Андрей Левицкий - Новый выбор оружия Страница 60

– Никита, за тобой, как за стеной, – не удержался я. – Ты уж повнимательнее, ладно?

Шляпа Пригоршни качнулась – он кивнул, пробурчав:

– Надо же, какие места гнилые, даже мутанты отсюда разбежались.

– Не накаркай, – попросила Энджи.

Еще пара сотен метров, и мы остановились. Никита пялился вперед и сопел. Мне показалось, что уже привычный треск усилился.

– Там что-то есть, – прошептал он.

Впереди все так же покачивались сосны, скрипели стволами, только в их движениях появилось что-то неуловимо-противоестественное. Да, действительно, впереди что-то было. Большое, опасное. Стоило всмотреться, и мороз продирал по спине.

На дороге действует негласное правило: не уверен – не обгоняй, а в Зоне: не уверен – не ходи. Вот и сейчас интуиция пыталась меня от чего-то предостеречь.

Энджи тоже что-то почувствовала и вытянула шею, вглядываясь в полумрак подлеска. Наконец мне удалось понять, что не так с тем участком леса: от земли будто поднимались испарения, как летом – от раскаленной трассы. Только вот сейчас довольно прохладно. Или там – жара? Огромная «топка»? Нет. Если долго смотреть на марево, начинает казаться, что оно мерцает зеленоватым. Но самое отвратительное – оно там было повсюду, не обойдешь.

– А если в другую сторону? – неуверенно предложила Энджи.

Пришлось объяснять:

– Еще раз убедился, что предложенный Картографом маршрут – оптимальный. Значит, в других местах еще хуже. Надо придумать способ, как обнаруживать «скрут». Если не сможем, будем медленно-медленно идти дальше. Авось пронесет.

– Не хочется умирать, – вздохнул Пригоршня. – А в «скруте» – тем более.

По пути назад он сам себя успокаивал:

– Не факт, что «скрут» попадется на дороге. Дрянь опасная, да, но не поворачивать же назад… До Ядра пара километров осталась.

– Надо что-то придумать, – не унималась Энджи, – зверя какого-нибудь поймать и бросать перед собой… Или птичку.

– Гоняясь за птичкой, угодишь в аномалию, – спустил ее на землю я.

По следам вернулись к муравейнику, замерли, не решаясь продолжать путь. Пришлось делать первый шаг, потом второй. Как солдат на минном поле. То и дело из-под ног выскакивали жабы. Сначала я рефлекторно дергался, потом привык. Хорошо, что они не мутировали.

– Стой! – скомандовал Пригоршня, шумно полез в рюкзак и протянул мне веревку: – Обвяжись. Если «скрут» тебя поймает, попытаюсь выдернуть.

Уверенности это мне не прибавило. Если «скрут» уже кого-то поймал, я сработаю детонатором. Шаг, еще шаг. Капля пота щекотно скатилась по позвоночнику. Кровь в висках пульсировала набатом.

Не спешить, мобилизовать внимание, искать химер, побывавших в «скруте», или просто насекомых и животных, ведущих себя странно.

За листьями папоротника показалась шляпка гриба – слишком огромная, красная… С глазом посередине. То ли лягушачий, то ли тритоний глаз пялился на нас, и в его уголке скапливались слезы, стекали по шляпке, падали на пупырчатые лапы.

– Эврика! Грибы! – воскликнула Энджи и подпрыгнула на месте.

– Псилоцибиновые? – съязвил я.

– Нет! – она топнула. – На растения «скрут» не действует, а на грибы – вполне. Предлагаю поймать жабу… или кузнечика, привязать к грибу и бросать перед собой, как гайку.

– А ведь дело говоришь! – обрадовался Пригоршня и заозирался в поисках ритуальной жертвы.

Я отнесся к затее без энтузиазма. Во-первых, не факт, что сработает, во-вторых, можно ли считать живым сорванный гриб? В любом случае скоро проверю на собственной шкуре.

Энджи и Пригоршня на корточках прочесывали поляну с папоротниками – жаб ловили. Девушке повезло, и она вскочила с возгласом: «Есть»! Жабу она держала за лапку, земноводное безвольно болталось и даже не сопротивлялось. Пригоршня приволок здоровенный гриб, выкопанный вместе с грибницей. Похоже, это была сыроежка.

Наблюдая, как они приматывают жабу к сыроежке, я думал, что, если выберусь из передряги живым, напишу мемуары о том, как обезвреживать некоторые виды аномалий при помощи биологического детектора.

Закончив распинать жабу, Пригоршня в горстях поднес ее к лицу и проговорил:

– Давай, моя хорошая, сослужи нам службу.

– Пообещай, что ты ее поцелуешь, – посоветовал я. – Вдруг красной девицей обернется?

Пригоршня пропустил колкость мимо ушей и швырнул грибной бутерброд с жабой в заросли папоротника, потянул за веревку, возвращая несчастное животное.

– Эх, «гринписа» на вас нет, – вздохнул я и направился к папоротнику, все равно поглядывая по сторонам.

Возле зарослей замер, дожидаясь Никиту.

– Ты прямо как сапер с миноискателем, – проговорил я.

– А то! – Пригоршня снова метнул жабу, и ей опять повезло, выжила.

А вот на третий раз жабу подбросило и с легким треском спаяло с грибом. Мы молча уставились на тонкую веревку. Хорошо хоть, рассмотреть химеру в деталях не получалось. Пригоршня выхватил нож Шнобеля и перерезал веревку, говоря:

– Испортилась, теперь надо новую делать.

К счастью, в жабах и грибах недостатка не было. Смешно, конечно, – два взрослых человека ползают на четвереньках, жаб ловят, но когда тебя может сплющить в блин, не до эстетики и мягкосердечия.

Соорудив второй «бутерброд», Пригоршня обошел опасный участок и бросил вперед жабу. Мы след в след пошли за ним. Так, медленно, метр за метром мы ползли часа полтора, и если поначалу сердце частило от напряжения, то, когда стало ясно, что жаба работает, все понемногу успокоились. Осталось лихорадочное возбуждение и веселость на грани истерики.

Зато после обеда выглянуло солнце, и мы поняли, что начали сбиваться с пути, пришлось забирать правее – нам надо было на запад.

Когда снова появились комары, Пригоршня освободил жабу, аккуратно посадил под лист папоротника, подтолкнул в спину – ошалелое животное не сдвинулось с места.

– Она хочет, чтобы ты ее поцеловал, – предположила Энджи.

Жаба будто поняла его и уползла с глаз долой.

– Нет, наверное, это самец, – сказал я. – Обернется царевичем, влюбится, и что Пригоршне с ним делать?

– Жениться и получить полцарства.

– Тьфу на вас! – возмутился Пригоршня и приобнял Энджи за плечо. – Между прочим, я по девочкам.

Я отметил, что Энджи стала принимать его ухаживания, но сама поглядывала на меня, будто извиняясь. А еще она выглядела более-менее здоровой. Если бы не воспылавший к ней любовью Пригоршня, я бы с ней замутил, нравилась она мне, чего уж скрывать. И красавица, и умница, смотришь на нее, и понимаешь, что даже среди женщин попадаются достойные люди. Но увы и ах, такой поворот положил бы конец нашему с Никитой сотрудничеству.

И о чем думается в столь напряженный момент? Как там Пригоршня сказал? Тьфу на вас.