Юлия Лукова - Прах земной [СИ] Страница 65

– П-почему?

– Мне перед этим голень частично раздробили, – флегматично ответил, вспомнив, как ныне покойный наставник Карла, Жан, лично этим занимался. – В камере, в которую меня посадили, уже находился другой неприкасаемый. Его "колесовали". Привязали к большому колесу и переломали все крупные кости, в том числе и позвоночник. Он лежал, бредил, кричал, четыре раза просил меня о смерти…

– Всё, хватит. З-з-замолчи! – крикнула внезапно Элена, зажав мне рот руками. – Я тебя не о ком-то там просила рассказывать, а о себе!

– Я о себе и рассказываю. Дослушай. И пойми, наконец, что всё, что касается меня – не для твоих ушей! – схватив её за плечо, медленно произнёс, глядя в глаза. – Я просидел с колесованным в одной камере три дня, я умом повредился, находясь рядом с ним! И до сих пор слышу в своей голове его голос, который призывает меня то застрелиться, то вены себе вскрыть, то таблеток наглотаться… вот так.

– Ты к психиатру не пробовал обращаться? – помолчав несколько секунд, нерешительно спросила Романова.

– От такого не лечатся, от такого только в психушку дорога.

Или на тот свет.

Захлопнись.

Элена.

– Деточки, вам может булочек принести перекусить? Обед же скоро, а вы до сих пор ещё ничего не ели, – сложив руки на груди, предложила Екатерина. Она уже полчаса расхаживала рядом с нами, выспрашивая то об одном, то о другом, а, в конце концов, заведя разговор о третьем.

– Нет, спасибо, – в четыре голоса одновременно ответили мы ей, и экономка, покачав головой, вышла из столовой.

– Что ты делаешь, вот что ты делаешь?! – возмутилась Малька, хлопнув ладонью по столешнице и сунув брату под нос фигурку шахматного коня.

– Лошадью хожу, – просто ответил тот, кинув смеющийся взгляд на меня и Мишку.

– Кони так не ходят, – замотала головой подруга, ещё больше распаляясь. – Я час потратила, чтобы тебе правила игры объяснить, а ты их даже немножко понять и запомнить не удосужился. Осёл!

– Но-но, сестричка, не борзей! А то я тоже начну, – тут же осадил Зубакину Пётр, привстав и отвесив ей звонкий щелбан.

Мальвина под столом пнула парня по ноге, тот в долгу также не остался, в итоге завязалась потасовка. На то, чтобы растащить славных родственничков подальше друг от друга у нас с Мишкой ушло две минуты. Но какие это были минуты! Меня покусали за руку, а парню вообще кулаком в ухо зарядили. Ох, и как у таких добрых людей, Артёма и Маргариты, могли получиться такие агрессивные дети?

– Вам нельзя за одно дело вместе браться, обязательно махаться потом начнёте, – усадив упирающегося Петьку за другой конец стола, сказал Миша, потирая красное ухо и криво, совсем невесело ухмыляясь. Я в это время старательно успокаивала злую Мальку.

– Вы каждый раз из-за всякой фигни соритесь, не надоело? – вставила свои пять копеек я, не отрываясь, смотря на Петра.

В этот раз зачинщиком был именно он, хотя подруга тоже хороша – на всякие мелочи так остро реагировать.

– Ребята, живите дружно, – посоветовал им Мишка, подмигнув мне и добавив:

– А то фиг я на ваши звонки седьмого января отвечать буду.

– А что такого должно случиться седьмого января? – вопрос этот, как можно догадаться, принадлежал мне.

– Двадцатник ему исполнится, пьянка будет большая. Что, Самохин, счастлив, небось? Теперь официально сможешь с собой ствол носить…

Я и раньше слышала фамилию Миши, знала, что мы ровесники, но даже не подозревала, что день рождение у него седьмого января. Иначе бы давно уже вспомнила другого мальчика Миху Самохина, с которым в детстве ходила в садик в одну и ту же группу и с которым почти никогда не разговаривала, не смотря на то, что он мне очень нравился.

Неужели это он сидит сейчас со мной в одной комнате? Или это глупое совпадение?

– Самохин… Самохин! – прекратив шептаться с Петром о каких-то прикладах и барабанах, желтоволосый парень обратил внимания на меня. – А ты где жил, когда тебе шесть лет было?

– В Подмосковье, но после семи лет переехал с родителями сюда, а что?

– Да просто вспоминаю, как в садике Аня Морковина тебе котлеты в тарелку подкладывала, ты этого не замечал и говорил, что воспитатели тебя больше других любят, – улыбаясь, легкомысленно ответила я, с удовольствием наблюдая, как вытягивается от удивления лицо Миши.

– Ты о чём?

– А ты не догадываешься?

– Догадываюсь, но скажи хоть свою фамилию, чтобы я тебя вспомнил.

– Ха, а так, значит, уже забыл? – не мудрено, я тоже его не сразу приметила.

– Забыл. Но ты, походу, сама меня только сейчас узнала.

– Романова. Помнишь-нет?

– Помню…

– Эй, друже мои, вы о чём вообще? – влезла в разговор Мальвина, вертя в руках фигурки короля и королевы белых.

– По-моему, они вспоминают, как ходили в одну школу, – выдвинул предположения Пётр. – Или в садик. Да, скорее всего, в садик.

– Фига се, правда?

В столовой на мгновение установилась гробовая тишина, а потом Мальвина, со скрипом отодвинув стул, встала, подняла с пола упавшую в ходе разборок шахматную доску и снова начала учить своего брата игре.

Мы с Мишей уселись рядом с ними и, как и до этого, стали комментировать каждый ход. Иногда встречаясь с парнем глазами, я против воли улыбалась и сама себе мысленно говорила:

Надо же, в детстве не общались, а тут встретились спустя столько лет.

Заинтересовавшись тем, что Пётр каким-то немыслимым образом всё-таки убил ладью Мальвины и поставил шах её королю, я не заметила, с какой грустной улыбкой на меня в этот момент посмотрел Самохин. А если бы и заметила, то наверняка не смогла бы верно её расшифровать.

На следующий день подруга, ворвавшись в мою комнату ни свет, ни заря, бодро, с преступной жизнерадостностью спихнула меня с кровати и отправила умываться. Понимая, что в голову девушке пришла очередная блажь, я даже сопротивляться особо не пыталась, здраво рассудив, что легче сделать то, что она просит, чем с утра с ней препираться.

– Скажи хоть, куда мы едем? – сев на заднее сидение машины, обратилась я к Мальвине.

– Я тебе уже говорила – сначала в банк, а потом Мише за подарком в торговый центр.

– В какой именно?

– Да открылся недавно на Калининской улице один. Я планировала там ещё к Новому году прибарахлиться, а меня Анька в другой поволокла.

– Ясно. Но зачем в такую рань вставать-то было?

– Ой, Элька, какая рань? Без пятнадцати девять уже, в банке давно очереди выстроились громадные!

– А ты там, кстати, что забыла?

– Деньги со счёта, который мне мама открыла, нужно снять. Папа ведь у меня все кредитки ещё перед праздниками забрал и до сих пор не вернул! – пробурчала Маля тихо, косясь на водителя и сидящего впереди телохранителя.

Услышат – доложат, – поняла я её мысли.

В банке и вправду уже выстроилась солидная очередь, и Зубакина не преминула во всеуслышание этим возмутиться.

– Девушка, ведите себя потише или выйдете на улицу, – сделал замечание подруге высокий мужчина с шикарными черными усами и бакенбардами.

– Сами лучше валите в эту морозилку и уступите девушке место!

Словами не передать, как мне временами становится стыдно за свою подругу. До такой степени стыдно, что самой охота ей пару подзатыльников отвесить!

Пристроившись в соседнюю очередь, которая, по заверениям Мали, была на два человека короче, я достала телефон, чтобы позвонить Ричу. Два дня прошло с того неприятного разговора, когда неприкасаемый частично сознался в своей… неадекватности, и беспокойство до сих пор меня не отпускало. Было страшно, что он сорвётся, не выдержит и послушает преследующий его голос, спрыгнув с крыши или застрелившись.

С другой стороны, держался же как-то Рич до того, как сознался во всём мне?

– Да? Я только что лёг спать, что тебе нужно?

– У тебя всё хорошо? Раны не мучают, новых шишек не набил? – чуточку заикаясь, нервно спросила я. Сердце сжалось от волнения, грудь сдавило невидимое кольцо и сразу стало тяжело дышать. Сама не ожидала, что буду так за него волноваться.

– Нет, не набил… Эль, серьёзно, я спать хочу. Перезвони попозже, – мягко попросил Рич, отчего у меня по коже поползли мурашки.

– Л-ладно, – мявкнула в трубку, после чего черноволосый сбросил вызов.

Ну, и пофиг, пускай спит. У него, как я успела понять, вообще график странный. Днём дрыхнет, а ночью бодрствует. Сова – вот он кто!

– А я тебе говорю, пасть заткни! – почти по слогам прорычала кому-то Мальвина.

Оглянувшись, я увидела, что она тоже разговаривает по телефону и собеседник ей крайне неприятен. – Сашенька, а ты не /цензура/ ли?

– Выйди из банка, пожалуйста, там проорись и возвращайся, – подтолкнув девушку к выходу, посоветовала я. А то будет сейчас на весь зал орать, и нас с Валентином, телохранителем, позорить своими криками. – Я займу очередь, и Валик тебя, если что, позовёт.

Кивнув зло, Мальвина буквально вылетела из банка. Видать, много претензий у неё накопилось к этой Саше, Аниной подруге.