Андрей Круз - От чужих берегов Страница 74

– Одинокая птичка в пустом небе, которая Эн четыреста девяносто Ай-Эл, это башня "Бичкрафта", как принимаете?

– Чисто и громко, – сразу ответил я.

– Откуда и куда?

– Из Хьюстона, Техас. Планировали сесть на поле "сессны". Это реально?

– Не рекомендуется, там теперь запретная зона. Таких как вы сажают к нам, так что добро пожаловать. Кофе гарантируем.

– А бензин у вас есть? – сразу поинтересовался я главным.

– Бензин? – голос вроде как даже удивился. – У нас здесь мало бензина.

Голос заметно выделил слово "здесь", явно что-то под этим подразумевая. Не думаю, что они бы предлагали нам сесть просто так, понимая, что свое топливо мы сожжем, а нового никто не зальет.

– Хм…, – даже растерялся я, не зная как поступить дальше.

– Садись к нам, не все так плохо, – снова сказал голос. – Есть варианты.

– Как скажешь, – чуть обнадежился я. – Откуда ветер?

– Заходи с севера, на восемнадцатую полосу, ветер почти встречным будет, немного слева, – подсказал он. – Пять миль в час, примерно. И поосторожней, у нас давно не было гостей, так что предпочел бы поболтать в мирной обстановке, а не соскребать вас с асфальта.

– Как скажешь, – пробормотал я.

Собеседник отключился. Посадочных процедур никто не запрашивал, всем на все плевать, похоже.

Пришлось сделать еще один круг, выход на полосу я уже пропустил. Заходил теперь с большим запасом, за четыре километра примерно, воздуха не жалея. Глянул на альтиметр – идеально, примерно пятьсот пятьдесят футов, если пойду прямо на номер, то получу траекторию снижения в три градуса примерно. И время выровнять машину, случись чего, остается.

Дрика заметно волновалась, ерзала в кресле, я даже спросил:

– Нервничаешь?

– Да, в первый раз так, сама все вижу.

– Тут особо ничего страшного, – сказал я, – просто надо аккуратно действовать, вот как мы сейчас.

– Она такая маленькая, эта полоса!

– Это только кажется. Смотри, все очень просто: надо как бы "насадить" номер на полосе на свой капот, чтобы между ними был зазор… ну, в ладонь, примерно. Номер дальше – ты садишься рано, перед полосой, придется задирать нос. Если номер частично закрыт – ты сядешь далеко, может не хватить длины.

– А мы?

– Мы в самый раз…

– А почему ты про ветер спрашивал? – снова полюбопытствовала она.

– Потому что воздушная и наземная скорости отличаются.

– В смысле? – не поняла она.

– В простом: у нас сейчас скорость… девяносто миль в час. Ее определяет датчик, по давлению встречного потока воздуха. Но на самом деле мы летим со скоростью восемьдесят пять миль в час – минус ветер. И полосы мы коснемся на этой скорости, и с ней побежим по земле. Что будет с пробегом?

– Сократится?

– Верно, – кивнул я. – Поэтому и садиться надо против ветра. А если он попутный, то скорость увеличится на те же пять миль в час, хотя приборы будут показывать девяносто. И пробег увеличится. Все, помолчи минутку!

Полоса набегала, самолет, поддерживаемый подкрылками в чуть наклоненном назад положении, словно парашютируя, опускался на нее. Затем я перекинул подкрылки на больший угол атаки, нос задрался еще больше, а саму полосу видно стало хуже. Под шасси промелькнули широкие белые полосы и огромные цифры "36", нос немного задрался, уберегая переднюю стойку от преждевременного касания, раздался взвизг резины, заставивший меня гордо заухмыляться – касание получилось чистым, без "козления" и прочих неудач. Для новичка, которым, если уж честно говорить, я и являлся, сел чище некуда.

– Ангар перед самым заводом видишь? – снова заговорил голос в рации. – Поворачивай и рули сюда.

– Принял.

На самом деле полоса этого аэродрома была бесконечно длинной, километра в два длиной, а то и больше, и считалась сразу двумя ВПП. Зайдешь с юга – это будет полоса "36", зайдешь с севера – "18". В середине от нее крестом расходились рулежные дорожки, одна из которых вела к терминалу аэропорта, а вторая – к авиазаводу.

Перед заводом находился скорее не ангар, а очень большой навес, под которым стояло несколько самолетов, в основном реактивных. Дальше, у самого завода, выстроился ряд из примерно десятка все тех же "Бонанз" и "Баронов".

– Ставь птичку как тебе удобно, все равно никто никуда не летает, – продолжал поучать голос. – Но тебе самому нужно в двухэтажный домик, похожий на сундук. Увидел? Прямо с торца длинного такого корпуса.

Я увидел, упомянутый домик был как раз у меня перед глазами. В окне второго этажа я увидел стоящих и наблюдающих за мной людей, мужчину и женщину. Когда самолет остановился окончательно, кривовато наехав на одно из "Т", мужчина перехватил мой взгляд и помахал рукой.

– Ну что, пойдем? – спросил я Дрику.

Она молча кивнула.

– Ну и пошли, – добавил я.

Подхватил из кабины карабин, накинул петлю ремня на шею и затолкал его вбок, где он и повис на манер пистолета в кобуре. И не враждебно, и схватиться в любую секунду можно. Новые правила вежливости, пожалуй.

Пока шли к двери, я обратил внимание на то, что территория аэродрома до самых заводских стен огорожена колючей проволокой. Причем всерьез так огорожена, на совесть, такая ограда и грузовик остановит, пожалуй, запутается он в ней. Огромное и совершенно плоское поле было чистым и даже с виду безопасным. Далеко, у больших ангаров, что расположились возле главного терминала, работали какие-то люди, но что делали, отсюда было не разобрать. В любом случае работали они спокойно, без суеты, ничего не опасаясь.

На большой бетонной площадке на углу заводского комплекса стояли рядами автомобили. Много автомобилей, причем целенаправленно подобранные – пикапы, джипы, небольшие грузовики, среди которых тоже хватало полноприводных. Похоже, что эти машины кто-то тщательно собирал из разных мест и стаскивал сюда, на хранение.

Дверь в здание, куда нас пригласили, была открыта, возле нее стоял молодой парень в камуфляже "вудлэнд" и солдатской кепи, на груди у него висел укороченный карабин "коммандо", тот, который совсем короткий, аналог нашего "огрызка". При определенных условиях – вполне эффективное оружие, просто не надо от него ждать чудес на больших дистанциях боя.

– Привет, – сказал парень, – поднимайтесь наверх, Маркус вас ждет.

Лестница на второй этаж оказалась металлической и гулкой, и привела нас в просторный и светлый офис, в углу которого стояли две раскладушки с заправленными постелями. У дальней стены возвышалось целое нагромождение блоков всякой радиоаппаратуры, явно подававшей признаки жизни. Посреди офиса стоял совещательный стол, на котором были расставлены чашки. Пахло кофе.