Людмила Белаш - Русская фантастика 2010 Страница 57

Ещё минута, и я дал бы ему в дыню.

— Я пошёл?

— Что? Да, иди, — туманный глаз моргнул. — Вальку позови.

По вторникам у шефа похоть. П-47 %+. Плюс означал непредвиденные колебания в сторону роста.

— Толик?

— Нет, уголовка!

Тупость жены доводила до бешенства. Человек открыл дверь своим ключом, разувается в прихожей, а эта дура из комнаты интерересуется: муж или нет? Ясное дело, это Чероки, наш мопс. Сам выгулялся, сам вернулся. Тапочки берёт — жевать.

Идиотка!

Чероки прятался на балконе. Он, гад, хуже барометра. Чует, когда у меня гнев или алчность. Его тогда ничем не приманишь. Однажды руку прокусил, до кости. Я хотел его, падлюку, за шкирку. Он мою борсетку сгрыз.

Зато по четвергам ходит за мной хвостом. А за женой — по воскресеньям.

— Ужин есть?

— Макароны…

— Опять макароны?!

— В шкафчике. Ты свари их, Толик…

Лежит на диване, сволочь. На лбу — мокрое полотенце. Мигрень, депрессия, мировая скорбь. Л/У-54 %. Если у Вальки сегодня чистая лень, то у моей — с вариациями. Лень/уныние. На днях была передача, какой-то профессор разъяснял, почему эти грехи — двойняшки. Источники цитировал, на авторитеты ссылался.

Мудозвон.

С трудом удержавшись, чтобы не рассказать жене всё, что я думаю про её невареные макароны, я пошёл на кухню. Лучше так. В мае не сдержался, врезал. Назавтра стыдно было — хоть вешайся. Она на шее виснет, целует, в постель тащит. «Бьёшь, значит, любишь!» Ну конечно, у неё в среду — похоть. А у меня-то — зависть. Отцеловываюсь, лишь бы отстала, а сердце колотится. Хорошо, мол, тебе, родная. Фингал под глазом — и тот в радость.

Мне бы так…

— Толик?

— Ну что?

— Сделай мне чаю… умираю, Толик…

Ага, умирает она. Ещё меня переживёт.

Ничего. Бывает хуже. Вон у Авраменко по вторникам чистый цирк. У него — гордыня, у неё — гнев. Весь дом ходуном ходит. Менты через раз. Меня как-то позвали успокаивать. А у меня тоже Г. Чуть не сел лет на пять. Хорошо, Авраменко утюг отобрал. Здоровый, собака. Сказал: не кто иной, как я, её убью. И в позу встал.

Я дверью хлопнул и больше к ним — ни ногой.

Четверг. Чревоугодие

…и что мы имеем с холодильника?

Гуся, увы, не наблюдается. Опа-на! Балычок-с! Горбуша? Она, родимая. Сейчас мы её на хлебушек, да с маслицем, да сверху — лимончиком… Где у нас лимончик? И веточку укропа… Сыр? «Дор-Блю», «зелёная марка»? Любимый мой! Нет-нет, мы никуда не торопимся. Мы медленно спустимся с горы… На ломоть батона — «толстым-толстым слоем», как правильно учит нас реклама, — и в микроволновку. Тридцать секунд. Ага, кофе подоспел. Ветчинка, помидорушки, шпротики — «Рижское золото», с медалями! — тортик на сладкое…

Заморим червячка?

— Толик, ты сдурел?

— Ыгм?

— Тут еды на неделю! Нам обоим! А ты!., ты…

С сожалением откладываю бутерброд. Надо прожевать. Надо ответить. Внятно и убедительно. Иначе благоверная не отстанет.

— Какую неделю, Лидок! Оно ж испортится! Укроп вянет, ветчина сохнет. Про балык я вообще молчу. Пропадёт! Жалко…

На «пропадёт» супруга покупается. У неё, красавицы, по четвергам А-38 %. Алчность, или жадность, если по-простому. Уровень так-сяк, терпимо.

Запасы в холодильнике — со вчера. Похоть по средам — это кстати. Именины сердца! А путь к сердцу мужчины лежит, как известно, через желудок. Наша похоть — не только безумный секс, но и полный холодильник.

Эту истину жена усвоила.

— Балык — ладно… и правда пропасть может. А сыр?

— Ну, сыр…

— А шпроты зачем открыл?!

— Я?! Это ты их вчера открыла! Я только доедаю. Чтоб не пропало… Присоединяйся! Это я для нас двоих приготовил.

Вру, разумеется. Для себя старался. Скромный завтрак волка-одиночки. Но мне не жалко! У меня обжорка, а не алчность. Я себе потом ещё сделаю.

— Я открывала? Быть не может!

— Ты, ты, лапочка…

— У них же срок годности… Ещё полгода лежать могли!..

Супруга вздыхает и подсаживается к столу. Ф-фух, пронесло! Можно целиком отдаться процессу… М-м! Вкуснотища! Чревоугодие — мой любимый грех. Нет, похоть тоже ничего… Жалко, мы с женой по дням не совпадаем. Зато похоть с завистью совмещается.

«Зеркалка»: у меня похоть — у жены зависть, у меня зависть — у жены похоть…

Мог ли я такой кайф от еды получить до эпидемии «Синнера»? Как мы вообще до неё жили? Вспомнить страшно. Паника тогда по всему миру поднялась. Новый вирус! Не лечится, караул! Грипп птичий, свиной; чертячий. Температура, всё тело ломит…

Обошлось без жертв.

Переболело 99 % населения шарика. А как начались последствия, так грипп и окрестили «Синнером» — «Грешником». «Семь смертных» — по дням недели. Поначалу опять двадцать пять: ужас, кошмар, явление Антихриста! Телевидение слюной захлёбывается, Интернет трещит, газеты пестрят… Ничего, приспособились. Года не прошло — службы пооткрывали. Бесплатные. Врачи, астрологи, тесты, эмо-карты…

Мракобесы упирались: эмо-карта от дьявола! Ни за что, никогда! Поскулили — утихли. А куда денешься, если при поступлении на работу требуют эмо-карту? В обязательном порядке. Мне даже нравится! По крайней мере, точно знаешь, в какой день чего от себя ждать.

Кто предупреждён, тот вооружён!

Лидок ест аккуратно, стараясь не уронить ни крошки. Тщательно прожёвывает, чтобы лучше усваивалось. Темнота! Тут смаковать надо… Она ж не ест — питается! Смотреть больно.

Ещё и бормочет под нос:

— …Жрёшь в три горла… если б ты так деньги зарабатывал… скажи шефу, пусть тебе зарплату прибавит…

— Угу, — жую в ответ. — Умгу-ухм…

В дверь осторожно лезет Чероки. Косится на Лидку, кряхтит. Ждёт, когда я один останусь. Пока благоверная рядом, шиш ему что обломится. Всё понимает, зверюга… Дождался! Лидка в ванную ушла. Лови ветчинки, друг человека…

А это, извини, мне.

— …снимай крупный план. Фасад, столики на веранде. Вывеску — обязательно. Потом интервью с вами, Борис Павлович.

Генчик по-волчьи зыркнул на меня. И взялся за камеру, бурча: «Учитель нашёлся! Бондарчук хренов…» Зря я ему про тот полтинник напомнил. У него ж сегодня алчность. Как у моей супруги.

Борис Павлович прихорашивался. Чиркнул по лысине расчёской, поправил на галстуке заколку с бриллиантом. Сделал значительное лицо с уклоном в торжественность. Гордыня! Век пончиков не видать: она, родимая. Значит, обед закатит на славу — чтоб в грязь лицом не ударить. А поскольку обед халявный, Генчик тоже оценит.

Тьфу-тьфу, удачно складывается.

Хорошо бы и у шеф-повара гордыня оказалась… Я не выдержал: извлёк из сумки пакет чипсов с паприкой. Сунул в рот хрусткий кругляш. Надеюсь, ресторатор всё поймёт правильно — и проявит снисхождение.

Ох, грехи наши тяжкие…

— Снято.

Чёрт, быстро он! Я даже чипсы доесть не успел.

— Борис Павлович, встаньте сюда, — раскомандовался Генчик. — Толик, ты напротив. Чуть правее… Чтобы вывеска в кадр попала. Внимание… Снимаю!

— Добрый день, Борис Павлович.

— Здравствуйте.

Гусарский разворот плеч. Вздёрнутый подбородок. Орлиный взор.

— Как я понимаю, ваш ресторан не зря носит название «Княжий двор»? Сразу возникают мысли о старине, о знаменитых пирах Владимира Красно Солнышко… И, разумеется, об уникальной кухне наших предков. Я угадал?

— Более чем! Интерьер моего ресторана выдержан в истинно славянском духе. Благодаря моему чуткому руководству он ненавязчиво сочетается с достижениями современной цивилизации, обеспечивающими комфорт…

Блин! Это надолго.

— Что же касается кухни, то она воспроизводит блюда упомянутых вами пиров. К примеру, чёрные грузди, состав рассола и режим засаливания которых я разработал лично. Рецепты старины глубокой, знатоком коих я по праву являюсь…

Живот сводит. Слюна течёт.

— …приглашаю зайти внутрь. Покорно следуйте… э-э… — Борис Павлович с трудом берёт себя в руки. — Короче, все, кто любит меня, — за мной.

Лестница ведёт на второй этаж деревянного терема. Скрип-скрип! Лакированный этногламур. Столы, лавки — из досок. Резные наличники. Официанты в свитках и шароварах. Официантки в кокошниках. Жидкокристаллический «Сони» в серебристом корпусе. Забрали бы его в дубовый короб, что ли?

— Меню.

Берёста. Натуральная.

— Девушка, записывайте. Мне: уху «Стерляжью», кулебяку по-древлянски, грузди «Чернобог». Это для начала. Поросёнок молочный с кашей «Хрюндель». Жбан «кваску домашнего». И водочки…

— Тмин, анис, облепиха? Кедровка, можжевёловая, лимонная?

— А что ещё есть?

— Смородина, клюковка? Калган?..

— Графинчик облепихи.

— И графинчик можжевёловой! — Глаза Генчика алчно горят. — Осетринку «Волга-матушка», суп из белых грибов с олениной «Беловодье»…