Екатерина Стадникова - Беглец Страница 23

…Навен немедленно попытался встать. От боли и тошноты комната поплыла перед глазами.

– Я бы воздержался, – поцокал языком коронер. – В наши прежние встречи в голову не пришло представиться. Антон Жак Готфруа Мишель Фрише. Антона достаточно.

– Она жива? Они живы все? – предательски слабым голосом спросил Навен.

– Твои друзья отличные люди. Рвались сюда последние два дня. Взрывом их почти не тронуло. Леди Лавиния сказала, что вы… спасли не того. Не представляю, что это может значить.

Навен скосил глаза и увидел глубокие борозды на боковине кровати.

– Как я тут оказался?

– Корладец вернулся за тобой в лес. От моей помощи отказываться не стали, хоть доверять мне и не торопятся. Все же я неплох. В своей области. Рано тебе покидать царство живых. У нас еще есть неоконченное дело. И вот мы общими, так сказать, силами вас подлатали, коллега.

– Новые убийства?

– Нет. Ничего. Нашли мертвого който на просеке.

– Който?

– Старый самец. Трактирщик страху натерпелся. Можно подумать, който нарочно людей поделили между собой и вахту несут. Их везде видели. Старый кот долго отбивался, а жена трактирщика ему помогала. Швыряла из окна все, что под руку попадет. Говорят, они его как человека хоронить будут. Кота.

Коронер подчеркнуто не обращал внимания на настороженность Навена. Он звякал колбами, методично что-то помешивал в булькающем котелке, а когда пауза стала невыносимой, просто сказал:

– Хранить секреты мой особый талант. Просто ответь, кто тебя и как.

– Кто – я сам. Как – знал бы, исправил.

Темный жрец мужественно боролся с желанием продолжить расспросы. Странно, но крысомордый выглядел подчеркнуто благожелательно.

– Что с Готфри? – осторожно поинтересовался Навен, осматривая чистые бинты.

– Ну, кроме того, что он опозорил имя своего отца, ничего, – не оборачиваясь, бросил Антон. – Если бы я даже и хотел помочь ему, после рассказа юной Лавинии все мои доводы просто ничтожны.

– Он в тюрьме?

– Ммм… нет. Готфри сбежал. Корладец славный малый, но невооруженным глазом видно, что лопух. Как и его брат. Это, похоже, семейное. Однако скрыться сыну моего господина не удалось.

– Сбежал, но не скрылся? – Навен поднял брови.

– Он воспользовался руной и перенес себя в монастырь Илнара. Вероятно, думал, что там найдет защиту. А вместо этого превратил ситуацию из крайне неприятной в катастрофическую. Алые робы посадили его под замок и рассчитывают судить. Приговор для рыцаря его положения однозначен. Отлучение от церкви, лишение статуса, костер. Вот примерно в таком порядке.

– Но Сиятельство желает лично судить подлеца, покусившегося на благополучие его дочери?

– Именно. Теперь под стенами монастыря разбит полевой лагерь Синих Воронов. Все оставшиеся Красные Псы, кроме Леннарта, покинули форт и присоединились к защитникам монастыря. Архимаг Ватто, как ему и положено, пытается призвать всех сохранять благоразумие. Но с каждым днем его попытки выглядят все смешнее.

Навен хмурился. Раны не болели: чувствовалась заботливая рука тетушки Мирты. Темные полосы от символов на коже чесались.

– Готфри не должен умереть.

– Я удивлен, – коронер уставился на Навена с неподдельным изумлением.

– Он сказал, что знает, «как позвать» монстра. Его вообще можно позвать?

– Я подозревал. – Антон вытер руки, пододвинул себе стул и сел. – Тайну гизрийского двора хранило семеро жрецов не только потому, что упырица была сильна. А чтобы уберечь нас от соблазна воспользоваться властью над чудищем. Знания о нем делились на всех поровну. Я знаю только, как обеспечить переход проклятья. Остальные мои братья мертвы. Так что да. Готфри может обладать таким знанием. И спросить за нарушение клятвы не с кого. Думаешь, так можно заманить монстра в ловушку?

– Думаю, надо вытащить сына твоего господина из монастыря, да так, чтобы не сразу на шибеницу.

– А ты, я смотрю, любишь невыполнимые задачи.

– Скорее они меня.

Едва заметно скрипнув зубами, Навен поднялся на ноги. Покачавшись на носках, он попробовал наклониться вперед, чтобы коснуться ладонями пола. Колени задрожали, а бок отозвался тупой вяжущей болью.

– … невыполнимые задачи, – пробормотал коронер.

Стараясь ни с кем не встречаться, Навен покинул отведенные ему покои. Лавиния была совершенно права: он спас не того. Но какая жизнь ждала бы Хосе после того, что с ним сделал Готфри? Нищета и смерть. Так лучше разом. Без долгих прелюдий.

Лаф-Лаф будет топать ножками, утверждая, что не бросила бы того, кто проявил такую преданность Хорингу. И сама поверит в эту ложь. Лавиния чересчур непостоянна, чтобы заботиться даже о карпе в пруду.

Руна нашла Леннарта на причале. Наверное, потому, что Навен больше всего нуждался в его помощи, чтобы избежать ненужных смертей. Рыцарь напряженно всматривался в кромку горизонта. Не зная, как начать разговор, Навен просто встал рядом.

– Он одурачил меня, – Леннарт поморщился. – Второй раз преступник бежит по моей вине. Что это? Злой рок?

– Обычное невезение. Все свои ошибки я совершаю потому, что обстоятельства не оставляют выбора. Ну, почти все. В башне я бросил умирать человека, с которым в детстве вместе шлепал по лужам и пускал кораблики вот здесь. А спас подонка.

– Зачем? Зачем ты спас его?

Рыцарь теперь смотрел прямо в висок Навена.

– Гизриец нужен. Без него у Айвена ни шанса.

– Как?

Леннарт изо всех сил старался звать брата просто «монстр», но звук родного имени окатил ушатом ледяной воды. Однако, всей правды корладцу открывать Навен не собирался.

– Готфри, похоже, единственный, кто способен заставить проклятого явиться на зов. Упырица все ж была его сестрой. Она от рождения такая, и у Готфри было полно времени понять, как проклятье работает. Он проделал этот фокус там, у башни. Неприятная оказалась встреча. Монстр стал сильнее с нашей последней стычки. Спасибо, что не бросил меня.

– Ты же меня не бросил. – Рыцарь снова уставился в море. – То есть твои раны нанесла не зверюга, сбежавшая при моем приближении? Здоровая такая серая тварь с закрученными рогами, зализанными назад.

– Это был който. И нет, они не ранят беззащитного. Даже зашедшего в сердце леса който сначала предупредят, а уж потом нападут.

– Как благородно! – восхитился Леннарт. – У нас в Корладе който водятся только в бабкиных сказках. Они там без рогов. Добрые духи, заколдованные принцессы и посланники Мадары.

Навен усмехнулся. Решив, что прошло достаточно времени, он без предисловий перевел разговор в нужное русло:

– Я собираюсь спасти Готфри и от алых роб, и от воронов.

– А меня сделать королевой фей. – Рыцарь ловко скопировал позу и мимику Лавинии. – Серьезно?

– Вполне. Красные Псы ушли защищать монастырь. Почему ты не с ними?

– Потому что если будет битва, я не хочу сражаться с тобой, с отцом Лавинии и прочими хорошими людьми. Это уже политика.

Навен понимающе кивнул.

– Да не станет вера моя щитом гордыни моей, – лицо рыцаря ожесточилось.

– Я же просто спросил.

Коротко план вторжения выглядел так: Леннарт возвращался к своим, выяснял, где гизриец, и оставлял руну-маяк, чтобы Навен мог ориентироваться на более-менее безопасное место. Далее со спасенным пленником и без рыцаря Навен покидал монастырь. У этого плана имелась целая гора недостатков, но Леннарт сомневаться не умел, а Навен привык решать проблемы по мере поступления.

Входы и выходы из крепости были перекрыты. Навесной мост поднят, решетки опущены. Вся стража убралась под защиту стен, которые теперь неусыпно охраняла. Без рыцарей и графа люди приуныли. Тягучий серый страх висел в воздухе. Из своих нор вышли крысы. Странно было видеть стражу и воров готовыми сражаться бок о бок.

– Мало нам каторжан, – Корд тер слезящиеся глаза, – так нате вам! Неведома погань с материка, пожалуйста. И ее мало? Вот пусть господа друг дружке глотки рвут. Когда оно кончится, а?

– Скоро. Если ты нас пропустишь.

– А как же старая добрая зуботычина? – ухмыльнулся стражник.

– Не дури. Сейчас тут каждый боец на вес золота, пока рыцари в войнушку играть изволили.

– Ага. Так чего ты в лес бежишь? Еще и вот с этим вот? – он многозначительно ткнул в Леннарта пальцем.

– Кто-то же должен охотиться на монстра.

Корд звякнул ключами.

– Слышал, ты при смерти был.

– Вздор.

Люди со стен видели двоих: конного и пешего. Лошадь неслась галопом, поднимая за собой вихри снега. Фигура пешего терялась в белом мареве, но не отставала. Осязаемое время утекало в низкое свинцовое небо вместе с дробью запертого в груди сердца и конским храпом. На развилке расстались, не прощаясь. Каждый свернул в свою сторону.