Броня Презрения - Дэн Абнетт Страница 61

— Меня зовут Дакре, — сказал один, протягивая руку.

Гаунт взял ее. Он мог чувствовать кости. Он мог ощущать, как была тонка рука.

— Гереон сопротивляется.

— Типа того, — сказал Дакре. — Это, на самом деле, так?

— Да, — сказал Гаунт.

Дакре кивнул, и остальные фигуры вышли из теней. Некоторые из них были Лунатиками.

Эзра вышел вперед, чтобы страстно поприветствовать их. Они, с неохотой, отступили.

— Анкюнде, — объявил один из них. Гаунт поморщился.

— Следуйте за нами, — сказал Дакре. — Вам это нужно увидеть. — В тишине, отряд шел за Дакре два часа по тусклому лесу. Позади них гремел гром, а погребальный костер Кайфера освещал небо.

Они вошли на темную территорию леса. Деревья здесь были особенно наклоненными и деформированными. Мертвый листья покрывали темную землю.

— Мне сказали, что вы должны это увидеть, — просто сказал Дакре.

— Кто сказал? — спросил Гаунт.

Дакре не ответил. Он указывал на пирамиду из камней.

Гаунт пошел к ней. Макколл был рядом с ним.

Камни были навалены в рукотворной манере, но цель была ясна, даже в умирающем свете. Это была могила, холм для павшего.

— Ох, великий Трон надо мной, — прошептал Макколл.

Он увидел надпись. Она была вырезана на камне в центре пирамиды.

— Фес, — прошептал Гаунт, когда прочитал то, что увидел Макколл.

Надпись была простой.

Маквеннер.

ЖЁРНОВ

I

— Факт о ночных кошмарах, — сказал Форбокс, — факт в том, что они заканчиваются. Раньше или позже, в конце концов, они заканчиваются. Но это нет, видите? Так что я не понимаю, как вы можете все еще говорить, что это ночной кошмар, потому что это не имеет ничего общего с ним. Когда вы просыпаетесь от ночного кошмара, кошмар кончается, и следует всплеск облегчения, но не здесь. Здесь нет облегчения. Это просто не кончается.

— Возможно, мы просто еще не проснулись, — сказала Красотка.

Форбокс ухватился за это. — Вот это хорошая точка зрения! — воскликнул он. Он почти, как будто это было возможно, был весел. — Может быть, и нет. Может быть, пробуждение еще впереди. — Далин был совершенно уверен в том, что понимал, что скоро должно произойти. Река мяса собиралась ударить по стене из железа в третий раз за последние десять часов. Придется чем-то пожертвовать. Как и в двух последних случаях, этим чем-то будет мясо.

— Может быть, и нет... — многозначительно сказал Форбокс. Война изменяла людей, так говорили. Она превратила Форбокса в философа, только не в чертовски хорошего. Далин хотел сказать ему, откровенно, каким идиотом он был, но его голос застрял внутри него, как пуля, которую нельзя вытащить.

Факт о ночных кошмарах, по мнению Далина, состоял не в неприятном и не в облегчении от пробуждения, хотя это и были составные части. Факт о ночных кошмарах для него был крошечной, маленькой частицей сюрреалистичного или мирского абсурда, который пронизывал их и делал ужас еще более ужасным. У него однажды был ночной кошмар, в котором за ним и его сестрой гонялось кресло, которое собиралось их съесть. В то время он был очень юным, и очень боялся кресла и его шаркающих ножек. Но что сделало ночной кошмар по-настоящему пугающим, так это Алекса, прекрасная женщина из следующих за силой, которая иногда присматривала за ним, которая появлялась, улыбалась и спрашивала, — Ты завязал свои шнурки? — Под правой рукой у нее была сонная, ерзающая курица.

Если бы его текущее положение можно было бы назвать ночным кошмаром, элементы, определенно, были на месте. Они штурмовали гигантский бастион в компании сотни тысяч Гвардейцев. Они шли вперед, под небом из огня, под возрастающим обстрелом, в крови тел, через мосты и траншеи, к вратам.

Они бежали, без прикрытия, на смерть, только с незначительными шансами, что их большое число защитит их.

Форбокс, всю дорогу, говорил о том, были ли или не были обстоятельства похожи на ночной кошмар.

В первые два штурма на могучий оплот, ТП 137 даже не подобралась близко к фронту. Несомые вместе в центре волны, они бежали к вратам, а затем были отброшены назад волной отступления. Множество мертвых вернулись назад вместе с ними, зажатые плотностью тел, и падая только в сотнях метров от того места, где они умерли, как только давление уменьшалось и расстояние между телами увеличивалось.

Огромная волна собиралась, чтобы рвануть вперед в третий раз. Они начали собираться вместе. Беспорядочные крики раздавались от движущихся солдат и стали одним громким, смешанным воем.

Весь пейзаж был освещен огнями. Когда они зашли на один из огромных мостов, Далин увидел тысячи лиц с оттенком золота вокруг себя, а под ними, где еще один широкий мост располагался на более низком уровне, струились еще золотые лица. Еще дальше внизу, в траншеях, еще тысячи. Самолеты и ракеты пролетали у него над головой, сверкая, как драгоценный камни.

Стена оплота возвышалась на сотни метров над ними. Его огнеметные башни были главным источником ослепительного оранжевого света, но, кроме того, стена была усеяна огневыми и орудийными точками, которые трещали орудийным огнем.

Выглядело так, как будто гигантская стена горела в миллионах мест, но это был огонь, который стена посылала на них. Синие и белые лазерные заряды лились дождем. Трассирующие снаряды цеплялись, как плющ. Снаряды взрывались в воздухе цветками дыма, которые протягивали пальцы горящих обломков к ним, как щупальца медузы. Инверсионные следы ракет оставляли арки от земли до стены, или от стены до земли, каждый затяжной след описывал некоторое продвижение, как карта