Стив Паркер - Выживший Страница 6

Через час после прибытия они пообедали вместе, если это вообще можно было назвать обедом. Еду приготовил дед. Это было безвкусное рагу из консервированного мяса грокса и картофеля, и хотя пахло оно отвратно, Бас к тому моменту отчаянно проголодался и подчистил всё из своей миски. Дед одобрительно кивнул, хотя его взгляд так и не смягчился. Когда они закончили, старик велел Басу убрать со стола. Это тоже было ему впервой. Так оно и пошло, день за днём, пока Бас не научился делать всё то, что от него ожидалось. Когда он совершал ошибки или осмеливался выразить недовольство, его наказывали: рука, мелькнув со стремительностью атакующей змеи, стукала ему по уху. Слёзы не находили сочувствия, вызывая лишь презрение.

По мере того, как часы становились днями, а дни — неделями, Бас обнаружил, что он учится кое-чему ещё, неведомому ему прежде.

Он учился ненавидеть.

Площадь Спасения не видала такого шума со времени своего сооружения. А может даже и тогда. Разрушенные здания сотрясались от гвалта зеленокожей орды и рёва их боевых машин.

Бас сидел на корточках за единственной уцелевшей статуей на чёрной черепичной крыше имперской церкви, которая господствовала на западной стороне площади. Небо наверху очищалось от туч, и лучи яркого солнечного света пробивались через них, как сотня пылающих мечей.

Бас добрался сюда как раз вовремя, чтобы увидеть, как пустеют рабские грузовики, а их пассажиров, нагруженных бочками и мешками, пинками и ударами кнутов гонят к сломанным двойным дверями здания Администратума. Мальчик из последней машины проплёлся, никак не выбиваясь из ряда остальных. Он не поднимал головы и не встречался взглядом со злобными глазами кошмаров во плоти, которые гнали его вместе с толпой, но Бас всё равно чувствовал излучаемую им непокорную ненависть, пока тот не пропал из виду.

Новоприбывшие зеленокожие начали смешиваться с орками, уже оккупировавшими городок, оценивающе глядя на старожилов и рассматривая их багги, байки и танки. Вспыхнуло несколько драк, вызвавших взрывы хохота и ободряющих выкриков, которые могли посоперничать громкостью с рёвом и стуком их машин. С проигравшими расправлялись без жалости и сожалений к удовольствию обеих группировок. Однако несмотря на увлекательность этих драк, толпы ксеносов быстренько расступились, когда на площадь с рёвом вкатился огромный красный грузовик, скосив при этом дюжину зеленокожих зазубренными лезвиями, которые были приделаны к его радиаторной решётке. Здесь он остановился с торчащими из-под его грязного красного шасси руками и ногами убитых.

С задней стороны грузовика спрыгнула группа ревущих громил, каждый здоровее предыдущего. Они начали свирепо таращиться на всех окружающих, бросая безмолвный вызов, но никто не отважился его принять. Их размеры и то, как они держались, заставили остальных отступить, образуя круг свободного пространства вокруг грузовика. С задней части машины сошёл их вожак. Бас мог бы поручиться, что статуя, к которой он прижимался, сотряслась, когда железные ботинки гигантской твари добавили свежих трещин разрушенному покрытию площади.

Не приходилось сомневаться, что этот орк занимал особое положение. Даже если отвлечься от его габаритов, его броня сияла свежей краской и несла на себе больше символики, чем у любого из остальных зеленокожих. Шест, который торчал из железной пластины на его спине, возвышался на два метра над его головой, придавая ему видимость ещё большего роста, чем его и так уже грозные три метра. Эта палка была увешана шлемами и человеческими черепами, на некоторых из которых ещё имелась иссохшая плоть. Свисавшее с шеста знамя с изображением двух перекрещенных одноручных топориков, выкрашенных в красный цвет, полоскалось на тёплом ветерке.

Босс потопал к центру площади, где когда-то находился фонтан Святой Эфиопы, ревя и вопя во всю глотку на том, что можно было счесть их варварским языком. Бас бросил взгляд через площадь на купол административного комплекса. Тот сильно пострадал во время вторжения зеленокожих. С него сорвало бо́льшую часть его кобальтово-синей облицовочной плитки, обнажив расколотый голый камень под ней. Взрывы пробили гигантские дыры в его поверхности, делая его похожим на обломки массивного разбитого яйца, которое уже произвело на свет какое-то невообразимое животное.

Бас должен был заглянуть внутрь. Он должен был разыскать мальчика. Он должен был найти способ его спасти.

Он знал, что в жизни не подвергался большему риску, чем сейчас, когда улицы внизу заполонило целое полчище орков. На дворе стоял белый день. Если он двинется с места, кто-нибудь из чудовищ может его заметить, и всего одного из них будет достаточно, чтобы предупредить остальных. Ещё никогда он не чувствовал так сильно, что балансирует на острие ножа. Но сейчас он уже никак не мог отступить. Его ум был занят мыслями о товариществе. Впервые с того момента, как он вышел из укрытия в городок, находящийся во власти ужасных инопланетных тварей, он понимал свою цель, и, что было ещё важнее и, возможно, ещё опаснее, он вспомнил, что значит надеяться.

Ему требовалось ждать. Ему требовалось, чтобы орда внизу чем-нибудь увлеклась.

Ему не пришлось дожидаться долго.

Из дверного проёма здания Администратума показался зеленокожий, уже успевший утвердиться в роли местного вожака, ревя на своих подчинённых и лупя по ним с размаху, чтобы те убирались с его пути. Сам по себе он был чудовищем ужасающих размеров, но, на взгляд Баса, новоприбывший выглядел крупнее, а его броня была лучше.

Два босса скрестили взгляды. Ни один не желал опускать глаза в знак подчинения. Орда расступилась между ними, чуя грядущий взрыв насилия. Новоприбывший запрокинул голову и испустил оглушительный боевой клич, полный леденящего кровь вызова. Второй босс, завывая и исходя пеной от бешенства, вскинул над головой двуручный цепной топор и ринулся вниз по лестнице навстречу сопернику. Толпа зеленокожих заревела от удовольствия и жажды крови.

Бас получил свой шанс.

Он не колебался. Пригибаясь пониже, он скользнул прочь от статуи и направился к зияющей ране в боку купола. Он перебирался с крыши на крышу, следя за тем, чтобы держаться на расстоянии от их краёв, дабы не быть выданным своим силуэтом.

Ему не стоило беспокоиться. Все красные бусины глаз в этом районе были прикованы к битве зеленокожих вожаков.

В конце первой недели Баса в Трёхречье дед записал его в маленькую схолу, находившуюся в собственности и ведении Экклезиархии, и кошмарная жизнь Баса стала гораздо, гораздо хуже. Другие ходившие в неё мальчишки были безжалостны к нему с самого начала. Бас был чужаком, новичком, самым простым и самым естественным объектом для нападок. К тому же он дожил до этого момента, ни разу не испытав потребности себя защищать, ни словесно, ни физически, и мальчишки чуяли его слабость, как стая диких псовых могла бы унюхать раненого зверя. Она с самого первого дня навлекла на него их нападки.

Вожак стаи — самый высокий, самый сильный и самый злопамятный — носил имя Крейвин, и сперва он прикинулся дружелюбным.

— Так как тебя зовут? — спросил он Баса в те несколько минут, что предшествовали началу долгих часов работы, молитв и учёбы того дня.

Другие мальчишки, тянувшиеся через кованые железные ворота, заметили новичка и собрались вокруг.

Бас вдруг почувствовал себя неуютно от всего этого внимания, которое не выглядело особенно благожелательным.

— Я Бас, — робко ответил он.

Это вызвало насмешки Крейвина.

— Басёныш-сволочёныш! — сообщил он остальным.

— Басёныш-гнидёныш, — сказал другой.

— Басёныш-подвальный жабёныш!

Мальчишки засмеялись. Крейвин скрестил руки на груди и с прищуром поглядел на Баса сверху вниз:

— Я видел тебя на Лимман-стрит. Живёшь со стариканом Железной Ногой?

Бас смотрел на него, разинув рот. Он был в замешательстве. Он не знал, кто такой этот "Железная Нога". Его дед настаивал, чтобы Бас называл его "Сарж"[1] и никогда — дедом или какой-либо другой вариацией этого слова. Бас слышал, что и другие звали его Саржем — за глаза, а не в лицо. Затем до него дошло, и он кивнул.

Крейвин осклабился:

— Тебе нравится? Ну, знаешь, это из-за его ноги.

Он начал расхаживать вокруг Баса, утрированно хромая и издавая звуки наподобие механических. Другие мальчишки начали корчиться от смеха.

Но не Бас. Он никогда не спрашивал Саржа о его ноге. Не осмеливался. Он знал, что она нередко причиняет старику боль. Он частенько видел глубокий отпечаток этих страданий на его лице. Ещё он знал, что в какие-то дни нога издаёт скрежет, а в какие-то — нет, хотя в этом вроде бы не было никакой особой системы. Он ничем не напоминал те звуки, которые производил Крейвин, но это, кажется, не мешало мальчишкам наслаждаться шуткой.