Охота - Владимир Геннадьевич Поселягин Страница 62

Мы отъехали от деревни километра на три и свернули с дороги. Я поставил палатку, развернул вокруг охрану и запустил в небо охранного дрона. А потом забрался в палатку, обнял малышек, и вскоре мы уже спали. Снаружи, едва слышно пощёлкивая, работал дрон, создавая боеприпасы для бластера и игольника: пострелять мне за последние сутки пришлось много, а всегда лучше иметь полный боезапас.

Старик тот, священник, не был одарённым, а использовал магический артефакт: видимо, его вера это не запрещала. Этот артефакт работал по типу «Ока», то есть видел ауры: у одарённых, включая неинициированных, они светятся. С помощью артефакта старик и обнаружил девчат.

А у меня, как оказалось, аура обычного человека, тусклая: девчата проверили и подтвердили это. Блин. И ведь старик, когда я входил на площадь, сверкал в мою сторону стекляшкой этого артефакта; дальность была невелика, и он явно понял, что я не одарённый, но всё равно подошёл. Да, жители этой планеты, похоже, находятся под полным контролем бога, если даже в такой зачуханной деревне был храм.

Разбудил меня дрон: коммуникатор завибрировал сигналом. Я, как мог, успокоил девчат, испуганно вцепившихся в меня руками и ногами, вышел на связь с дроном и выяснил, что приближается карательный отряд, науськанный на нас выжившими жителями деревни.

Набралось почти три сотни человек, из них треть хорошо вооружены – похоже, дружинники. С отрядом идут двенадцать человек в рясах: двое в чёрных, как у деревенского старика-священника, а десять – в белых и при мечах. То ли паладины, то ли местная инквизиция. Быстро они тут оказались, видимо, неподалёку были.

Моего летающего дрона атаковали стрелами, а один из паладинов выпустил в него нечто светящееся: или был одарённым, или артефактом воспользовался. Дрон в ответ использовал ошеломитель, единственное своё оружие. Я усыпил девчат станнером, поставленным на минимальную мощность, и вышел из палатки навстречу отряду.

С местным воинством я справился быстро. Тяжёлый боеприпас старался не тратить, использовал преимущественно игольник с разрывными иглами. На поле боя остались почти три сотни обезглавленных людей, включая двух мальчишек лет двенадцати на вид. Они были из уничтоженной мной деревни, и именно они навели на нас отряд. Один раз я их пожалел, хватит. Мозгов у них нет. Отсиделись бы где-нибудь, пока мы не уйдём, выжили бы.

У меня был артефакт, взятый у старика, он единственный при нём и был. Как я понял, этот артефакт реагирует не только на ауру, а на всё магическое. Так что когда все на поле полегли, я прошёлся между ними и, внимательно изучив тех, что были в рясах, чёрных и белых, собрал аж двадцать два магических предмета. Под действием моего амулета они светились, и можно было рассмотреть плетения. Потом разберусь, что это.

Насчёт паладинов я оказался неправ: это были не отступники, работавшие на Единого, а обычные люди без Дара. Видимо, в этом мире даже отступников не брали на работу, уничтожая одарённых полностью, как дурное семя. Однако кто-то же делал эти амулеты.

Я собрал трофеи, загрузил их на телегу, обиходил лошадей. Из припасов сделал бутерброды и пробудил девчат. Потом усадил их на телегу так, чтобы они не видели покрытые трупами дорогу и поле, и мы, проехав через рощу, снова выехали на дорогу и покатили дальше.

Девчата жевали бутерброды, они никак не могли наесться. За ночь шеи у них подзажили, и жевать им было уже не так больно, как прежде. А бутербродов я много наделал, лежали рядом в корзине. Нарезал варёного мяса, копчёного окорока настругал, вот они и таскали вкусненькое.

А я тем временем изучал найденные артефакты. Это были слабые поделки пятого уровня сложности, одним словом, хрень, но я и этому был рад. Ещё недавно, размышляя о том, почему демон забросил меня именно сюда, я был на него зол, но сейчас, наоборот, благодарен.

Две прелестные светловолосые малышки (которых, кстати, я замучился утром причёсывать) стали мне как дочери. Если не найду им достойного воспитателя, займусь ими сам. Олию я считал достойной. А двигались мы в сторону поместья, где проживала мама девочек: я хотел выяснить, жива ли она. Ведь за укрывательство одарённых здесь тоже предусмотрено наказание, вплоть до смертной казни. Если мать всё-таки жива, я постараюсь вырвать её из рук местных и отправлю с дочерями в другой мир.

Хотя с этим могут возникнуть проблемы. Демон знал, куда меня отправить: магов нормальных тут нет. Мне, по сути, придётся инициировать и воспитывать магов самому, взращивать их. А это работа не на один год – на десятилетия. Только тогда они смогут провести процедуру замены седьмой оболочки, перекинув её с добровольца на меня.

В том, что добровольцы найдутся, я был уверен. При такой агрессивной политике Единого местные жители считают Дар проклятием и будут рады избавиться от него. Главное, найти одарённого с даром чародея. Обычных одарённых найти не проблема, а вот чародей – это огромная редкость. Я знаю это по себе и не желаю отказываться от такого преимущества. Пусть он даже будет слабосилком, не критично, главное – сам Дар чародея, возможность видеть магические потоки.

Мне нужно будет навестить города и храмы в них: я уверен, что их темницы полны недавно пойманными одарёнными. Учитывая, что скоро состоится праздник, предусматривающий проведение массовых жертвоприношений, потенциальных жертв должно скопиться немало. Вот я и освобожу их.

Пока мы двигались, дрон дважды положил летучие конные отряды, после чего я, вновь усыпив девчат, отошёл от телеги и перебил всадников, валявшихся без сознания на дороге. Заодно срезал у всех кошельки и собрал всё ценное. Кстати, у тех трёхсот на поле я тоже забрал кошели, особенно увесистые были у офицеров и тех, что в рясах.

Вот только не стоит думать, будто я озверел настолько, что уничтожаю всех, кого вижу. Ничуть. Расправлялся я только с теми, кто интересовался нами с целью ликвидации. А вообще встречных путников хватало, и разминались мы с ними спокойно.

От деревни мы укатили недалеко, максимум километров на десять, когда девчата вдруг, завизжав, бросились к бродяжке в рваном грязном платье, со сбитыми ногами, которая шла нам навстречу. Её грязные волосы свисали сосульками, но гордо выпрямленная спина и прямой, чистый взгляд привлекали к ней внимание. На груди у неё была какая-то табличка, прикреплённая к железному ошейнику, который женщина явно не могла снять сама. Что было написано на табличке, я не понимал, но догадывался, что нехорошее.

– Мама! Мама! – кричали девчушки, со слезами обнимая женщину, которая, также плача, прижимала их к себе.

Мне стало ясно, что произошло. Графиню наказали, лишив её всего имущества и отправив побираться. А она пошла вслед