Андрей Буторин - Сильнее боли Страница 29

Но эти вопросы пронеслись в голове беспорядочным вихрем. Главная мысль была сейчас одна: надо уводить отсюда Галю и Костю. И чем быстрее – тем лучше! В погребе – уйма бензина, и Тарас даже представить себе не мог, к каким последствиям это может привести. Рванет ли так, что мало не покажется и находящимся возле дома, или всего лишь станет жарче?

В любом случае надо искать медицинскую помощь – особенно для Костика. Когда Тарас положил его на траву возле забора, мальчик не шевелился и даже, как показалось Тарасу, не дышал. Галя тоже была без сознания, но хотя бы точно дышала, хоть и судорожно, с хриплым страшным клекотом.

Да и сам Тарас чувствовал себя не лучшим образом. Ладно слезящиеся глаза, так и голова кружилась очень неприятно, и кашель постоянно рвался наружу.

Но как? Как уводить двух бесчувственных людей, пусть один из них и был всего лишь ребенком?

Тарас вспомнил об автомобиле. В замке оставались ключи. Но сам Тарас никогда не водил машину. Даже теоретически он лишь очень приблизительно знал, как это делается. Обидней всего – словно в жаркой пустыне найти колодец, но не иметь под рукой посуды и веревки, чтобы достать желанную воду с глубины.

И все-таки он, скорее машинально, чем сознательно, подошел к красному «жигуленку», неся на руках Галю. Руки уже сильно устали от непривычной тяжести, и Тарас подумал, что можно положить пока девушку на заднее сиденье. «Пока что?.. – тут же одернул себя он. – Пока не рванет бензин в погребе или пока я не обучусь вождению?»

Но тем не менее, продолжая мысленное самобичевание, он уже открывал заднюю дверцу автомобиля, неестественно выгнувшись при этом, чтобы не уронить Галю. Наконец ему удалось положить ставшую невероятно дорогой ношу на сиденье, и он, шатаясь, поспешил за Костиком. Взяв мальчика на руки, Тарас с облегчением увидел, что тот все-таки дышит, и побрел назад, к машине, думая лишь об одном: как бы не упасть.

Уложив Костю на переднем, пассажирском сиденье, Тарас поблагодарил неведомого хозяина машины, что дверцы не оказались заперты на замок. Сам он открыл переднюю левую и рухнул на водительское кресло.

Близоруко сощурился, тупо уставившись на ключ, но даже не стал его поворачивать. Во-первых, не знал, что еще нужно делать при этом, а во-вторых, на него напало оцепенение – то ли результат послестрессового отходняка, то ли преддверие нового стресса, а может, сработало полученное на днях «приобретение» – проблемы с головой. Зато частично освободившийся от лишних эмоций мозг тут же достал из тайников подсознания и выложил на «самое видное место» услышанный несколько минут назад крик: «Уезжайте! Быстро!.. Подальше! Тарас!..» Мало того, мозг еще и проанализировал голос кричащего и хладнокровно, словно на монитор компьютера, выдал результат: «Это отец».

Сей неожиданный вердикт и вывел Тараса из ступора, а может быть – или так уж совпало? – это сделал хриплый голос с заднего сидения:

– Ты не слышал, что нам сказали? Надо быстро уезжать подальше. Шевелись же, бога ради!

Тарас от неожиданности дернулся и задел локтем Костика. Тот сказал: «Ой!» и раскрыл глазенки. Это настолько обрадовало Тараса, что он повернулся к Гале с сияющей улыбкой:

– А я не умею.

– А что ты вообще умеешь? – раздраженно выплюнула Галина. – Вчера сумел, правда…

Улыбку Тараса в тот же миг смыло, а сам он вжался в кресло, чувствуя, как холод пробирается по груди и спине.

– Мама, не ругай дядю Тараса, – сказал вдруг Костя, словно всего лишь спал до этого, а не лежал в глубоком обмороке. – Он хороший и добрый. Дядя Тарас, вот твои очки, они упали, когда ты спасал меня, а я их поймал, – протянул мальчик руку; в кулачке у него все это время, оказывается, была зажата Тарасова пропажа.

– Хороший, – процедила Галя. – Только безрукий. – И ткнула кулаком в затылок Тарасу: – А ну, вылезай, хороший ты наш!

Тарас нацепил на нос очки и молча вылез. И почувствовал, как жар от горящего дома мигом высушил пот на лбу.

Галя быстро перебралась на водительское место. Тарас, отвернувшись от машины, стоял и смотрел на пожар. А внутри у него словно тоже бушевал, жаля беспощадной горечью, огонь. Будто обжигающие языки, метались мысли. Неужели она его до сих пор ненавидит, не может простить за то, в чем он не виноват? Но как же тогда?.. Зачем тогда всё?..

– Ты едешь?! – закричала Галя. – Или что, мы такие чувствительные и ранимые? Ну и оставайся тогда. – Она повернула ключ, и почти неслышно из-за треска близкого пламени заурчал двигатель.

– Мама, – заплакал Костик. – Давай дядю Тараса возьмем… – Мальчик снова закашлялся, а Галя зашипела в ссутуленную спину учителя громче бушующего пожара:

– Слушай, ты!.. Только из-за сына прошу…

Но Тарас не дал ей договорить – открыл заднюю дверь. Не успел он толком усесться, как «Жигули», пересчитав лучом фар доски забора, рванули с места.

Галя ехала очень быстро. И, похоже, ее гнали прочь от горящего дома не только слова, сказанные тем человеком, которого Тарас счел своим отцом. Возможно, она в первую очередь убегала от того непонятного, унизительного, жуткого, что случилось в этом доме вчера; от того необъяснимого, а потому особенно страшного, что происходило с ней в эти дни; от того, наконец, что она каких-то десять-пятнадцать минут назад чуть собственными руками не убила себя и сына, а потом едва не задохнулась в дыму или не сгорела заживо.

Тарас все это понимал не разумом даже – сердцем, а потому не обижался на Галю за неприятные, злые слова, брошенные ею сгоряча. Да и как он мог обижаться, если с каждой минутой он все больше и больше любил эту женщину, пусть она и выглядела сейчас истеричной и злобной.

Впрочем, Галя, похоже, стала понемногу приходить в себя. Сбросив скорость перед поворотом на главную улицу поселка, она сказала, чуть повернув голову:

– Ты прости ме…

Договорить она не успела. Внезапно стало светло, как днем. Дрогнула земля, и машина ощутимо подпрыгнула. Галя резко затормозила. А затем обрушился грохот – не только больно шарахнувший по ушам, но осязаемый всем телом, даже внутренностями. Следом послышался многоголосый свист и вой, а потом по крыше автомобиля застучал град.

Сначала Тарас все это так и воспринял: как неожиданно начавшуюся грозу с градом – просто молния ударила совсем рядом с машиной. Но спустя несколько мгновений он понял, что это не гроза; молния не может сверкать столь долго. И в этом ярком свете, высветившем все вокруг, стало видно, что сверху сыплется тоже совсем не град. Падали камни. Обломки шлакоблоков. И они, и куски шифера, доски, какие-то железяки были так перемолоты, словно их прокрутили в гигантской кофемолке. Мощный удар пришелся по крыше «Жигулей», и та ощутимо прогнулась.

– Что это?.. – выдавила Галя. Она уже повернулась и распахнутыми от ужаса глазами, в которых отражалось алое зарево, смотрела назад. А Тарас почему-то никак не мог справиться с вмиг окоченевшей шеей. Мозг словно специально заблокировал мышцы, чтобы уберечь себя от ужаса, творившегося там, откуда они только что уехали.

Но Тарас все-таки пересилил себя, хоть ему и пришлось развернуться всем корпусом. То, что он увидел, походило на кадры из фильма о ядерном апокалипсисе. На месте злосчастной дачи вздымался огненный гриб. На фоне темно-синего, почти уже черного неба он был ослепительно красив своей завораживающей кошмарностью. Подсвеченная желто-оранжевым сиянием снизу, косматая шляпка гриба доставала, казалось, до звезд, которых не стало видно из-за этого зловещего света.

– Чт-то эт-то? – повторила Галя непослушным от ужаса языком. – Б-бензин?..

Тарас почувствовал, как мелко дрожат его челюсти, словно выбивая зубами «SOS». Еле удалось произнести достаточно внятно:

– Не знаю. Вряд ли…

– Но что тогда? – Голос девушки стал вдруг снова отчетливым, а глаза приняли обычный размер. Тарас опять смотрел в них и видел в больших черных зрачках отражение уже оседающего гриба.

– Там что-то было, – сказал он. – В погребе. Я подумал, что это трубы. Помнишь, к одной был привязан Костя?

– Это ракеты, – сказал вдруг мальчик.

– Что?! – воскликнули Тарас с Галей одновременно и так же разом повернули головы к Костику.

– Ракеты, – повторил тот, отчетливо выговаривая букву «р», что делало слово грозным даже в устах ребенка. – Я видел на картинках такие.

– А ведь и правда, ракеты, – ахнул Тарас.

– Откуда на даче ракеты? – помотала головой Галя. – Бред.

– Этот бред длится уже двое суток, – тихо сказал Тарас. – И ракеты – не самое во всем этом удивительное. Они хотя бы объясняют этот фейерверк.

– Да какие ракеты? Опомнись! – уперлась Галя. – Это бензин взорвался.

– Ты посмотри, – снова обернулся к заднему окну Тарас, – на месте дома воронка.

Хоть гриб, созданный взрывом, уже почти осел и развеялся, а гореть на его месте было теперь нечему, все равно еще что-то там вспыхивало, давая рассмотреть круглую яму на месте бывшего дачного участка. Что и подтвердила Галя: