Юрий Шубин - Статус неизвестен (СИ) Страница 59

— Мы с вами как и не говорили битый час, — возмутился начальник отдела детектирования:- Вся информация не может быть инспирирована. Мы провели анализ речевых гармоник диверсанта, скрупулезную идентификацию звука, тона и интонации используемой им при речи. Как он складывает из звуков слова, с каким отношением и акцентом их произносит. В мельчайших подробностях. Как выражает неприязнь, злость или простое волнение. Как меняет характер дыхания, — начальник отдела детектирования поискал по карманам сигареты и закурил:- Поймите, колебания воздуха натренировать невозможно, а значит и обмануть. Различия между интонацией голоса и работой задействованных мышц лица минимальны. Наши физиономисты настаивают на точности своих исследований приблизив цифру к 91 %. Человек подвергаемый столь интенсивному допросу не может быть более адекватен и оставшиеся 9 % подтверждают его искренность как и 91 %.

Грау Альвес Пешеван еще раз пристально уставился в энерго экран выискивая фальшь. Изломанное ужасом истерзанное лицо диверсанта с Перво земли назвавшегося Роном в полной цветной проекции напоминало маринованный помидор, который прокололи вилкой (со всеми вытекающими последствиями).

— К моему прискорбному сожалению пропуском в нынешнюю элиту разведки служит не эрудиция и интеллект, а умение пытать железом и мордобой, — сокрушенно заметил эскадр-командер Роззел и улыбка змеей прошмыгнула меж его губ. — Идея с колонией «улиточных сеченей» и горячим источником была превосходной. Но насколько этот Рон мастер прятать свои подлинные эмоции нам неведомо. Внутренний мир человека как и медико восстанавливающие технологии не относятся к числу наших величайших достижений. Врачевание для нас большее чудо действие чем подъем в небо летательного аппарата тяжелее воздуха. Так мы привыкли к бегству от окончательной смерти и переселению в чужие тела.

Валерий Самородов скользнул по Роззелу мыльным взглядом. Круглый желвак проступил и шевелился на его щеке. Он никак не мог найти верного тона в этом разговоре. Больше видя по людям и манере проявляемого рвения, пришедшей на смену прежнему выжидательному молчанию. Укол сомнения и тревожного негодования холодным ванильным комочком поселился у него внутри. Его чуткая осторожность туманилась в сумбуре опасений. Но поддержать эскадр-командера вслух он не мог. Субординированное уважение к Пешевану заставляло его помалкивать. Он не хотел его подводить, оставляя себе в наказание подкожное состояние дискомфорта.

Глава управления тайной службы отвечал Роззелу, подразумевая внимание остальных:

— Наработка эмоциональных стереотипов во время подготовки спец агента возможна. Как допустимо все, пределы чего неведомы и необъяснимы, — Пешеван пытался сохранить мысль в рамках прежней аргументации:- Конец этим разговорам может положить только абсолютная уверенность в правдивости слов диверсанта. А для их проверки нужно позволить ему испытать «Аквармику». — Штык его взгляда накалывал на себя изумление многих граничащее с шоком. — Мне плохо верится что этот Рон, при их детальной продуманности, станет шагать, метя лампасами наши пампасы, и тащить у себя на загривке в переполненном ранце совершенно никчемную вещицу. Мы сами себе будем морочить голову без санкционирования демонстрации оружия. Добившись признательных показаний мы диверсанта сломали и этим поставили точку отсчета. Я полагаю следствие достигло твердой почвы, перестав прокладывать путь в полной неизвестности. Явных противоречий нет? Нет. Получаемые данные должны образовывать хронологическую цепь событий ведущую к результату. Давайте красиво завершим начатое, без догадок, прогнозов и обсуждения всех позиций по новой. Тем более что к этому есть все основания.

— Позвольте! — с обличающей силой поднялся эскадр-командер Роззел. — Но не кажется ли вам что вы сами тянетесь к обману, чтобы не угадать последний вражеский ход, устраивая катастрофу посреди стройного бреда. Доблесть велика, а здравомыслие величественно. Их нельзя порвать разом, как сделали вы. Заметьте, те двое его товарищей так и не выдохлись, и ни в чем не сознались, — Роззел чуть подался вперед, сломав линию кителя:- Их надо царапать осторожно, до мозговой кости. До того места которым они думают и чем дорожат. Что вызывает в них страсть и гордость.

Любой авторитет окружен шепотом несогласных и тишина — это, по сути, смерть всякой работающей идеи.

В нарушение вертикальному эгоизму власти, с пониманием, но как бы еще не совсем охотно, Пешеван ответил, добавив в голосе обаятельного диктата:

— Некоторые наши глупости кажутся более убедительными от того, что выглядят роскошно, — контролируя общую ситуацию на лицах глава тайной службы скользнул взглядом по столу, как по полю битв и примирений. — Вы полагаете что мы сосем пустышку за которую заплачено многими жизнями?

Под потолком продолжали шлепать лопастями вентиляторы. Щеки Роззела медленно бледнели, кровь отливала от лица, но голос его был подчеркнуто сдержанным и почти зловещим:

— Чтобы в таком вопросе идти вперед нужно единство мнений. Я настаиваю на том, что нам подсовывают убедительный блеф. Не затем их сюда засунули и не на этом их план заканчивается. Я не удивлюсь если выяснится что злоумышленники попросту тянут время.

Медленно обходя стол и читая в глазах разное, прежним ровным голосом Пешеван продолжил спор:

— Ваше протестное прекраснодушие не имеет не стыкуемых противоречий, уважаемый Роззел. Они враги и другого отношения к ним не будет, — он прочистил горло и проговорил:- Вариант по которому диверсанты просто исчезнут нас тоже устроит. Но нужно представить дознавателям возможность закончить работу. А для этого необходимо разрешить следственный эксперимент с демонстрацией секретного оружия Перво землян. Риск остается, но он будет сведен к минимуму. Оперон воздействия «Аквармики» проконтролируют космические орбитальные станции нацеленные на очаг испытания. С немедленным его уничтожением при поступлении соответствующего от нас приказа.

Пешеван ощутил как последняя его фраза расформировала плохо скрываемый страх поселившийся среди заседающих.

— Чтобы человек встал и пошел нужна правильная одинаковая последовательность движений. Так суммирование взаимо подтверждающих данных дает возможность получить связную картину. Если Рону запретить идти, мы никогда не узнаем куда он направлялся и кого преследовал. А без этого мы можем рассуждать и строить догадки до конца света, — взор Пешевана был странен: прогоревший и пылающий одновременно, заглядывающий в никуда и точно остановившийся. В отвалах его мыслей исчезали галактики. Его напору уступали многие:- У них была идеальная возможность покарать нас выпустив на свободу несколько капель само размножающегося сверх агрессивного топлива. Через полтора месяца на континенте было бы минимум графики человеческого происхождения и большое количество акварели прокисшей зеленой биоплазмы. Чтобы понять свое место в их формуле, нам следует рискнуть, почти ничем не рискуя. — С некой усталой щепетильностью Пешеван обратился к Роззелу:- Ваши слова обидные, уважаемый эскадр-командер, что мы только костоломничая правду выведывать умеем и этим в чинах растем, отношу на задетую честь вашу и негодование от утраты «Соколарисов», — и вновь обращаясь ко всем сказал:- Голосование объявлять надо, иначе заседание наше затянувшееся в посиделки превращается. Придти точнее к общему мнению нам, пожалуй, не придется. Я вас услышал и хочу чтобы вы услышали меня.

Ничего не может быть изысканней чем убедить всех остальных в своей сомнительной правоте. Не правда ли? Но триумф Пешевана был странен. Решение было принято большинством. Осознание его верности доходило не до всех. Эскадр-командер Роззел и пехот-командер Самородов воздержались.

Вот этого Пешеван от Валерия не ожидал.

Белым пухом небо застелено было. Не выспаться на нем, не наглядеться. Легкий туман всколыхнулся над рекой и пополз по скалистому берегу в верх, подгоняемый скулами медленно скользящего катера. Несколько прядей леса были зачесаны поверх блестящего черепа. Серый со слезой крутояр очень походил на лобастый оплыв. Берег вокруг утеса был болотистым и топким.

Смертельно мягким.

Рон сглотнул, пошевелил языком и подвигал челюстью. На носу стояла шина и он старался лишний раз, на восторге простора, не раздувать ноздри и дышал через рот. Чуть запекшиеся коростой кровавые зарубки на теле саднили от прикосновения ремней ранца. Его пихнули в бок без лишней жестокости, больше так, для порядка, и они тронулись.

Пологий бережок напротив скал промысловики облюбовали давно. И в седловине меж обрывами заложили поселок. С домами пятистенками, подворьями, банями, сусеками, коптильнями, дровниками, хозяйственными клетями, холодными погребами и отхожими. Но земли оказались паводковыми. Вода не уходила до середины лета и людей отселили.