ферхата.

— Он отравлен, — пояснил Куприянов, взявшись выгребать из карманов на землю весь мусор, который насобирал по дороге сюда. — И те, кто его найдет, сразу это поймут. Однако они должны понять еще кое-что: Ферхата убили отравленным оружием, а не шприцем.

— А в чем разница?

— В аккуратности, с которой он был убит. Обдолбанные Факельщики не стали бы набирать в шприц яд и потом исподтишка травить кого-то — не их стиль. Зато у них хватит мозгов вымазать ядом свое оружие. Такое, как наше. И такое, которого у них, в отличие от огнестрельного, полным-полно.

— При чем здесь вообще Факельщики, да к тому же обдолбанные? — удивился Багнер. — Я думал, мы прикончили Синих Одеял затем, чтобы уничтожить подстанцию и потом свалить вину за это… А, вон оно что! Я понял: ты хочешь свалить все это дерьмо на Факельщиков!

— На обдолбанных Факельщиков, — подчеркнул Обрубок. — Потому что трезвые они не отважатся бросить столь дерзкий вызов другой банде без команды Абу Зейдана. На наше счастье, не все Факельщики блюдут сегодня трезвость — ты сам видел, сколько этой невменяемой публики бегает там, внизу.

— Погоди, брат! — нахмурился Скарабей, наблюдая, как напарник разбрасывает по площадке упаковки из-под лекарств. Пустой шприц, что побывал в шее алжирца и убил его, также был подобран и присоединен к прочим уликам. — Ты классно придумал насчет наркоманской оргии. Но как, черт побери, дать понять Рошону, что здесь куролесили «огнепоклонники», а не кто-то другой?

— Легко и просто, — ничуть не смутился Куприянов. — Где та банка с краской, что ты помогал нести Эйтору?

— Банка? — Харви обернулся, высматривая, куда он бросил сверток, с которым сюда пришел. — Банка… А, вон она!

Пока Багнер ходил за краской, Кальтер окинул критическим взором устроенный им беспорядок. И все же чего-то здесь не хватает для полноценной «наркоманской оргии», как обозвал его инсценировку напарник… Ясно чего: сигаретных бычков, объедков и блевотины! С последней Обрубку мог бы помочь Рамос, но он к этой минуте уже оклемался и его больше не тошнило. Ладно, пусть так — немного блевотины на площадке уже есть, и этого хватит. Да и без объедков тоже можно обойтись. Они, конечно, смотрелись бы уместно, но вовсе необязательно, что разгромившие подстанцию наркоманы решили устроить здесь пикничок.

А вот без окурков картина разгрома выглядела незавершенной. Раз погромщики находили по ходу дела время ширяться и глотать «колеса», значит, курить должны были и подавно. Некурящих зэков на «Рифте-75» можно было пересчитать по пальцам: сам Обрубок и еще несколько «оптимистов» — блюстителей здорового образа жизни. Прочие же узники не видели никакого смысла, мотая пожизненный срок, отказываться от главного доступного им здесь удовольствия — курева. Зачем? Это ведь полная бессмыслица: добровольно ограничивать себя в чем-то там, где тебя и так оградили почти от всех радостей жизни. Тем более что лечили зэков пусть и не по высшему разряду, зато совершенно бесплатно.

М-да, недоработка… По дороге сюда Кальтер сосредоточился на собирании шприцев и таблеточных упаковок, а о таких очевидных уликах, как многочисленные окурки, напрочь запамятовал. И лишь сейчас, когда он с головой погрузился в творчество, выяснилось, какой художественной детали ему недостает для правдоподобия этого обмана.

Нужные Обрубку улики валялись вокруг столика для игры в карты. Вот только трогать их было бы неразумно. Эти сигареты выкурила охрана, и если их окурки исчезнут — или, вернее, переместятся в другое место, — такое не ускользнет от внимания Рошона. Поэтому пусть они и дальше лежат под столом, а Куприянову придется раздобыть новые.

Вернувшийся с краской Скарабей был загружен очередной работой. Кальтер вручил ему вытащенные из карманов мертвецов сигаретные пачки и велел наделать пару десятков окурков. Разумеется, для этого вовсе не требовалось выкуривать залпом целую пачку. Харви, который тоже являлся курильщиком, пусть и не заядлым, просто отрывал от каждой сигареты большую ее часть. А меньшую раскуривал, делал пару затяжек, сжигая ее по тюремному обычаю до фильтра. После чего гасил бычок, откладывал его в сторону и брался за следующую сигарету. А несгоревшие обрывки запихивал обратно в пачку — бросать их прямо здесь означало бы полностью обессмыслить всю эту кропотливую работу.

Пока Багнер сочетал приятное с полезным, Обрубок тоже не сидел без работы. Размешав свернутой в рулон газетой в банке остатки краски, он склонился над площадкой перед рассаженными у трансформатора трупами, вынул свою импровизированную кисть из банки, соскоблил о ее краешек лишнюю краску и попросил напарника: