Броня Презрения - Дэн Абнетт Страница 62

Ночной кошмар был чем-то, от чего просыпаешься, а это был ужас, в котором он проснулся.

Каждая минута с момента, как взлетел десантный корабль, была слишком длинной, каждый ужас – слишком ужасным, каждое усилие – слишком трудным. Это, это бессмысленное массовое усилие, чтобы бросать тела на мощную стену, снова и снова, превосходило все. Он услышал крик Собайла, — Вперед! — Собайл сказал это так, как будто это было очевидно, как будто не было другого выбора. Логика кричала, что вперед – это последний путь, куда они должны идти.

II

Выстрелы летели в их ряды почти вертикально сверху. Задира погиб. Как и Багирс с Траском. Мямля загорелся, стал орущим факелом, и поджег людей вокруг себя, метаясь от отчаяния. Бинарцу рядом с Далином снесло две трети головы, прямо до нижней губы и челюсти, а затем он остался рядом с ним, качаясь вперед-назад, зажатый давкой вокруг них. Леддерман умер медленно, дважды подстреленный, неспособный отступить. Сапог, а затем Шалун, оба исчезли под ногами. Капралу Трабену попали в глаз, и он умер с дымом, идущим из полуоткрытого рта.

Великие врата маячили впереди, такие же тяжелые и неподвижные, как карликовая звезда. Передний край наступления ударял по ним, разбивался вокруг них, как волна о набережную. Водопады огня лились сверху: широкие ливни горящего прометиума.

Гвардейцы тяжело забирались наверх. Они спотыкались и тяжело забирались по пандусу, который был сделан из трупов. Он был крутым, наваленным перед вратами теми, кто пришел сюда раньше и уже погиб. Это было так нелепо, что Далин хотел кричать и смеяться. Это была не та гордая война, для которой родители вырастили его, которой он бы восторгался и ожидал. Это была бессмысленная работа, совершенно бесцельная. Далин чувствовал огромную ненависть к Собайлу, так как Собайл воплотил в себе безумное мышление Гвардии, которое привело их всех к этой удивительной тщетности. Карабкайтесь по горе из тел под мощным обстрелом до конца.

Зачем нам это делать, сэр?

Потому что Император говорит тебе делать это.

Нога Далина поскользнулась то ли на ноге, то ли на руке. Он цеплялся за тех, кто толкался вокруг него, чтобы стоять прямо, а они, в свою очередь, цеплялись за него. Одежда порвалась. Синяки наложились на синяки, которые наложились на синяки. Локти и приклады, колени и шлемы барабанили по нему. Здесь была вонь от пота от страха, желчного дыхания, грязи и внутренностей, и испражнений.

Потому что Император говорит тебе делать это.

Залин задумался, в мгновение кощунственного прозрения, был ли он первым Гвардейцем, желающим смерти Богу-Императору. Это не был Собайл, которого он ненавидел, или командиры, это был повелитель над всеми остальными, которым они служили. Он хотел убить Императора за это. Он хотел уничтожить Императора за то, что он послал человечество по этой запятнанной кровью Галактике.

Это было освобождающее размышление. Боль и страх помогли ему отбросить целую жизнь лояльности и тренировок, и подумать о невероятном. Война унесла его за пределы всего, что было разумным, и показала ему пустую имбецильность звезд.

Если не…

Далин поскользнулся, и снова выровнялся, и снова поскользнулся.

Если не…

Если, конечно, его не заставило думать так это место. Возможно, это было не прозрение, а пагубное прикосновение Губительных Сил. Он пропитывался заразой Гереона какое-то время.

Возможно, он сбился с пути.

Мысль заставила его рыгнуть от своих сомнений и отвращения. Громко – хотя никто не мог его слышать в ярости войны – он умолял и молился, чтобы его простили. Боль и злость от его сурового испытания заставила его пожелать вреда Богу-Императору, и ничего больше!

Момент слабости, а не зараза. Не зараза. Пожалуйста, Золотой Трон, не зараза!

Он рванул вперед, подстегнутый каким-то непреодолимым импульсом очистить себя и доказать свою верность.

— Император защищает! Император защищает! — закричал Далин трясущимся телам, столпившимся вокруг него. Человек рядом с ним улыбался, и казалось, что соглашается, но у человека рядом с ним не было как рук, так и задней части головы.

Далин повернулся, всматриваясь в лица, пытаясь увидеть кого-нибудь из своего подразделения. Он заметил мельком Форбокса, Ганиеля и Тренчфута, хотя Тренчфут исчез секундой позже во вспышке света.

Он увидел Красотку и нескольких других, дальше позади, разбросанных у края моста.

— Идем! Вперед! Вперед! — прокричал он.

Ракета или минометный снаряд со стены попал в край моста, сотрясся всю конструкцию. Конечности некоторых бедняг, попавших под непосредственный взрыв, полетели по воздуху. Большая секция боковой ограждающей стены моста разрушилась вместе с частью дороги. Дюжины Гвардейцев полетели в дыру, падая среди горящих каменных обломков. Далин видел, как некоторые упали на мост внизу, или отскочили от ограждения и продолжили падение в бездну рва. Напор тел давил на тех, кто был около края, как при утечке из шланга. Некоторые пытались не свалиться, хватая солдат рядом с собой. Когда мост осыпался дальше, группы фигур, сцепленные вместе, падали, первый падающий утаскивал за собой следующего.

Далин увидел Красотку. Она кричала, протягивая руки, чтобы схватить кого-нибудь или что-нибудь, пока ее тащили назад руки тех, кто был позади нее.

Он потерял ее в дыму, и больше никогда не видел.

Давление наступления снова развернуло его вперед, к убийственной зоне врат, где огнеметы омывали ее, а лазерные заряды падали, как проливной дождь.

Мир стал белым.

III

Первым вернулся звук. Голос кричал над фоном мира шума. Затем свет и цвет тоже вернулись к нему.

— Вставайте и вперед! Вставайте и вперед, собаки! Идиоты! Вставайте и сражайтесь во имя