Максим Сабайтис - Битва за небо Страница 80

– Тут реализован старинный принцип автоматического письма, – объяснил Сергей Владимирович, пока сэнсэй бегал в кабинет за бумагой, чернильницей и перьями. – Два брата-близнеца, обладающие склонностями к Мастерству, а также прошедшие специальное обучение, подробности которого мне неизвестны, развезены по разным краям нашей могучей и необъятной империи. Но если один из них, впав в близкое к трансу состояние, начнет что-либо писать, у другого тут же возникнет потребность взять в руки перо и заняться тем же самым. Я такое видел только один раз, но вряд ли забуду увиденное до конца жизни. Абсолютно одинаковый почерк, даже кляксы в тех же местах!

– Только вам придется к этому брату ехать в Петербург, – прошелестел у него над ухом тихий голос третьего собеседника. – А значит, нужен отдельный паромобиль. Я приступаю к розыскам Михея. Если повезет – будет вам каламбур, а не повезет – сам за рычаги возьмусь! Темпус фугит!

Отчего-то текст письма не вызвал затруднений у Поликарпа Матвеевича и был одобрен всеми собравшимися. Куда больше времени ушло на сборы. Погода на улице стояла отвратительная, следовало одеться и представительно, и соответственно климату. Не успели решить, все ли необходимое взяли, как в столовую ввалился заспанный Афанасий и доложил, что Михей то ли спятил, то ли допился до «белочки». Виданное ли, точнее, слыханное ли дело – врываться в дом к почтенным людям и орать, будто было ему знамение свыше и голос из ниоткуда повелел немедленно ехать с Архиповым и его спутниками в Петербург по какой-то государственной надобности.

– Передай Михею, что мы уже выходим, – попросил дворника Поликарп Матвеевич, с трудом сдерживая желание расхохотаться во всю мочь. Уговорить Михея на быструю ночную поездку до столицы и обратно можно было только так, как это только что проделал отсутствующий собеседник.

Сэнсэй жаждал активных действий, а потому всю дорогу до Санкт-Петербурга поддерживал необходимое давление пара в котле. Михей принимал это как благословение небес и храбро разгонял грузовой паромобиль до гоночной скорости – семьдесят пять километров в час.

XV

«Разумовскому Николаю Аполлоновичу», вывела рука владивостокского медиума последние слова на конверте. Сеанс завершился, оставалось только доставить письмо по назначению.

Медиум осторожно запечатал конверт, привычно шлепнул по нему печатью «Совершенно секретно» и вышел из кабинета в коридор, узнать у первого попавшегося человека, как отправить письмо в расположение флота международной Комиссии по борьбе с подводным пиратством. Медиум уже привык к тому, что его считают странным и даже немного душевнобольным, но метод первого опрошенного еще никогда не давал сбоев – то ли так подбирались первые попавшиеся, то ли талант медиума включал в себя и способность найти в толпе подходящего человека. Что днем, что ночью и, что характерно, – без фонаря.

– Так курьерский дирижабль вот-вот улетит, – сказал медиуму первый встречный. – Я слышал, что отлет назначили на шесть часов.

Наручные часы медиума ходили исправно и показывали пять пятьдесят восемь по местному. Успеть за две минуты пробежать несколько километров и вручить конверт дежурному офицеру смог бы только Космический Счастливчик, да и то когда его автор пребывал в хорошем расположении духа.

– Платон Эдуардович задержали отправление курьера, – услышал краем уха медиум слова, предназначавшиеся вовсе не ему. Говорил их один жандарм другому, младшему по званию.

Младший жандарм щелкнул каблуками, отдал честь и убежал, очевидно на аэродром. Медиум нагнал его у выхода из здания, поинтересовался относительно своей догадки и, довольный, передал письмо жандарму. Теперь оставалось только вернуться к себе, достать чистый лист бумаги и отписать на нем уведомление о промежуточной доставке. Там, в Петербурге, считали, что содержимое письма слишком важно, и требовали, чтобы на том конце обязательно уведомили хотя бы о том, что оно пустилось в путь.

«Наверное не стоило ставить штемпель «Совершенно секретно», – подумал медиум, тут же забывая о переданном сообщении. При работе на государя и правительство это был наилучший способ сохранения здравого ума и твердой памяти. Не подвел он медиума и на сей раз.

– Еще раз!

Я перенес все внимание на руки, влил в них энергию, подстегнул нервные клетки и осуществил попытку номер двадцать восемь. Лезвие сверкнуло в свете восходящего солнца, Воздушные Ловушки полетели по замысловатым траекториям…

– Уже лучше, – похвалил меня Дмитрий, разворачиваясь посмотреть на приближающийся к флоту дирижабль.

Мы тренировались на нижней боевой платформе по утрам, так было удобнее всего: и зрителей только дежурные офицеры, и голова свежая, что для разучивания новых приемов – по Поликарпу Матвеевичу – первое дело.

Двойной хачатурян пока что получался отвратительно, сказывалось отсутствие привычки к слегка изогнутым клинкам. Изучай я с самого начала восточную версию Мастерства, таких проблем и не возникло бы, но привычка к прямому мечу диктовала и набор приемов, в которых ни простой хачатурян, ни двойной не входили.

– Курьерский, к «Бирону» идет. – Шмидт определил дирижабль раньше Ледянникова, сказывалась богатая практика хождения по воздуху.

Курьер проскочил мимо «Дежнева» – просемафорил что-то на флагман и приступил к торможению.

– Российский. – Шмидт прямо-таки излучал радость, и я его превосходно понимал.

Если курьер прилетел из Владивостока, следовательно, привез с собой приборы для поисков субмарины. Неделя монотонного патрулирования калифорнийского побережья вымотала каждого из нас. Тяжело летать над океаном и знать, что найти субмарину получится лишь случайно, когда солнце будет под правильным углом, волны покатыми, а глубина – не слишком велика. Только вот субмарина способна обнаружить дирижабль много раньше и выстрелить первой. Или же просто уйти с опасного места. Неужели теперь мы будем всегда знать, где она находится? Если заработает идея Чеснокова – будем.

– Попробуем еще раз или сначала отдохнешь? – участливо спросил Ледянников. – У тебя хорошо получается. Стоишь ты правильно да и двигаешься тоже. Проблема с Ловушками, может, и стоит сделать паузу минут на десять-пятнадцать.

Пауза на четверть часа вылилась в целый час. Сначала нас вызвали к капитану – на имя Дмитрия пришло письмо от Несвицкого, а мне достался конверт со штампом «Совершенно секретно». И что может быть секретного в письме от сэнсэя? Прочитать письма мы не успели – начался завтрак, во время которого все разговоры крутились вокруг идеи с радио. А ну как не получится ничего? Все прочие новости, вроде прибытия к нам на помощь Ястребиной Гвардии – элитного британского психотехнического отряда, сорванного прямо с фронта, – остались не востребованы, обсуждать было не интересно.

После завтрака мы предприняли попытку продолжить обучение; и мне и Дмитрию хотелось заняться письмами, но Ледянников решил, что нам стоит потренироваться самоконтролю, и определил время вскрытия конвертов на после обеда.

Двойной хачатурян у меня так и не получился, я повторил попытку еще трижды, прежде чем сверху не начал прибывать свободный от вахт народ. На нижней боевой всегда был один из наилучших обзоров океана. Мы видели, как с флагмана спускают шлюпку, как ее начинает сносить в сторону Санта-Круз. «Бирон», чтобы не испортить тонкий прибор своим психотехническим излучением, набрал высоту и замер в ожидании, равно как и весь флот комиссии.

– Господи… – пробормотал кто-то за моей спиной. – Неужели?

Сигнальщик на шлюпке вскочил с банки и поднял в небо алые флажки. Эту комбинацию сигналов знали все, даже я.

– К бою!

Неизвестно когда и по какой причине Чесноков спустился к нам, но среагировал он одним из первых.

Субмарина капитана Теслы находилась где-то рядом, может быть, готовилась к новой атаке.

– Надо зажать негодяя между нашими бомбардировщиками и минными полями на юге, – предложил Шмидт, но было уже поздно составлять какие-либо планы. Ни одна сторона не стреляла, но сражение уже началось. Ведь главное в любом сражении маневры, не так ли?

Что-то в мире изменилось, только вот я никак не мог понять, что именно. Вроде бы точно так же светило солнце, плыли по небу редкие облачка, медленно занимал свою позицию в боевом порядке наш дирижабль. На платформе суетились бомбардиры. Дмитрий успокаивал свой дух, жонглируя пятью Воздушными Ловушками.

Японский дирижабль распахнул бомболюки, и вниз полетели первые бомбы. Некоторые из них практически сразу раскрыли парашюты – этими бомбами при помощи Воздушных Ловушек управляли японские «психи». Теперь в электрическую подводную лодку верили почти что все, а потому не стеснялись применять все психотехнические приемы, какие только знали.