Борис Царегородцев - Арктический удар Страница 76

При мне постоянно находился Смоленцев, выполняя приказ командира неотлучно приглядывать за мной. В очередной раз мы неразлучной троицей ехали на Лубянку, о чем будет разговор, я пока не знаю. Это мой третий визит к Лаврентию Павловичу за неделю. Прошлый раз он попросил найти все, что касалось наступления наших войск под Сталинградом и на южном участке этого фронта, которое должно начаться через несколько дней. Надо было найти все материалы, касающиеся всего развития этой операции, как со стороны наступающих наших войск, так и ответных действий противника вплоть до марта месяца. Чтобы избежать тех ошибок, что произошли в декабре – феврале на южном направлении наступления. И вот мы снова в приемной наркома, а через минуту он принял меня.

– Товарищ Головин, с вами хочет встретиться товарищ Сталин, сейчас мы с вами поедем к нему, он вас ждет.

После этих слов у меня слова застряли в горле. Я сейчас поеду к САМОМУ и увижу его вживую, а не на экране в кинотеатре.

– Да, товарищ Берия, – пробормотал я.

Когда мы вышли из кабинета, Смоленцев вскочил со стула, вытянулся и принялся, как говорят, поедать наркома глазами.

– Хорош орел, – глядя на бойца, одобрил Берия, – мне Кочетков доложил, как он менее чем за минуту расправился с двумя, как мы считали, лучшими бойцами. У вас все такие?

– Есть и лучше, – как бы в шутку, но на полном серьезе ответил я.

– Это вы про старшего лейтенанта Гаврилова, что у нас в учебном центре делится опытом с нашими инст рукторами? Они утверждают, что он может один выйти победителем в схватке с десятью противниками из числа курсантов. Как вы думаете, преувеличивают мои инструкторы?

– А они не уточнили, с оружием или без?

Берия посмотрел на меня и улыбнулся:

– Не сказали, и я не спросил.

– Если с оружием, то они поскромничали, товарищ Берия.

– Что, так хороши ваши бойцы, товарищ Головин?

– За годы, что нас разделяют, наука убивать человека любым способом шагнула далеко, и ваши методы по сравнению с нашими немного устарели.

– Вот пусть ваши бойцы круглые сутки и тренируют наших сотрудников.

– Если честно, это не наши бойцы, у них есть свой командир. К нам на лодку они были прикомандированы на время боевого похода в Средиземное море. А мы возьми и провались сюда, к вам. А так они по большому счету имеют некоторое отношение к вашему ведомству.

– Даже так, значит, мы может зачислить их в наши ряды.

– Это решать не мне, а моему и их командирам.

– Тогда младший лейтенант подождет вас здесь. Капитан Кочетков, проводите младшего лейтенанта к Борисову и его бойцам, пусть расскажет и покажет им что-нибудь. А то они в обиде на него, отобрал у них работу, без дела сидят.

Смоленцев с Кочетковым пошли в одну сторону, а мы пошли совсем в другую. Не откуда мы обычно приходили и уходили, а в другой коридор, который вывел нас во внутренний двор, где нас ждала машина. Я еду в Кремль! Даже не мечтал об этом. Хотя бывал за стенами Кремля, но только во время экскурсии.

Мы поднялись в приемную, где за столом сидел его постоянный секретарь, как я знал о нем из книг, фильмов и исторических документов. Этот невзрачный лысоватый мужичонка с тридцать первого года и до самой смерти Сталина был всегда при нем. А так как он находился без малого тридцать лет, с двадцать четвертого по пятьдесят третий год возле Хозяина, был предан Сталину прямо-таки по-собачьи, за это его и ценили. В коридорах власти роль Поскребышева как секретаря Сталина была важнее официального статуса. Перед ним дрожали министры и члены Политбюро. За этой преданностью не замечали самого главного – его деловитости. Он всегда был на посту, добросовестно и не суетясь выполнял свои обязанности.

Увидев нас, он просто и буднично сказал:

– Товарищ Берия, проходите. Вас ждут.

Мы прошли в кабинет, который я видел в кино. Сталин стоял в дальнем углу спиной к нам. Когда он повернулся, Берия поздоровался по-грузински. Я стоял как истукан, смотрел на этого человека и не мог от волнения вымолвить ни слова. Я много раз видел его портреты и артистов в его образе. Он был мало похож на них.

– Здравия желаю, товарищ Сталин! – гаркнул я, вытянувшись в струнку. Я так даже перед адмиралом не тянулся, будучи лейтенантом, как сейчас перед Сталиным.

– Здравствуй, товарищ Головин, что так кричишь, чай, не на палубе. Не надо так кричать, мы тут не глухие.

– Извините меня, товарищ Сталин, это я от волнения.

– Присаживайтесь.

Сталин остался стоять, а мы с Лаврентием Павловичем сели за стол. Сталин несколько раз прошелся по кабинету, что-то обдумывая, потом остановился напротив меня.

– У меня, товарищ Головин, один вопрос имеется. Как вы знаете, на днях начинается наступление под Сталинградом, для вас это не секрет. Я прочитал ваши записи по этой операции и знаю, во что она нам обошлась. Мы ознакомили командующих обоих фронтов со всеми материалами. Я уверен, что они внесут некоторые коррективы в ходе проведения операции по разгрому немецких войск между Волгой и Доном, а также Северским Донцом. Не могли бы вы каким-либо способом применить свое оружие под Сталинградом, чтобы быстрее прорвать оборону противника и уменьшить наши потери.

– Товарищ Сталин, как вам ответить. Технически можно, но на практике такого никогда не было, получится или нет, не знаю. ТБ-7 сможет поднять одну из наших ракет, но произойдет взрыв или нет? Если произойдет – одна проблема, а если нет – совсем другая.

– Что же это за проблемы?

– Я уже говорил товарищу Берии, нежелательно применять это оружие на своей территории, ввиду проникающей радиации. Потом через эту территорию пойдут в наступление наши войска, и они все получат каждый свою дозу облучения. Это очень опасно для человека. Если кто и выживет, всю оставшуюся жизнь, как говорят у нас, будет работать на таблетки. И потомства не будет. Или будут рождаться уроды, не в первом поколении, так во втором.

– А вторая проблема?

– Если бомба не взорвется и попадет к против нику – это самая большая проблема. Наносить удар лучше всего по территории противника, но на этапе, когда война идет на своей территории, лучше этого не делать. Сначала надо вывести из игры американцев, чтобы они не смогли создать бомбу к лету сорок пятого года. Тогда в будущем у нашей страны станет меньше проблем из-за них.

– И как вы хотите это сделать?

– Для этого, товарищ Сталин, у нас в запасе два года? А за это время что-нибудь придумаем…

– Почему два года, а раньше нельзя?

– Два года – это крайний срок, после которого начнется гонка вооружений и подготовка к следующей войне. Вначале все будут стараться создать больше бомб, потом ракет, способных поднимать ядерные заряды. Сейчас в нашем мире накоплено столько ядерного оружия, что можно многократно уничтожить все живое на Земле.