Антон Орлов - Пожиратель Душ Страница 71

В темноте раздался булькающий звук, словно вода уходит из ванны – яростный, как будто вырвался у живого существа, чем-то рассерженного.

Запах гнили. Разглядеть можно немногое: со всех сторон черная путаница ветвей и травы, впереди блестит вода, отражая лунный свет. Над водой торчит большая коряга. Она шевелится.

Попытка вскочить на ноги ни к чему хорошему не привела: правую лодыжку пронзила боль, и он снова уселся на сырую землю.

Что-то свистнуло в воздухе, шлепнулось рядом с ним и скользнуло к воде. Похоже, на него хотят набросить петлю! Не выпуская ножа, Ник заполз за куст. Снова тот же булькающий звук – недовольный, разочарованный.

Он свалился – точнее, его утащили – в еще один овраг с пологим склоном. На дне водоем, и там сидит тварь. Вылезти оттуда она, очевидно, не может, зато ухитрилась расставить на дорожке силки. Ник вовремя успел перерезать веревку. Опоздай он чуть-чуть – и его бы уже начали есть.

Он был весь в ссадинах, одежда изодрана, царапины сочились кровью. Спохватившись, нащупал на шее цепочку: порядок, кулон уцелел.

Как отсюда выбраться? За кустом тварь его не достанет, но выше открытый участок – там он будет отличной мишенью. Это существо наверняка хорошо видит в темноте.

Пришлось дожидаться рассвета. Мало того, что болела нога, ныли ушибы и горели ссадины – Ник в придачу еще и замерз так, что зуб на зуб не попадал.

Наконец небо начало бледнеть, а луна разбухла и повисла над косматой черной кромкой, как снизившийся аэростат.

Тот склон, где находился Ник, зарос папоротником, выше лепился кустарник, но, чтобы доползти до него, надо повернуться к твари спиной, тут-то она и набросит петлю. Силки она, скорее всего, расставила загодя, когда покидала свой водоем. Край оврага скрыт зарослями, прорисованными небрежными штрихами на фоне разжиженной утренней синевы.

Теперь можно было разглядеть обитателя водоема: как будто несколько улиток величиной с автомобильное колесо слиплось в темный ком, и в середине – почти человеческое личико, уродливое, сморщенное; руки (их несколько штук), оплетенные бледными вздутыми жилами, держат наготове сразу две веревки со скользящими петлями. Омерзительное существо. А еще омерзительнее – знать, что оно собирается тобой пообедать.

Если он не сумеет отсюда уползти, тварь дождется, когда он потеряет сознание, и тогда все равно его достанет.

Пустить в ход Абсолютное Оружие? Не выход. Во-первых, это «абсолютное оружие» потом не поймаешь, во-вторых, заиньке ведь не объяснишь, что рвать в клочья нужно только тварь, а не Ника, – для него все едино.

Далекие голоса. Или ему мерещится?

Что-то сверкнуло в воздухе, упало на землю в нескольких шагах от него.

Золотая монета. Вторая, третья… Обитатель оврага решил блеснуть перед человеком своим материальным достатком.

Несмотря на боль и холод, Ник усмехнулся. Неужели тварь рассчитывает, что он попадется на такую глупую приманку? Чтобы взять деньги, пришлось бы выбраться из-за куста на открытый участок, тут-то его и сцапают.

Рядом с россыпью монет шлепнулась, разбрызгав грязь, более увесистая вещь: массивный мужской браслет, тоже вроде бы золотой.

– Думаешь, оно мне надо? – лязгая зубами, спросил Ник.

Его золото не интересовало. Его не интересовало ничего из того, что может быть отнято. Как будто у него в мозгу (еще до Иллихеи, на Земле) перерезали нейроны, ведущие к центру, который отвечает за чувство собственности – и это была милосердная операция. Иначе темнело бы в глазах от боли при каждом воспоминании о потерянных вещах: книги, связанный мамой синий джемпер, «Зенит» и любительская кинокамера отца, мамины цветы на подоконнике, все остальное… Впрочем, дело не в самих по себе вещах, а в том куске жизни, который у него отобрали заодно с этими предметами.

«У меня ничего не будет. Никогда. И подавитесь тем, что вы взяли в нашей квартире!»

На рассыпанные в грязи сокровища Ник смотрел с кривой усмешкой: пусть он находится в отчаянном положении, примитивная уловка твари его немного развеселила – и то развлечение.

Человеческие голоса звучали все ближе. Если он крикнет – его услышат?

Стрекот в воздухе. Тварь опять издала булькающий возглас, на этот раз встревоженный.

Подняв голову, Ник увидел изящно вырезанный силуэт трапана: крылатая ящерица описала круг, взмыла вверх и исчезла за кустарником.

– Он там! Самлеки его нашел!

Так они разыскивают его?!

Ветви затрещали: кто-то спускался в овраг.

– Осторожно! – голос звучал слабо, словно Ник его сорвал. – Здесь тварь, у нее лассо!

Тварь метнула свою петлю, но вынырнувший из зарослей человек одним взмахом ножа разрубил веревку в воздухе. Дэлги. Конечно, кто еще так может?

– Ну что, набегался? – поинтересовался он, глядя на Ника сверху вниз с нехорошей ухмылкой.

Ник промолчал.

– Вставай.

– Не могу. У меня что-то с ногой.

– Красота! – ехидно протянул Дэлги, взглянув на его распухшую, посиневшую щиколотку. Потом, повернувшись, крикнул: – Эй, кто там потрезвее, двое, спускайтесь сюда!

Тварь негодующе забулькала – вероятно, почувствовала себя ограбленной.

– Нечего права качать, – посоветовал Дэлги миролюбивым тоном. – Не обессудь, не твое.

Не удостаивая больше вниманием расстроенное чудище, он под прикрытием кустарника быстро и ловко соорудил шину, использовав для этого срезанные ветки и рукав изорванной рубашки Ника.

Через заросли с шумом и пьяной руганью ломились мужчины из деревни.

– Нажрались, как охотники после удачной охоты, – шепнул Дэлги. – Надеюсь, они тебя не уронят.

Еще больше понизил голос и ласково добавил:

– Если б ты уже не получил сполна, как бы я тебе врезал…

Двое парней завороженно уставились на золотую россыпь в грязи.

– Не подходить и не трогать, – осадил их Дэлги. – Это приманка. Кто сунется – тварь его сразу сцапает.

– А может, не дотянется? – вздохнул приземистый парень с торчащими желтыми вихрами.

– Еще как дотянется. Видишь, кости белеют? Тоже кто-то рассуждал, как ты. Берите мальчишку – и пошли наверх. Я прикрываю.

Ника подняли. Он заранее сжал зубы, чтоб не застонать. Уже рассвело, и теперь он тоже заметил то, на что показывал Дэлги: возле кромки воды из грязи торчали изогнутые ребра – чья-то грудная клетка, а вон тот округлый белый камень – не камень вовсе, а череп.

– Слышь, это, наверно, Меффекопси, – проворчал один из тех, кто тащил Ника вверх по склону. – Который пропал в позапрошлом году.

– У Меффекопси такого браслета не было, – отозвался парень с желтыми вихрами. Он то и дело оглядывался. – Сколько будет стоить, ежели из настоящего золота?..

Ника они под конец все-таки уронили. Дэлги обозвал их «пьяными мордами» и дальше понес его сам. Там, где узенькая дорожка из осколков перекрещивалась с грунтовой дорогой, ждала машина. Обратный путь в деревню показался Нику сложным, как уравнение с интегралами, многоэтапным и слишком длинным. Вдобавок хор нетрезвых голосов, да еще боль обвивала его тело темно-красными лентами. Похоже, у него поднялась температура.

Он полностью пришел в себя, после того как Дэлги вколол ему какое-то лекарство, обработал ссадины и кровоподтеки мивчалгой и что-то сделал с травмированной лодыжкой.

Комната с окном на огород, белые, как бумага, стены, потолок разрисован по-деревенски аляповатыми гроздьями оранжевых ягод.

Ник лежал на кровати, обнаженный. В углу живописная кучка грязного окровавленного тряпья: наверное, специально, чтобы он увидел, во что превратилась его одежда, после того как он проехался по склону оврага. На спинке стула висит куртка, оставленная для отвода глаз и потому уцелевшая. На столе разложены медикаменты.

Дэлги все еще возился с его щиколоткой, но боли он не чувствовал – вероятно, действовала анестезия.

– У меня перелом или вывих? – спросил Ник, набравшись смелости.

– Все удовольствия сразу, – буркнул Дэлги. И, выдержав паузу, добавил: – Перелома нет. Был вывих, который я уже вправил, гематома и растяжение связок. Не бойся, пройдет без остатка, здесь тебе не Окаянный мир. И не радуйся, от тренировок ты освобожден на ближайшие три дня, потом наверстаем упущенное.

Он вытер руки бумажной салфеткой, шагнул к изголовью. Не зная, чего ждать – вдруг влепит затрещину, – Ник попытался сесть, и все тело отозвалось болью.

– Не вздрагивай, бить не буду. Если ты хотел заморочить мне голову инсценировкой самоубийства, зачем вот это оставил? – Дэлги сдернул со стула куртку и встряхнул за ворот, словно нашкодившее домашнее животное.

– На ней же старая кровь… – чуть слышно пробормотал Ник.

– Даже по старой крови можно определить, жив человек или нет. Учти на будущее. Я имею в виду, не для того чтоб со мной дурака валять, а просто чтобы знал.

Дэлги подошел ближе, склонился над ним.

– На куртке не только твоя кровь. Чья-то еще. Меня интересует, что это был за человек, как его зовут, где ты его встретил?