Александр Токунов - Чистилище. Забытые учителя Страница 7

Само собой, за пределами анклава эта позиция не разглашалась, но все анклавовцы были уверенны в её справедливости.

Когда-то много лет назад и Крылатский анклав не отличался от всех прочих, но благодаря Великой Революции, к которой был причастен отец Владимира, ситуацию удалось кардинальным образом переломить, и во главу угла было поставлено старое социалистическое правило: кто не работает, тот не ест. Поэтому работали все!

Иными словами, пользоваться плодами труда общины мог лишь тот, кто приносил ей пользу. Этот принцип соблюдался беспрекословно, тунеядство жестоко наказывалось – вплоть до изгнания из общины, исключение делалось лишь для многодетных матерей, которые могли целиком посвятить себя воспитанию детей и домашним заботам. Первые годы в бункере имелись определённые демографический и этнический перекосы, но Константин Фёдорович всеми силами старался его ликвидировать, и кажется, у него получилось. Однако брачно-семейное законодательство налагало ряд необходимых ограничений и призывало к мудрому планированию семьи и личной жизни.

Так, например, не поощрялись межрасовые браки, браки между представителями разных народов, запрещались близкородственные браки. Имелся ещё ряд важных правил: муж не имел права оставить семью, если жена была беременна либо родила ребёнка, оспаривание отцовства также не допускалось – ненадлежащее поведение жены считалось целиком просчётом мужа, однако признание и усыновление детей было не только не запрещено, но и обязательно при необходимости – осиротевшего ребёнка должны были воспитывать ближайшие родственники.

Имам говорил, что в условиях, когда человечество стоит на грани исчезновения, каждый этнос должен сохранять свою идентичность, как культурную, так и фенотипную. Именно благодаря этим строгим правилам удалось сохранить этническое многообразие общины бункера.

Константин Фёдорович высказывал подросшему Володьке предположение, что белая раса имела для Вильмана особую ценность и особое значение. Володька вспомнил статистику начала двадцать первого века: по прогнозам учёных, к 2050 году арабское население Франции должно было составлять около одной трети. И главным вопросом, по его мнению, был вопрос: кто мы? Если это население ответило бы на этот вопрос: «Мы французы», то всё было бы нормально, но если последует ответ: «Мы сирийцы, ливийцы, ливанцы и т.д.», то общественной напряжённости было бы не миновать.

В человеке всегда есть генетически и культурно предопределённый определитель «свой – чужой» – именно он позволял этносам выживать и существовать, ибо более пассионарный и активный этнос всегда поглощает и переваривает менее активный. В начале двадцать первого века такими сверхактивными суперэтносами стали арабский и азиатский миры.

Но смертельному поединку суперэтносов не суждено было состояться: эпидемия Штамма Вильмана накрыла мир, и теперь было неизвестно, что стало с азиатским миром. Было известно, что сохранились несколько баз в предгорьях Гималаев – на границе бывших Индии и Пакистана. Время от времени с этими базами велись переговоры через станцию дальней связи МГУ. Когда стали тестировать работоспособность антенн Университета, оказалось, что запущенные в двадцатом и двадцать первом веках спутники, в частности, спутник физического факультета МГУ, все еще в рабочем состоянии. Он вышел на связь и передал все накопленные данные, а также обеспечил связь с другими территориями. Связь была неустойчивой и часто прерывалась, но тем не менее удалось получить множество интересных данных и о поведении мутантов на холоде, и о том, как на понижение температуры реагирует сам Штамм.

Как оказалось, вирус на морозе словно бы впадал в спячку, терминальные процессы становились в несколько раз медленнее, да и мутанты становились менее активными – они не любили холода, так как он замораживал воду и мешал им охотиться. Но мутанты и здесь находили лазейки. Самые отчаянные (и голодные) из них прорывали в снегу сеть туннелей и нор и нападали на свою добычу из-под снега. Впрочем, в предгорьях их было мало, им было некомфортно – мало пищи, мало воды. Мутанты там плодились плохо из-за недостатка пищи и предпочитали мигрировать на более сытные места.

О том, как возникли эти предгорные базы, Володька знал немного, знал лишь только, что на приграничных территориях штата Свободный Кашмир создавались высокогорные военные базы с бункерами. В начале Эпидемии они были заняты людьми Константина Фёдоровича, которые там неплохо обустроились. Васин не любил рассказывать о начале Эпидемии и о тех временах, которые ей предшествовали, – отшучивался и говорил, что может не сойтись в оценках с (на этом месте Константин Фёдорович всегда лукаво улыбался) «нашими партнёрами из других бункеров», говорил лишь о том, что пакистанская армия выстроила в тех районах военные базы и их, волею Всевышнего, удалось занять без кровопролития. О том, что нашим дорогим «партнёрам» о базах ничего рассказывать не нужно, Володьке напоминать не требовалось. Данные, получаемые оттуда, были слишком ценными, чтобы раскрывать их кому бы то ни было. Да и напряжённость вокруг МГУ в последнее время весьма обострилась.

Объединённому генералитету не нравилось то, что Крылатский анклав поддерживает с общиной заражённых слишком тесные контакты и продолжает отстаивать монополию на них, ограничивая свободу действия других анклавов. Володьке было известно, что Константин Фёдорович не желает пускать в МГУ других из-за станции дальней связи и ещё из-за кое-какого ценного оборудования (в этом месте всегда следовала ещё одна хитрая улыбка) – всем в анклаве было известно, что всё ценное, что можно было вывезти из МГУ, было вывезено анклавом в первые полгода после начала Эпидемии. Ахмаду Фишеру даже удалось собрать и запустить суперкомпьютер «Ломоносов», несмотря на протесты ныне покойного Аполлона Иосифовича Цессарского. Володька почти не помнил этого конфликта, скорее он восстановил его в памяти уже из рассказов старших.

Так или иначе, теперь «Ломоносов» занимался сложными расчётами и служил хранилищем знаний родного анклава. Именно с его помощью удалось сохранить то, что людская память сберечь не могла: это были десятки тысяч фотографий, книг, звукозаписей и кинофильмов на самых разных языках, не говоря уже о богатейшей библиотеке научных материалов и технических данных. Именно материалы, хранившиеся в памяти «Ломоносова», использовались для обучения.

Солнечный диск уже выбрался из-за горизонта и медленно поднимался ввысь. Вдали тянулась серая лента реки, кое-где были видны небольшие точки: если приложить к глазам окуляры бинокля, можно разглядеть, что эти маленькие точки на самом деле тела мутантов – живые и мёртвые. Твари любили есть мертвечину в воде, вода усиливала их способности.

Река была отделена от территории анклава минными полями, а также ловушками, которые должны были задержать мутантов в случае атаки. В сущности, проблема была только одна: река и всё, что из неё проистекало. Мутанты постоянно пытались прорыть подземные ходы и разрушить заграждения. Именно поэтому вокруг анклава были построены три периметра заграждений, третьим из которых была стена, сооруженная из корпусов старых автомобилей и БМП. На реку выходили две позиции пушек Д-30, туда же смотрела и пушка намертво вкопанного в землю танка Т-90. Туда же был обращен комплекс «Искандер», который ещё ни разу не был использован, но поддерживался в рабочем состоянии.

Время от времени мутанты набирались смелости (или тупости) и шли на позиции в атаку. Для того, чтобы принять их максимально тепло и даже горячо, всё всегда было готово. Боеприпасов оставалось мало, поэтому пушки и танк стреляли в основном «пугачами» – особыми снарядами, состоявшими из стреляных гильз с особым образом прорезанными отверстиями, а также пороховым зарядом в задней части: в полёте такие болванки жутко выли. Мутанты не любили громких звуков, после каждого выстрела «пугача» они падали на землю и сотрясались в страшных судорогах, и важно было добить их, пока они не опомнились.

На территории анклава располагались две станции метро – «Крылатское» и «Молодёжная», их своды давно и намеренно были обрушены, а пространство вокруг них огорожено завалами и стенами, но мутанты всё равно находили способ прорыть ходы под станциями метро и выбраться на поверхность. Поэтому вокруг станций были оборудованы круглосуточные посты охраны, чтобы исключить малейшую возможность прорыва.

Самой больной точкой была станция метро «Крылатское», потому что она располагалась между двумя жилыми районами Внешнего города, да ещё и близко к стене – мутанты постоянно делали подкопы под нее, и во время массированных атак две волны тварей, пытаясь соединиться, пёрли на стену как безумные (впрочем, они и были безумны).

Оставлять станцию за периметром, как это сделали с «Молодёжной», было нельзя, потому что это ещё больше ставило под угрозу жилые районы. Посему две волны мутантов было решено отделить друг от друга минными полями. Также на этих полях было организовано кладбище. Мусульмане предпочитали хоронить своих покойников в земле, засыпая в мешки с телами гашёную известь и закладывая туда мины и иные взрывоопасные вещества. Таким образом, воин даже после смерти мог забрать с собой несколько десятков мутантов. Посещение могил было строжайше запрещено, ибо поклоняться следует не мертвым, а только Всевышнему.