Долг наемника - Евгений Васильевич Шалашов Страница 58

— Скажите, а кто-нибудь уже сумел решить эти формулы? — поинтересовался я.

— Сложно сказать, — покачал головой книготорговец. — Возможно, кто-нибудь уже и решил, но этот трактат сравнительно новый, и еще рано говорить о его практических результатах. К тому же, господа — я всего лишь торгую книгами, а что в них написано, знаю лишь со слов авторов книг.

— Пожалуй, мы приобретем его позже! — твердо сказал Силинг— младший. — Когда станут известны практические результаты.

— Нам бы, любезный, что-нибудь попроще, — попросил я. — Что-то такое, где о школе рассказывается доступно.

Книготорговец вздохнул.

— Если только трактат Иоанна Коминтуса, — сообщил книготорговец. — Но он лежит в моей лавке уже лет тридцать. Если станете брать — отдам его за четверть цены.

Не рассчитывая увидеть ничего интересного — товар-то лежалый, я перелистнул несколько страниц, и ахнул! Даже беглого взгляда хватило, чтобы понять — это именно то, что нам нужно. Во-первых, сформулирована единая система обучения: домашняя школа для детей до шести лет, где они учатся под руководством матери и отца; от шести до двенадцати лет — начальная школа, где дети постигают азы арифметики, языка, природоведения и ремесел; далее — уже для более способных (ну, или богатых, как пойдет!) будет гимнасия, где изучаются грамматика, алгебра, геометрия, а также естествознание, история, география. И, наконец, высшая школа для молодежи — университет или академия.

Во-вторых, были четко прописаны требования как к школе, к процессу обучения, так и к ученикам. Скажем — учащиеся должны заниматься группами, не меньше шести, и не более пятнадцати человек, занятие по одному предмету должно длиться не более часа, а между занятиями должен быть перерыв, чтобы дети смогли отдохнуть. Чередовать более сложные и более простые предметы. От учеников же требуется посещать каждое занятие, быть дисциплинированным, выполнять домашние работы к тому времени, которое указал учитель.

Более того — в книге была вклейка — чертеж самой школы и учебной комнаты!

— Пожалуй, я заплачу за эту книгу полную стоимость, — раздумчиво сказал я, протягивая книгу принцу. — Грешно получать скидку за издание, о котором можно только мечтать. Странно, что ее до сих пор никто не купил. На нее должен быть бешеный спрос.

— Что же тут странного? — усмехнулся старик, превратившись из торгаша книгами в истинного книготорговца. — Эта работа рассказывает, как обучать детей простыми методами, а кто это любит? Вы обращали внимание, что недоучки стараются говорить красиво, витиевато? Им кажется, что это признак учености. Так и со школами. Недоучки, открывающие собственные школы, ценят те ученые труды, где очень много научных слов, формул, понятий. Детей учить очень трудно — у меня у самого выросло трое сыновей, уже есть и внуки. По своему опыту знаю, что ни одна ученая книга не поможет педагогу воспитать и выучить ребенка. Зато — если ты скверный учитель, но умеешь говорить очень красиво, щеголяешь латинскими терминами, то ты произведешь впечатление талантливого педагога! Впрочем, это касается не только учителей. За сорок лет, что я продаю здесь книги, я повидал столько дураков с учеными степенями, что вы не поверите!

— Почему же, поверю, — усмехнулся я. — Если кучу дерьма засыпать розами, будут видны лишь цветы. Вот только запах все равно останется!

Глава 23. Рыцарь Печального образа…

Мы возвращались домой. И опять у нас был небольшой караван из трех всадников и двух заводных коней — моего Кургузова (бедолага, прилипло-таки имя!) и мышастой кобылки. Мышастая была так увешана связками книг, что даже Гневко, уже начавший проявлять интерес к новой подруге, недовольно стриг ушами, укоризненно поглядывая на мага с его правнучатым племянником — мол, могли бы и двух коней купить!

Мне поскорее хотелось увидеть Кэйт, свой дом, моих стариков — Томаса и Курдулу, даже нелепого шойзеля. Интересно, он женился-таки, или нет? А, его кузен со Швабсонского моста говорил, что свадьба будет нескоро — через год, или через два.

Я уже вторые сутки бормотал себе под нос песню, услышанную от крестьян, уже «заразив» ею своих спутников. Так бывает, когда какие-то строки «пристанут», а ты потом ходишь, и повторяешь.

— Ты, венок мой, плыви, плыви —

до плакучей седой любви.

ты плыви, унеси мой страх —

жжет глаза горький дым костра[1].

Как там дальше, я не запомнил, но что-то про девушку.

Надо подумать, чем я стану заниматься дома. Может и впрямь, следует стать первым ректором первого университета в Силингии? Нет, не стоит. Сам же говорил, что начинать нужно со школы, а место учителя меня не прельщало. Шумные, сопливые и самовольные дети, которых нужно не только учить, но и воспитывать! А как их воспитывать? И чему я их способен обучить? Истории государств, о которых они и слышать не слышали? Или двадцать пять способов убивать людей?

Тьфу ты, рано пока о доме думать, тем более, строить какие-то планы. Примета плохая. Иначе случится либо что-нибудь плохое, либо нелепое. Кстати, когда я говорил, что наш отряд состоял из трех всадников, и двух заводных коней, то был, скажем так, не совсем прав, потому что за нами, на почтительном расстоянии, двигались еще три всадника, и одна старая лошадь, груженая старым железом и парусиной… Эти люди, лошади, и металлолом были моей собственностью, но что мне с нею делать, я не знал.

Впрочем, обо всем по порядку. Из Мейзена я решил ехать по более короткому пути, где стоят города. По длинной дороге, где сновали отряды вооруженных крестьян,(может, они уже разошлись по домам, но кто знает?), везти наследника престола не стоило. Мы доехали до города Талле, от которого рукой подать до Ульбурга (его, на сей раз, я решил объехать стороной), расположились на постоялом дворе. Здесь я собирался задержаться на пару дней, чтобы дать отдохнуть коням, да и нам хорошо бы немного выспаться.

Когда сдали коней на руки конюхам, сняли поклажу, а сами собирались пройти в обеденный зал, к нам подошел мрачный парень в обносках, давно не брившийся — по виду, слуга захудалого рыцаря. Обведя нашу троицу грустным взглядом, парень, остановил, было, свой выбор на мне, как на самом старшем, но переведя взор на Вилфрида, решил обратиться к нему. Верно, угадал в мальчишке главного.

— Благородный господин, осмелюсь ли я узнать ваше имя? — обратился слуга к наследнику престола столь изысканно, что