Дарья Зарубина - Свеча Хрофта Страница 59

Едва все стихло, он поднялся с земли, не выпуская из рук своей драгоценной ноши. Девушка застонала, но не пошевелилась. Хрофт осторожно прижал ее к себе, стараясь не тревожить левую, обожженную сторону. Жалкая хижина выдержала удар пламени. Огонь, посланный уничтожить все живое, сохранил убогий бревенчатый остов. Не тронул даже груды гнилой соломы, возле которой на земляном полу валялся огарок Свечи.

Хрофт отшвырнул его ногой и положил девушку на солому.

— Я могу попробовать… сделать что-нибудь, — бесплотная волшебница последовала за ним, бесшумно скользнув в двери.

— Ты сделала достаточно, — не оборачиваясь, глухо огрызнулся Хрофт. Горло будто сжимало горячими тисками.

— Прости… — волшебница не желала оставить за ним последнее слово.

— Не уймешься? — устало проговорил Отец Дружин. Его широкие, грубые ладони скользили, едва касаясь, по телу девушки, пытаясь отыскать нити жизни и связать их воедино.

— Я всего лишь делала то же, что и ты, — пыталась спасти того, кого люблю, — проговорила Безымянная.

— Что ж, ты преуспела в этом больше меня, а теперь умоляю, уйди!

Хрофт чувствовал, как жизнь Рунгерд ускользает из его пальцев. Он был богом. Он был богом снова. Он мог пересекать миры и уничтожать полчища. Он мог отнять жизнь у тысяч врагов, но не мог вернуть ее одной-единственной женщине.

Он склонился над ней и прижался лбом к худенькому плечу, упершись виском в выступающую ключицу. Он хотел обнять ее. В последний раз, но боялся причинить этим последнюю боль — и удержался.

— Холодно… Хоть лучинку… — услышал он тихий, срывающийся, переходящий в шепот голос. — Зажги. Темно. Холодно.

Хрофт поднял голову, торопливо огляделся, ища хоть что-то, что можно было бы предать огню. Его взгляд наткнулся на закатившуюся в угол Свечу. Отец Дружин торопливо зажег ее, одной рукой приподнял голову девушки, поднеся к самому ее лицу злосчастную свечку. Рунгерд попыталась улыбнуться. Ее губы шевельнулись. Точнее, чуть приподнялся правый уголок губ. Слева на Отца Дружин смотрела багрово-пурпурная маска смерти. Она пахла паленым мясом. Она попыталась оскалиться.

Рунгерд еще жила.

Хрофт поставил Свечу в углубление в земляном полу и прижал к себе девушку. Она жила еще три четверти часа. И когда не стало сил держаться, кричала так, что Хрофту хотелось выть. Или сорвать кожу с предателя Рихвина. Или забрать оставленного на попечение Балина Слейпнира, отправиться на Брандей и проверить, любит ли Золотой меч кровь чародеев.

А потом он просто закрыл глаза и сидел, прижимая девушку к своей груди и чувствуя, как холодеет худенькое, словно потерявшее вес тело. И, не проронив ни одной слезы, оплакивал ее. Их обеих.

Рядом, захлебываясь расплавленным воском, догорала Свеча.

Глава 15

Кто-то едва ощутимым касанием тронул его за плечо. Отец Дружин вскочил, обнажая Золотой клинок, он был готов сражаться с любым. Но тотчас устало опустил меч.

Бритоголовый хозяин оставшегося в Хьёрварде стального клопа отскочил в сторону, выставив вперед руку с ножом, но тотчас успокоился. Пара гномов за его спиной крепко вцепились в рукояти секир. Кто-то еще заглянул в двери и тотчас исчез. Послышалось «жив!», несколько радостных возгласов. Но потом вестник проговорил еще что-то не так громко, и все мгновенно стихло.

Старый Хрофт обвел невидящим взором вошедших.

— Сколько живых? — спросил он, поморщившись, услышав разбойничий хрип в собственном голосе. Прочистил горло.

— Пятьдесят три, — отозвался хозяин клопа. — Шестнадцать гномов. Остальные — люди.

— Портал?

— Сам не знаю, — начал парень, но его перебил звук мелодичного женского голоса, что раздался из-за спины Отца Дружин.

— Я закрыла портал, — ответила волшебница.

— Ты все это время была здесь? — едва сдерживая ярость, пророкотал Хрофт. Ему была невыносима даже мысль, что Безымянная находилась рядом, когда умирала Руни, что приложившая столько усилий, чтобы остановить Девчонку, видела ее страдания. И его бессилие.

— Нет, — торопливо заверила волшебница. — Я здесь совсем недавно. И, признаюсь, боялась тебя, поэтому и послала вперед твоих людей. К тому же кто-то должен был закрыть портал и спрятать наш след, иначе Повелитель Тьмы уже был бы здесь и не позволил тебе… попрощаться с ней.

— Готовьте костер, — проговорил Хрофт, стараясь не смотреть туда, где лежало на гнилом сене то, что осталось от внучки лекаря Ансельма.

Люди и гномы вышли, не решаясь даже перешептываться. И Старый Хрофт обратил полный ненависти взгляд на волшебницу.

— Зачем ты здесь? Зачем пытаешься помочь сейчас, когда мне не нужно твоей помощи? Или ты явилась порадоваться тому, что она мертва? — На последнем слове голос Хрофта дрогнул. Отец Дружин отвел взгляд, склонился, подцепил пальцем остывшую восковую массу. Остатки Свечи.

— Почему ты все еще жив? — спросила волшебница, не пожелав ответить на его вопросы. — Она все-таки ошиблась? Выбрала не ту свечку?

Сотканная из тумана приблизилась, попыталась коснуться призрачной рукой свечного огарка.

— Это та, — с горькой усмешкой ответил Хрофт.

— Тогда почему ты позволил ей догореть? Ты хотел умереть, Один, Владыка Асов?

Хрофт подбросил кусочек воска, смял его в пальцах, осыпая на землю восковые крошки.

— Я, признаюсь тебе, и сам не знал, что будет, если она догорит, — проговорил он тихо.

— Тогда почему ты не умер? — воскликнула его призрачная собеседница.

— Может, потому, что это свеча Жизни, а не Смерти. А может, потому что я уже умер здесь, в этом дрянном сарае, и стал кем-то вроде тебя, Сигрлинн.

Она отпрянула, заслонив лицо рукавом. И Отец Дружин понял, что наконец назвал гостью по имени. И только сейчас осознал, что с самой первой встречи с ней догадался, кто она, но что-то словно не позволяло вспомнить, выговорить, соединить воедино все черточки и приметы.

— Сигрлинн? — переспросила сотканная из тумана. — Так ее звали?

Хрофт ошеломленно смотрел на волшебницу. И не мог понять, как он только что мог допустить мысль, что она — дух Сигрлинн. Стройный стан расплылся, струящиеся по плечам бледные локоны превратились в клочковатые обрывки грозовых туч.

Дверь отворилась, и в проеме показались изумленные лица бритого паренька и одного из гномов. Но Отец Дружин не обратил на них внимания. Он смотрел на то, как менялись очертания той, что принесла ему столько бед.

— Она была волшебницей, — задумчиво, как будто не замечая перемен в своем облике, проговорила Безымянная. — Я помню ее. Помню, как она умирала. Скажи ему, что она любила его. И даже в огне думала лишь о нем, о том, как защитить его. Как давно она умерла?

— Прошло больше десяти лет, — ответил Хрофт, отступая к двери. «Свят, спаси», — пробормотал за его плечом парнишка.

— Давно. — Призрачная гостья грустно покачала бесформенной копной волос, больше похожих на сизые хлопья тумана в лощине. — И я была ею? Я передала Познавшему Тьму ее слова?

— Нет, — отозвался Хрофт, — ты не могла приблизиться к нему. Но защищала его как могла.

— Я должна сказать ему, — встрепенулось уже совершенно потерявшее форму облачное создание, которое теперь трудно было назвать женщиной.

— Я передам, — отозвался Отец Дружин. Он больше не чувствовал злости или ярости. Несчастное существо, скованное странными узами долга, перестало быть опасным. Вместе с обликом Сигрлинн оно утратило и ее способности. И то, что сейчас повисло облаком в самом центре шаткой хижины, не сумело бы сплести даже самого простенького заклинания.

— Ты скажешь Хедину? — переспросило оно другим, тихим и шелестящим голосом, на концах фразы переходившим в стрекотание сверчка, так что разобрать последнее слово было довольно трудно. — Ты расскажешь ему, как она любила его? И простила его? И просила прощения?

Старый Хрофт кивнул.

— Значит, я свободна? — прошелестело облако. — Свободна?

Старый Хрофт снова кивнул, отпуская странную пленницу. И она тотчас растаяла.

— Моренка-помощница, чтоб меня… — ошарашенно пробормотал парень, что как вкопанный стоял рядом с Хрофтом.

— Кто? — переспросил Владыка Асгарда. Он никогда в своей долгой, очень долгой жизни не встречал подобного существа и был поражен, что какой-то смертный чужак знает странную туманную гостью по имени.

— Моренка, Белая сестрица, — пояснил тот, словно это могло все прояснить. — Бабка говорила, она к тем приходит, кому смерть несвоевременная суждена, а дело осталось несделанное. Все чаще Моренку о мести просят. Потому и называют «Моренка-душегубка», но бабка запрещала так говорить, мол, прогневаться может. И удавит. А если ее о чем добром попросить, так она не упокоится, пока не выполнит. И все это время душу мертвого словно бы с собой носит, его словами говорит, его жизнь припоминает.