Дмитрий Янковский - Жесткий старт Страница 6

– Красивая ты, – хриплым от волнения голосом проговорил охранник.

Он откровенно любовался ею. Его руки еще помнили мягкость ее тела и плавные изгибы бедер. Тана, прищурившись, следила за ним, словно читая его мысли.

– Пошел ты! – сквозь зубы произнесла она и, гордо встряхнув копной густых волос, зашагала по коридору.

Ян плелся следом, размышляя о той участи, которая ждала девушку.

Тану снова втолкнули в темную комнату. Щелкнув выключателем, охранник включил свет и показал ей на металлическое кресло, стоявшее посередине комнаты.

– Садись.

Тана в нерешительности застыла у входа. Она обернулась на Яна, но теперь он избегал ее взгляда.

– Зачем? – устало спросила девушка, видя, что к креслу подведены какие-то провода, на подлокотниках висят наручники и на подставке для ног тоже есть оковы. Это помещение было похоже на комнату пыток. В углу на столе стояли приборы, назначение которых было непонятно.

– Мы занесем тебя в банк данных. Так мы делаем со всеми рабами, – деловито пояснил охранник, включая аппаратуру. – В тебя внедрят чип, с помощью которого за тобой легко будет следить. В случае побега тебя легко будет уничтожить. Прошу в кресло, это будет недолго. Правда, придется немного потерпеть, зато потом сразу можно будет начать работать. Не тяни, у нас обед через час, и к тому же сегодня должны еще подвезти парочку осужденных.

Тана позволила посадить себя в холодное кресло. До ее сознания с трудом доходил смысл услышанных слов. Скоро обед. Значит, прошло всего несколько часов с тех пор, как ее арестовали, а ей показалось, что она прожила целую жизнь.

Снова лязгнули наручники на руках и ногах, прикрепляя ее к креслу. Тана напряженно следила за действиями людей в комнате. Они выполняли привычную каждодневную работу, изредка посматривая в ее сторону. Она по-настоящему испугалась, когда ей на голову опустился темный непрозрачный колпак. В приступе животного страха девушка стала биться в кресле, извиваясь и пытаясь вырваться. Наручники крепко удерживали ее. Тана попыталась закричать, но у нее получился только сдавленный хрип, который был поглощен колпаком. Она чувствовала, что сходит с ума. Впервые Тана захотела потерять рассудок, чтобы погрузиться в биологическое существование. Пережить все это со здоровым разумом было просто невозможно.

Вдруг что-то холодное коснулось ее затылка и, причиняя невыносимую боль, стало буравить сзади шею. Тана не выдержала и потеряла сознание.

Очнулась Тана в бараке на койке, от которой исходил затхлый запах. Судя по темным бойницам окон, за металлическими стенами давно уже опустилась ночь. Все пространство ангара заполняли койки, их было около сотни, насколько Тана смогла рассмотреть в синем свете ночника. Далеко, в дверном проеме, виднелась фигура охранника с парализатором.

Опустив взгляд, Тана с ужасом и отвращением разглядела Дору, спящую, как огромная собака, на полу рядом с ее кроватью. Вспомнив слова Яна, девушка призадумалась. Говорят, Дора кого-то убила. Неудивительно, с настолько ярко выраженным сумасшествием. К тому же с такими ручищами и любя задушить можно. Ян прав – Дора представляет смертельную опасность. Вопрос в другом… Следует ли бояться смерти в этих ужасных стенах? Не лучше ли просто перестать дышать, остановить сердце и навсегда провалиться в черное ничто, чем жить тут год или два, пока охранники и эта бабища не замучат ее до смерти? Тана была уверена, что ее воли хватит на то, чтобы заставить организм умереть. Но она еще не выбрала между смертью и жизнью в надежде на свободу.

Шансы на освобождение были настолько малы, что даже думать о них не получалось. Ну что может Шива? Разве что броситься на защитное поле, которое разнесет его на десяток окровавленных кусков. Нет, о побеге практически мечтать бесполезно. Можно только надеяться на какое-нибудь внезапно возникшее обстоятельство. Просто надеяться и верить. Но достаточный ли это стимул для жизни? Тана смотрела на мерно вздымающуюся грудь Доры и представляла, какая жизнь начнется с наступлением утра. О какой надежде можно тут говорить?

Тана уже не ощущала того страха, какой владел ей с утра, не ощущала вообще почти никаких эмоций. Она лишь отстранено взвешивала целесообразность того или иного пути. Надо просто выбрать между жизнью и смертью. Просто…

Стараясь не шуметь, Тана осторожно соскользнула на пол в сторону, противоположную той, где спала Дора. Охранник в дверном проеме ничего не заметил. Тогда девушка, осторожно двигаясь на четвереньках, подползла к домогавшейся ее бабище и посмотрела в одутловатое лицо.

Дора спала на боку, чуть похрапывая, подстелив под бок только матрац. Тана смотрела на нее секунд десять, пытаясь вызвать в себе хоть какие-то человеческие чувства к этому существу. Нет, Дора теперь вызывала в ней не страх, а одно отвращение, какое испытываешь к жирному горному слизняку, когда он падает со скалы за шиворот. Просто отвращение. И ощущение того, что с этим человеком невозможно дышать одним воздухом. Да, это был не страх, а просто осознание того, что Дора может превратить ее жизнь в кошмар. Чувство целесообразности выбранного пути.

Встав на колени, Тана сжала кулак, прицелилась и изо всех сил нанесла Доре удар в горло. Огромная женщина крякнула, сделала три судорожных вдоха и тихо захрипела, захлебнувшись собственной кровью. Тонкая темная струйка потекла из ее рта на матрац, хорошо различимая в свете синей лампы. А по полу начала растекаться внушительная и дурно пахнущая лужа мочи, которую не смог удержать умирающий организм.

Через минуту конвульсии прекратились, Дора несколько раз дернула ногой и затихла навсегда. Тана сощурилась, вздохнула и спокойно легла на кровать. Теперь утро не казалось ей таким уж беспросветно ужасным.

Глава 3

За гранью

Жизнь на фабрике барона Касо оказалась куда тяжелее, чем Тана могла предположить. К тому же началась она с двух недель карцера за убийство Доры. Сидя в глухой каморке, в которой даже для сна было устроиться сложно, Тана мечтала выйти оттуда и заняться хоть чем-то, а не просто сидеть, сидеть, сидеть, слушая, как падающие где-то капли воды отбивают секунды ее ускользающего существования.

Но выход из карцера не принес ожидаемого облегчения. Работа на фабрике была адовой, а поспать удавалось хорошо если пять часов. Обычно бывало меньше, от чего быстро накапливалось хроническое недосыпание. Похоже, это было одно из средств, с помощью которых рабы держались в повиновении. Невыспавшиеся, отупевшие от однообразной работы люди превращались в зомби, двигались вяло и оставляли всякую надежду на спасение.

Фабрика называлась швейной, но это была просто не особо остроумная шутка кого-то из охранников. На самом деле барон Касо держал в своих руках производственные мощности по выпуску космических кораблей самого разного класса, в том числе и для военных целей. И фабрика, на которую попала Тана, занималась проклепкой обшивки легких челноков. Здесь, на планете, создавались малогабаритные обшивочные модули, которые доставлялись на орбитальную базу-филиал, а там уже из них собирались корпуса челноков.

День за днем Тана проводила в оглушительном грохоте с тяжелой трубой клепальной машины в руках, скрепляя листы внешней обшивки молекулярной проклепкой. День за днем. Приложила клепало к обшивке, надавила всем телом, нажала спуск, вздрогнула от удара и грохота, прокашлялась от удушливого силиконового дыма, приложила клепало к следующему дециметру шва, и все сначала. В день она должна была совершить ровно три тысячи таких ударов, от каждого из которых мутилось в глазах. Пока не выполнишь норму, еды не дадут и спать не позволят. Поначалу Тана выполняла норму за шестнадцать часов, теперь укладывалась в четырнадцать. Но на сон все равно оставалось слишком мало времени. Слишком мало.

Надо сказать, что после первого осмотра охранники не так уж сильно домогались Таны. Выглядела она после карцера неважно, да и тяжелая работа не способствовала улучшению внешнего вида. К тому же строгий запрет старшего надзирателя Роя, переданный Яном всем, усмирил пыл охраны. Местные же лесбиянки, вроде погибшей Доры, связываться с Таной не желали. Она казалась им не настолько лакомым кусочком, чтобы неожиданно и страшно расстаться с жизнью во сне.

Другое дело – мужчины-рабы. Для них внешний вид Таны все равно казался выше всяких похвал, поскольку, в сравнении с остальными рабынями, она была еще свежа и каторжная работа еще не успела сказаться на ней неотвратимым образом. В цеху женщины с мужчинами работали вместе и Тана постоянно ощущала на себе похотливые взгляды, которые отягощали и без того не легкую жизнь. Хорошо хоть спали в разных бараках.

То и дело во время работы Тана получала непристойное предложение уединиться за листами обшивки то от одного раба, то от другого. В качестве платы за это предлагалось сделать за Тану часть ее нормы – от ста до двухсот ударов клепалом. Но даже когда сил не было совсем, Тана отказывала. Несмотря на статус рабыни, она считала, что тело женщины может быть отдано мужчине только в знак величайшего доверия и любви, а не за деньги и не по принуждению.