Охота - Владимир Геннадьевич Поселягин Страница 61

Я подпрыгнул, используя в качестве подставки колено кузнеца, перекувырнулся через его голову и, оказавшись за его спиной, пробил по почкам и печени. Тихо всхлипнув, кузнец рухнул на землю – аж сотрясение вызвал, и пыль поднялась. Ну, чуть преувеличил, да.

Кузнец, свернувшись в калачик, пытался отдышаться, а двое других смотрели на него большими глазами. Когда я начал медленно доставать нож, они посмотрели на меня, переглянулись и рванули прочь, как и полсотни зрителей, наблюдавших за нами со стороны. Старик, убегая, что-то орал, явно нехорошее.

Я мельком взглянул на кузнеца – ему ещё минут двадцать лежать, отходить от удара – и прогулочным шагом направился к храму. Хочу его изучить. Пока шёл, посмотрел на экран коммуникатора, который работал с переводчиком, выдав ему часть своих мощностей для ускорения работы. К сожалению, информации было мало, нужно больше общаться с местными, пополняя разговорную базу, тогда переводчик уже через сутки будет болтать не хуже местных. Осталось найти добровольцев. Да вон хоть кузнеца, если не сбежит, пока я храм изучаю.

А старик, кстати, сюда, в храм, побежал. Сняв с ремня сканер, я на подходе просветил постройку. Сканер брал сто метров – маломощная модель, зато лёгкая и места мало занимает. На галоэкране коммуникатора, на который выводились результаты работы сканера, я ясно увидел, как старик выскакивает из здания через чёрный вход, а в одном из помещений гаснут тела двоих. И по размерам эти двое даже не подростки – дети.

Я тут же рванул внутрь, выбив дверь одним ударом ноги. Ногу отшиб, да, но дверь, хрустнув сломанным запором, распахнулась, и я рванул к нужному помещению, на ходу доставая армейские аптечки.

Так и есть, храм, какому-то божку молятся. А может, и богу. Алтаря нет, но слишком много сил тут разлито, даже я чувствую, хотя и не маг, точнее не инициированный.

В комнате, которая явно служила клеткой для содержания опасных преступников, скорчились на полу двое детишек, лет семи и восьми, с перерезанными горлами. Они уже отходили. Я прижал аптечки к шеям, те замигали красным, но начали работать – шить, пропуская разряды, чтобы запустить сердечки. Если повезёт, дети выживут.

– С-с-сука, – прошипел я и рванул к чёрному входу.

Всё сделаю, но эту тварь достану. Явно же, что это он поработал, старикашка: больше в здании никого не было, и рядом тоже. Спасти детей мне было нечем, капсул нет, вся надежда на кибераптечки.

Выскочив из храма, я едва ушёл от стрел: три из них ударили по двери в храм, одна исчезла внутри. В моей руке тут же заработал излучатель, разрывая выстрелами стрелков и поджигая здание, в котором и за которым они прятались. Сканер показал ещё три десятка человек, которые, вооружившись кто чем, готовились к нападению. Однако после выстрелов моего бластера они рванули кто куда. Среди них я видел и старика.

К вечеру у столба тлели три костяка: старика-священника, старосты и кузнеца. Чудо, но кибераптечки сработали как надо и спасли малышей. Дети и сейчас их носят, им пока больно глотать, да и говорить, но через неделю аптечки можно будет снять, и даже шрамов не останется.

Оба ребёнка оказались девочками (я поначалу и не понял). Они были зашуганы до предела, но после того как я их отмыл, накормил и приласкал, прижались ко мне и больше не отходили от меня ни на шаг. При этом понимать друг друга мы начали только под вечер, когда заработал переводчик.

Деревню я зачистил. Нет, женщин и детей не трогал, но уничтожил не только всех мужчин, но и парней старше четырнадцати, которых детьми уже не считал. Раз тут с малышами такое творят, я тоже решил быть жёстким.

Кроме того, я выбрал себе лошадь – крепкого верхового коня из конюшни старосты, а также кобылку и телегу, которую загрузил доверху всяким добром и съестными припасами. Когда на землю начали опускаться сумерки, я покинул догорающую деревню. Где выжившие жить будут? А мне какое дело? Я и так был достаточно добр, оставив их в живых.

Из-за повреждений горла девчата глотали с трудом, и мне приходилось кормить их с ложки вываренной кашей. Перед отъездом я подобрал им запас одежды и обу ви. А вот что с ними делать дальше, я не знал. Я ведь по жизни стал одиночкой. Нет, конечно, я их не брошу. Глядя в их доверчивые, полные надежды глаза, я заверил девчат, что устрою их самым лучшим образом.

В конце концов, я решил передать их Олии. В империи Гало на магов чуть ли не молятся. Я рассказал девчатам об Олии, подчеркнув, что она дочка бога и с ней им будет хорошо и безопасно. Переводчик уже работал, так что была возможность пообщаться.

Заодно расспросил и девчат. Надо же быть в курсе того, что тут творится, хотя и неприятно ворошить их воспоминания. То, что девчата сёстры, было видно. И да, они оказались одарёнными, причём не инициированными. Ну, и рассказали они мне свою историю.

Так вот, у одной графини родились три дочки, и, как на грех (а по местной вере это считалось грехом), все одарённые. Любящая мать прятала их, как могла, потому как по вере Единого, как называли местного бога (а я был уверен, что он бог, для божка масштаб велик), маги представлялись врагами, это он и пастве внушал. Одарённых уничтожали везде, где только могли найти.

Среди слуг графини пошли шепотки, что дети-то непростые, и мать решила на время отправить девочек к дальней подруге. В дороге случилось несчастье: им встретился тот самый старик-священник. Он сразу разглядел в девочках одарённых и поднял крик. Охрану, которой и было-то четыре человека, подняли на вилы, слуги разбежались, а детей доставили в деревню.

В деревне как раз готовились к празднеству в честь Единого, которое должно было состояться через две недели, и девчата оказались кстати: их должны были принести в жертву богу. Двух младших до празднества заперли в храме, а старшую сожгли на площади на потеху толпе. Это её кости были у столба.

Я похоронил её останки. Эх, на сутки бы раньше здесь появиться и сжечь всё вокруг. Как я понял, идеология Единого утверждала, что с магами можно делать что угодно и уничтожать их безжалостно: мол, будут за это тебе слава и почёт. Закопаю тварей. И Единого