Роман Глушков - Побег Страница 54

Ухватившись за автомат уже двумя руками, Кальтер выдернул тот из слабеющих пальцев датчанина, который больше не представлял для него угрозы. А вот Мацуда — все еще да! Он оказался на удивление твердолобым — несмотря на пропущенный удар железным кулаком в висок, он не только не умер, но даже не потерял сознание! Когда Кальтер вновь обернулся к нему, он, пошатываясь, уже поднимался на ноги и пытался подобрать выроненный на пульт автомат. Лицо японца заливала кровь, взгляд его был ошалелым и координация движений оставляла желать лучшего. Но если он доберется до оружия, то, даже несмотря на контузию, ему не составит труда пристрелить Обрубка практически в упор…

…Если, конечно, Обрубок ему это позволит. Не дожидаясь, когда Мацуда снова вооружится, Кальтер заехал ему в лицо прикладом трофейного автомата. А затем — еще и еще, пока тот не потерял сознание и не сполз с пульта на пол. Где японцу и пришел конец после того, как ему в шею вцепилась железная рука.

Выдирать ему глотку Куприянов тем не менее не стал. Протезные пальцы оставляли слишком характерные следы, а убийце не хотелось, чтобы кто-то заподозрил его в этом преступлении. Все, что от него потребовалось — усилить хватку настолько, чтобы раздавить Мацуде гортань, но не оставить на коже открытых ран. Секундное дело, по завершении которого второй противник Кальтера отправился в том же направлении, куда и первый — в Валгаллу, если ему повезет, а не повезет, то в ад. Где таким ублюдкам, как он и все узники «Рифта-75», включая Куприянова, тоже будут рады и окажут им горячий прием.

Между тем Эйтор и Скарабей делали свою часть этой грязной работы. Ферхат был крупным парнем, но не устоял на ногах, когда Харви бросился на него, ухватил за колени и толчком повалил противника на спину. Прямо как заправский игрок в американский футбол или регби, хотя, судя по скромной комплекции Багнера, он ими отродясь не занимался. Как бы то ни было, этот прием он провел без сучка без задоринки. И припечатал алжирца к площадке так, что тот вдобавок треснулся об нее затылком.

Хорошее начало было, однако, испорчено образовавшейся затем возней. Скарабей упал на Ферхата сверху и придавил ему руку с автоматом к земле. Он не успел схватить оружие обеими руками, о чем сразу пожалел, когда Харви автомат вырвал у него и отшвырнул в сторону. Вот только алжирец и без автомата представлял собой грозного врага. Поняв, что это не шутка и что его сейчас будут убивать, он впал в дикое неистовство. Едва Багнер его разоружил, как в следующее мгновение уже сам летел вслед за его автоматом. Поднатужившись, Ферхат спихнул с себя более легкого Скарабея, который не успел ухватиться за противника и угодил впросак.

Туда же угодил и Рамос. Хоть и служил в тюремной охране, но дрался немногим лучше Багнера. Однако прежде чем алжирец перекатился на бок и, не вставая, саданул Эйтору ногой в живот, тот все же успел вонзить ему в шею шприц с ядом.

Разъяренный громила так рвался в драку, что не сразу обратил на это внимание. И, вскочив на ноги с торчащим из шеи шприцем, набросился на чилийца. Который смог устоять после пропущенного удара и теперь, корчась от боли в ушибленном животе, был вынужден отражать натиск более сильного врага.

А Ферхат атаковал его с такой яростью, как будто и впрямь видел в нем серьезную угрозу. В действительности же он мог уложить охранника-ренегата с одного удара. Что, собственно, и произошло. Рамос использовал свой последний шанс защититься — выхватил из-за пояса клевец. Но легионер блокировал его контратаку, поймав клевец за черенок, а другой рукой засветил Эйтору боксерским хуком в скулу. И лишь после этого почувствовал боль в шее и выдернул шприц.

Схлопотавший по морде чилиец отшатнулся, его ноги заплелись, и он тут же упал на бок. И вряд ли уже когда-нибудь поднялся бы, если бы вовремя не вмешался Багнер. Он пережил стычку с Ферхатом с наименьшими потерями. Завладев оружием, Скарабей подскочил к алжирцу сзади, ткнул ему стволом автомата между лопаток и рявкнул:

— Замри на месте, сука, а не то пристрелю на хрен!

Не будь легионер взбешен, наверняка он подчинился бы этому приказу. Но, похоже, ярость окончательно затуманила ему рассудок. Наплевав на угрозу, Ферхат развернулся и, если бы Харви не успел отскочить, засветил бы и ему могучим ударом в голову. Однако на сей раз кулачище алжирца просвистел мимо цели, что Скарабея и спасло.

Само собой, что он блефовал. Памятуя наказ Кальтера не доводить дело до стрельбы, он, к счастью, не допустил такую ошибку. И не спустил курок при виде прущего на него громилы, а продолжил отскакивать, держась вне досягаемости его кулаков.

А те с каждым ударом двигались все реже, их скорость становилась все медленнее. Причина была в диком кашле, который вдруг напал на алжирца. И не только кашель выбивал его из ритма. Вместе с этим Ферхата охватил озноб и пробил мутный, кровавый пот. Его глаза налились кровью, но уже не от злобы, потому что кровь также потекла у него изо рта. Она брызгами разлеталась при каждом судорожном выдохе, отчего Скарабей стал отскакивать еще дальше, дабы отравленный враг не отравил случайно и его.

Разделавшись с Мацудой и Есперсеном, Кальтер устремился к напарникам, но помощь им уже не потребовалась. Когда он перепрыгнул через агонизирующее тело датчанина, Ферхат тоже лежал на земле и бился в агонии. Его черная кожа посерела буквально на глазах. И стала точь-в-точь такой же, как была у прочих жертв этого яда, неважно, к какой расе они принадлежали. Смерть от него уравнивала всех, делая людей не только мертвыми, но и награждая одинаковым цветом кожи. Что было в какой-то мере даже поэтично, хотя вряд ли нашелся бы псих, которому взбрело бы на ум увековечить подобное в стихах…

Глава 23

— Готово, черт бы их побрал! — Скарабей положил автомат на землю, наклонился и устало оперся руками о бедра, переводя сбившееся дыхание. — Ай да мы, ай да сукины дети! Три из трех, и всех — наглухо, без единого выстрела! Такую победу не грех и отпраздновать!

— Отпразднуешь, если доживешь до настоящей победы, — проворчал Кальтер, выковыривая из растерзанной глотки Есперсена кошку. Хорошо, что когти можно было сложить и уже потом извлекать ее наружу. В противном случае пришлось бы сначала отрезать у трупа голову, на что ушло бы лишнее время. Да и сама по себе эта работа не вызывала у Обрубка ни малейшего желания ею заниматься.

— Ну как знать… — Напоминание о том, что до финиша еще далеко, поубавило у Харви победную эйфорию. После чего он наконец-то вспомнил о товарище, с которым они на пару сокрушили чернокожего гиганта: — Эй, Рамос, как ты там? Все путем? Жить будешь?