Олег Ростислав - Закон Дарвина Страница 79

…Они сидели вокруг отца Михаила – на кроватях и просто на полу. И слушали. Слушали то, что наставник говорил им столько раз и что теперь обретало плоть и кровь, звало и казалось единственно возможным и правильным.

Иван Вершинин. Бывший беспризорник.

Дмитрий Торопцев. Единственный уцелевший сын майора ВДВ – уцелевший после того, как мать и две старших сестры были зверски убиты этнобандитами в г. Москва. Майора ВДВ, которого в миру звали Михаил Торопцев и который стал архимандритом Михаилом.

Петр Новокрещенов. Подкидыш.

Сергей Найденов. Подкидыш.

Андрей Зеленин. Бывший беспризорник.

Тимофей Матусов. Подкидыш.

Данила Садыков. Сын муллы из г. Казань, убитого неизвестными со всей своей остальной семьей «за служение неверным».

– …Никто из вас домой не вернется. Но у России будет шанс. Простите меня, дети мои, за страшный грех, что приказываю вам свершить. Каждый из вас может отказаться, и стены эти сохранят вас и далее…

– Мы не боимся, отче. Благослови…

Восемь склоненных голов, восемь встрепанных сном макушек. Они не видят, как дрожит рука архимандрита Михаила. Дрожат губы. Дрожат глаза – слезы в глазах…

…Теперь вопрос был только в сроке – когда восемь беспризорных мальчишек будут отловлены службами ООН.

И доставлены туда, куда должны быть доставлены. Как кому повезет.

Или – как верили они – как судит Бог.

Дела заграничные

На закате века

Взял да нисповерг

Злого человека

Добрый человек.

Из гранатомета —

Трах его, кАЗЗЗла!..

…Значитца, Добро-то

Посильнее Зла…

1. Остров Аран. Соединенное Королевство Великобритании и Северной Ирландии

Невысокий, но крепкий мальчишка лет тринадцати-четырнадцати – в оранжевом хрустком дождевике с капюшоном на черный свитер с высоким горлом, в плотных вытертых джинсах, заправленных в черные грубые сапоги на гвоздях – выпрыгнул на камень, как чертик из шкатулки. Пошире расставил ноги, уперся руками в бока и заорал – так, что ахнуло по скалам эхо и замяукали тысячи чаек, срываясь с камней:

– Э-хооой!!!

Морской ветер, гнавший на берег белые гребни, сорвал с головы мальчишки капюшон и растрепал рыжие волосы. Ударил в грудь так, что рыжий покачнулся… но тут же упрямо переступил ближе к краю стофутовой пропасти и повторил вопль – зеленые глаза сверкнули:

– Э-хоооой!!!

Из расщелины за его спиной – там, откуда он выскочил, – появился старик. Казалось, что его породила сама скала. Одетый так же, как мальчишка, до смешной копии, он был не похож на рыжего. Лишь чуточку выше невысокого паренька, с длинными руками, чуть кривоногий, смуглый, морщинистый; седые волосы были когда-то черными – старик подошел к мальчику и встал рядом, положив руку ему на плечо. Мальчишка покосился на деда и кивнул на серое море:

– Смотри, дед, корабль.

Оба – и дед и внук – говорили на додревнем, непонятном почти никому южнее, гэльском языке: булькающем и хриплом, как ручей в камнях или обвал в скалах. И оба стали наблюдать за тем, как в миле от берега длинный бело-рыже-черный корабль идет на запад.

– Пятнадцать узлов, – буркнул старик. – Пошли, Алан. Завтрак готовить надо.

Мальчишка кивнул. Но перед тем как шагнуть за стариком, посмотрел вниз и влево – просто так, как бы обещая морю и скалам, что еще вернется… и крикнул:

– Дед! Старый! Там человек внизу!

Старик оказался рядом ловким прыжком, выгнулся над обрывом.

На камнях, цеплясь руками за осклизлые плети водорослей и расщелины, пытался удержаться в кипени пены человек.

Мальчишка повернулся к деду и, поймав брошенный ему конец троса, который старик уже закрепил вокруг удобного валуна, стал ловко вязать на себе страховку.

Шум моря все еще висел в ушах, и он, дернувшись в ужасе, открыл глаза.

Море шумело. Но где-то не здесь. Он лежал на узкой кровати в небольшой комнате, за окном которой было прозрачное небо – и все. А рядом на прочных табуретах сидели два человека – худой смуглый старик и рыжий мальчишка с веселыми глазами.

«Спасли», – подумал он и сел, превозмогая нахлынувшую дурноту – мальчишка лет четырнадцати, с настороженными глазами, худой. Он не знал, чего ждать от спасителей… и не ждал ничего доброго. Уже давно не ждал доброго ни от кого, а тут была чужая земля и совсем чужие люди.

И в этот момент заговорил старик – по-английски, но вроде бы не так, как говорят на родном языке. Понимать было легко – спасенный и сам не слишком хорошо знал английский, хотя учил его еще в школе. Давно. В прошлой жизни. Во сне.

– Я Крэхи МакКуайри. А это мой пятый внук Алан. Он учился в Лондоне, но вышло так, что он подрезал насмерть двух пакских свиней, которые решили, что гэл такая же легкая добыча, как все англичане. Вот отец и послал его сюда, подальше от глупого закона, – старик взъерошил волосы мальчишки, и тот широко ухмыльнулся, а потом сказал:

– Мы видели, как ты дрался с морем, русский. Ты храбрый и сильный, иначе наше море тебя бы сожрало. Так говорит дед, а он не во всем старый дурак.

– Откуда ты взялся в воде? – спросил старик. Мальчишка, внимательно вслушивавшийся в английский язык, быстро посмотрел на старика. Потом на мальчика. И снова на старика.

– Я с корабля, – ответил он по-английски, с трудом подбирая слова. – Я русский. Меня увезли отуда. Я не хотел. Я убежал.

– Ты из России, где война? – нахмурился старик. Найденыш кивнул. Гэльский мальчишка восхищенно присвистнул:

– С корабля?! Ты проплыл милю?! Ты чокнутый, русский!

– Я не хотел плыть туда, – повторил найденыш. – Никто не хотел. Нас увезли силой.

Старик сплюнул в угол:

– Чертовы скотоложцы, – пробормотал он. – Чтоб их разорвал пополам Господь.

– Дед, его нельзя отдавать, если будут искать, – решительно вмешался мальчишка. – К черту, не хватало нам помогать работорговцам! Мы не какие-нибудь англичане!

– Заткнись, – добродушно буркнул старик. – И иди посмотри, как там чайник.

– Дед, он сам выключится, когда закипит, – хихикнул мальчишка, но охотно поднялся и, уходя, подмигнул настороженно глядящему русскому.

Старый Крэхи положил темную узловатую ладонь на голову дернувшегося мальчишки-русского. И буркнул:

– Не бери в голову. Отдыхай, я заварю тебе травы, и ты еще поспишь.

– Вы… – русский послушно откинулся на подушку, не сводя глаз со старика. – Вы… меня…

Старик пошевелил щекой и промолчал.

Полисмен – молодой еще сержант в теплой форме – подошел к дому в скалах к полудню, когда мальчишки уже отогнали овец на верещатник и сейчас где-то шатались. Старый Крэхи, стоя у дверей, издалека смотрел, как полисмен поднимается от машины – легким уверенным шагом горца. И не обманулся.